Вильгельм Дильтей - Описательная психология

Очевидно, обе изложенные точки зрения находятся во внутреннем взаимоотношении. Рассмотрение самой жизни требует, чтобы вся неискалеченная и мощная действительность человеческой души проявилась целиком, от своих низших до своих высочайших возможностей. Это входит в состав требований, которые психология должна предъявлять сама к себе, если она не желает оставаться позади опыта жизни и поэтической интуиции. Именно этого и требуют науки о духе. Все психические силы, все формы психики, от самых низших до самых высоких, вплоть до религиозного гения, до основателя религий, до героя истории и художественного творца, подвигающих вперед историю и общество – все они должны найти свое изображение и как бы локализацию в психологическом обосновании. И именно при таком определении задачи для психологии открывается путь, предвещающий значительно более высокую степень достоверности, нежели тот, какой достижим по методу объяснительной психологии. За исходную точку берут развитого культурного человека. Затем описывают связь его душевной жизни, насколько можно яснее показывают, при посредстве всех вспомогательных средств художественного воплощения, главнейшие явления этой связи, тщательно и подробно анализируют отдельные связи, заключающиеся в охватывающей их общей связи. Это расчленение доводят до крайних пределов; то, что расчленению не поддается, рассматривают так, как оно есть; относительно состава того, где можно заглянуть глубже, дается объяснение его возникновения, с указанием, однако, степени достоверности, присущей этому объяснению; везде призывается на помощь сравнительная психология, история развития, эксперимент, анализ исторических образований; – тогда психология станет орудием в руках историка, экономиста, политика и теолога; тогда ею может руководствоваться также и практик, наблюдающий жизнь и людей.

С этих точек зрения, по способу, который будет точнее указан в последующих главах, могут быть установлены понятие объяснительной психологии, понятие описательной психологии и отношение обоих этих методов изображения душевной жизни друг к другу.

В дальнейшем под объяснительной психологией разумеется выведение фактов, данных во внутреннем опыте, в нарочитом испытании, в изучении других людей и в исторической действительности, из ограниченного числа добытых путем анализа элементов. Под элементом разумеется всякая составная часть психологического основания, служащая для объяснения душевных явлений. Таким образом, причинная связь душевных процессов по принципу: causa aequat effectum, или закон ассоциации, является таким же элементом для построения объяснительной психологии, как и допущение бессознательных представлений или пользование ими.

Первым признаком объяснительной психологии, таким образом, служит, как то полагали уже Вольф и Вайц, ее синтетический и конструктивный ход. Она выводит все находимые во внутреннем опыте и его расширениях факты из ограниченного числа однозначно определенных элементов. Возникновение этого конструктивного направления в психологии исторически связано с конструктивным духом великого естествознания XVII века: Декарт и его школа, так же как и Спиноза и Лейбниц, конструировали соотношения между телесными и душевными процессами, исходя из гипотез и принимая за предпосылку полную прозрачность этого отношения. После того Лейбниц первый, как бы проникая за завесу данной душевной жизни, начал конструировать как влияние, оказываемое на сознательный ход мысли благоприобретенными связями душевной жизни, так и воспроизведение представлений. Он делал это путем вспомогательных понятий, придуманных им в дополнение к тому, что дано, – принцип постоянства и обусловленная им непрерывность в различии степеней состояний сознания, вверх от бесконечно малых степеней сознательности, были такого рода вспомогательными понятиями, и связь, в которой они находились с его математическими и метафизическими открытиями, подметить нетрудно. Из того же конструктивного направления ума, постулировавшего, что оно может путем дополнительных и вспомогательных понятий возвысить данное в душевной жизни до совершенно прозаичной понятности, исходил и материализм. Больше того, некоторые отличительные черты конструктивной психологии XVII и начала XVIII века, продолжающие оказывать свое действие и поныне, так же обусловливаются характером сознания конструктивной тенденции. Прослеживая эти отношения, можно уловить историческую обусловленность конструктивной психологии: в ней выражается проявляющаяся во всех областях знания мощь методов и основных понятий естествознания; отсюда она могла бы быть подвержена и исторической критике.

Ограниченное число однозначно определенных элементов, из которых должны быть конструируемы все явления душевной жизни, – таков, следовательно, капитал, с которым оперирует объяснительная психология. Однако происхождение этого капитала может быть различно. В этом пункте прежние школы психологии отличаются от ныне господствующих. Если прежняя психология вплоть до Гербарта, Дробиша и Лотце и выводила еще некоторую часть этих элементов из метафизики, то современная психология, – это учение о душе без души, – добывает элементы для своих синтезов только из анализа психических явлений в их связи с физиологическими фактами. Таким образом, строгое проведение современной объяснительной психологической системы состоит из анализа, дочерпывающего составные элементы из душевных явлений, и синтеза или конструкции, составляющей из них явления душевной жизни и таким образом доказывающей свою полноту. Совокупность и отношение этих элементов образует гипотезу, при помощи которой объясняются душевные явления.

Таким образом, метод объясняющего психолога совершенно тот же, каким в своей области пользуется естествоиспытатель. Это сходство обоих методов еще увеличивается оттого, что в настоящее время, благодаря примечательным успехам, эксперимент стал во многих отраслях психологии вспомогательным средством ее. И в дальнейшем это сходство еще увеличилось бы, если бы удался хотя бы один опыт применения количественных определений не в одних только внешних отрогах психологии, то также и внутри ее самой. Для включения какой-либо системы в объяснительную психологию, разумеется, безразлично, в каком порядке будут вводимы эти элементы. Важно только одно, чтобы объяснительная психология работала с капиталом, состоящим из ограниченного числа однозначных элементов.

При помощи этого признака можно показать лишь относительно некоторых из наиболее значительных психологических трудов настоящего времени, что они принадлежат к этому объяснительному направлению психологии; вместе с тем, исходя из этого признака, можно сделать понятными главнейшие течения современной объяснительной психологии.

Как известно, имея предшественников в лице Юма (1739–1740) и Гартли (1746), английская психология свое первое связное изложение нашла в крупном труде Джеймса Милля "Анализ явлений человеческого духа". В основе этого труда заложена гипотеза о том, что вся душевная жизнь в наивысших своих проявлениях с причинной необходимостью развивается из простых, чувственных элементов, в среде, в которой действуют законы ассоциации. Метод доказательства этой объяснительной психологии заключается в расчленении и составлении, в доказательстве того, что намеченные элементы в достаточной мере объясняют высшие процессы душевной жизни. Сын Джеймса Милля, наследовавший его мысли, Джон Стюарт Милль, описывает в своей "Логике" метод психологии, как взаимодействие индуктивного нахождения элементов и синтетического испытания их–в полном согласии с методом, применявшимся его отцом.

Но он уже с большим подчеркиванием развивает мысли о логической ценности некоторого средства мышления, оказавшегося необходимым для психологии обоих Миллей. Он предполагает своего рода психическую химию; если простые идеи или чувства соединяются, то они могут вызвать состояние, для внутреннего восприятия простое и вместе с тем качественно совершенно отличное от вызвавших его факторов. Законы жизни духа сравнимы подчас с механическими, а подчас и с химическими законами. Когда в уме взаимодействует много впечатлений и представлений, то иногда имеет место процесс, не лишенный сходства с химическим соединением. Когда впечатления были испытаны в соединении настолько часто, что каждое из них легко и быстро вызывает всю группу, то идеи эти сливаются иногда между собою и кажутся уже не несколькими, а одной только идеей; подобно тому как семь цветов призмы, быстро сменяясь перед глазами, производят впечатление белого цвета. Ясно, что допущение такого весьма общего и расплывчатого положения, которое странным образом контрастирует с точностью действительных законов природы, должно исключительно облегчить задачу объясняющего психолога. Ибо оно прикрывает недостаток выведения. Оно позволяет придерживаться некоторых регулярных предшествующих и заполнять при помощи психической химии пробелы между ними и последующим состоянием. Но вместе с тем степень убедительности, присущая этой конструкции и ее результатам, и без того незначительная, понижается до нуля.