Эдвард Эдингер - Эго и Архетип

Упоминание о древних философах затрагивает целую проблему значе­ния термина "философский камень". Философ—это возлюбленный Софии, или Мудрости. Камень представляет одну из самых твердых форм вещества и указывает на прочность, постоянство и непреклонную реальность. Таким образом, философский камень символизирует нечто, похожее на конкрети­зированную или актуализированную мудрость. В частности, в "Aurors Con-surgens"6 мудрость, персонифицированная как Sapientia Dei, отождеств­ляется с философским камнем. Тем не менее, философский камень означает нечто большее, чем мудрость для философов; философский камень также оз­начает нечто большее, чем образ Христа, понимаемый в обычном, чисто ду­ховном смысле. Здесь уместно привести замечание Юнга по поводу взаимо­связи между философским камнем и Христом, поскольку христианство заимствовало одностороннюю духовность философии Платона и стоиков: "...Несмотря на сходство с Христом, символ камня содержит элемент, ко­торый невозможно примирить с чисто духовными допущениями хрис­тианства. Само понятие "камня" указывает на специфическую природу этого символа. "Камень" составляет сущность всего прочного и земного. Он олицетворяет женскую материю, и поэтому это понятие вторгается в сферу "духа" и его символизма... Камень означал нечто большее, чем "воплощение" Христа, он олицетворял конкретизацию, "материализа­цию", которая достигала мрака неорганической сферы или возникала из него, т.е. из той части божества, которая противопоставила себя Творцу... Поэтому можно предположить, что в алхимии была предпринята по­пытка осуществить символическую интеграцию зла, поместив божест­венную драму спасения в самого человека".

В параграфе 2 сказано следующее:

"(2) Ибо они возлюбили мудрость превыше всех мирских богатств и стре­мились к более возвышенным действиям. Вне сомнения, тому, кому от­крыты законы природы, доставляет радость не способность изготов­лять золото и серебро или подчинять своей власти демонов, а созерцание распахнутых небес, восхождения и нисхождения ангелов Божьих и за-печатление имени своего в Книге Жизни".

По своей тональности этот параграф напоминает следующий фрагмент из "Алхимического музея":

"Не утруждайте себя вопросом, действительно ли я владею этим бесценным сокровищем. Вместо этого следует вопрошать, видел ли я, как был создан мир, ведома ли мне тьма египетская, какова причина появления радуги, как будут выглядеть прославленные тела при всеобщем воскресении..." 8

В обоих фрагментах придается важное значение переживанию Откровения.

В нашем тексте содержится три ссылки на Библию. В главе 28 "Книги Бытия" сказано, что Иакову приснился следующий сон: "Вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот, Ангелы Божий восходят и нисходят по ней".

Как уже отмечалось, лестница Иакова символизирует ось эго-Самость (рис. 56). Восходящие и нисходящие ангелы соответствуют алхимическим процессам сублимации и коагуляции.9 С психологической точки зрения сублимация представляет собой процесс возвышения конкретных, личных переживаний до более высокого уровня, уровня абстрактной или всеобщей истины. В отличие от сублимации, коагуляция представляет собой конкретизацию или личностную реализацию архетипического образа. Для того чтобы восходящие и нисходящие ангелы приобрели зримые очертания, необходимо увидеть взаимопроникновение мира эго и архетипической психики. Это состояние Блейк описал в следующих строках: Чтобы увидеть мир в песчинке И небо в диком цветке,

Необходимо удержать бесконечность на ладони И вечность в часе.

Интересно отметить, что камень имеет непосредственное отношение к сновидению Иакова. Он использовал один из камней в качестве изголовья, и, проснувшись, понял, что место сие "не иное что, как дом Божий, это врата небесные", поставил его памятником. По мнению Юнга, камень Иакова, отмечающий место, где сходятся вместе "высшее" и "низшее", можно рассматривать как равнозначный философскому камню.10

Вторая библейская ссылка в рассматриваемом тексте относится к "Евангелию от Луки" (10:19-20), где Иисус говорит своим 70 апостолам: "Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражию, и ничто не повредит вам; однако ж тому не радуйтесь, что духи вам повинуются; но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах". Третья библейская ссылка—это термин "книга жизни", который употребляется в "Откровении Иоанна Богослова" (20:15): "и кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное".

В главе VI мы рассматривали психологическое значение запечатления имени индивида "на небесах" или в "книге жизни". Здесь имеется в виду осознание индивидом того, что его индивидуальность или личностная идентичность имеет сверхличностное, априорное происхождение и оправдание своего бытия. Если употребить популярный термин, то можно сказать, что такое осознание приводит к положительному разрешению "кризиса идентичности" и позволяет понять состояния, связанные с переживаниями отчужденности, никчемности и неполноценности.

В тексте сказано, что философский камень обладает способностью открывать сокровища. Он раскрывает "все законы природы", обнажает связи между личностной и сверхличностной (землей и небом) сторонами психического и показывает, что личностное эго имеет под собой "метафизическое" основание, а следовательно, и неоспоримое право на существование во всей своей неповторимости. Эти проявления имеют немало общего с последствиями встречи с символами Самости, которые проявляются в сновидениях или в фантазиях при проведении курса психотерапии.

В качестве примера приведем описание сна, приснившегося молодой женщине, у которой была проблема с отчуждением:

"Ночью на ступеньку моего крыльца положили ребенка, сироту. Мне показалось, что его пуповина уходила в небо. Обнаружив это, я почувствовала полное удовлетворение. Я поняла свою цепь в жизни". Пуповина, достигающая неба, несомненно, символизирует ось эго-Самость. Тема сироты возникает при описании философского камня. В Боллингене Юнг вырезал на обратной стороне каменной мандалы следующие слова, заимствованные из трактата алхимиков, посвященные философскому камню:

"Я сирота; я одинок; тем не менее, я нахожусь повсюду, я един, но я нахожусь в оппозиции по отношению к себе. Я одновременно и молод и стар.

Я не знал ни отца, ни матери, потому что меня вытащили из глубин, как рыбу, или потому, что я упал с неба, как белый камень. Я брожу среди лесов и гор, но я сокрыт в сокровенной части души человека. Я смертен для каждого, но, тем не менее, я не подвластен кругу времен". Затем в тексте говорится следующее:

"(3) Далее идут растительный, волшебный и ангельский камни, которые не содержат частиц минерального камня ...ибо они изумительно искусны, и каждый из них отличается от других своим воздействием и природой, так как способен производить несколько действий и выполнять несколько задач. Вне сомнения, Адам (с отцами до потопа и после потопа), Авраам, Моисей и Соломон, сотворившие с их помощью немало чудес, так и не поняли их высшие качества, ни одного из них, ибо это ведомо лишь одному Богу, Создателю вещей на небе и на земле, благословенному в веках".

Суть этого параграфа состоит в том, что Адам и другие герои древности были обладателями философского камня. Это общее для алхимических трактатов допущение, в частности, объясняет то долголетие, которым наслаждались в древности патриархи. В иудейско-христианском мифе древние патриархи изображены почти как полубожественные предки. Они поддерживали непосредственную связь с источником бытия. Бог беседовал с ними и делился своими помыслами. Они олицетворяют вечные, архетипические фигуры, которые продолжают жить в раю. Здесь уместно провести психологическую аналогию, которая состоит в том, что переживания Самости нередко окружены аурой глубокой старины. Одна из особенностей феноменологии Самости состоит в ее вневременном, вечном и, следовательно, древнем достоинстве. Она вызывает у индивида ощущение причастности многовековому процессу, который придает относительный характер невзгодам настоящего времени.

Далее в тексте сказано следующее:

"(4) Ибо с помощью растительного (камня) можно в совершенстве постигать природу человека, животных, рыб, различных деревьев, растений, цветов и знать, как их производить и побуждать к росту, цветению и плодоношению, как улучшать их цвет и запах когда угодно и где угодно и притом не на мгновение, а каждый день, каждый месяц, каждый год, в любое время года, и даже в разгар зимы..."

Здесь камень охарактеризован как принцип роста и плодородия. Эта особенность философского камня соответствует словам Христа: "Я пришел для того, чтоб имели жизнь, и имели с избытком". (Иоан., 10:10). Несомненное отождествление Христа с принципом плодородия содержится в апокрифической легенде о бегстве в Египет. По пути в Египет Иосифу, Марии и Иисусу повстречался земледелец, убиравший пшеницу. Младенец Иисус взял пригоршню семян и бросил подле дороги. Семена тотчас проросли, созрели и достигли готовности для жатвы. Едва Иосиф со своей семьей успел спрятаться в высокой пшенице, как появились воины Ирода, посланные на их поиск. "Ты видел мать с ребенком?"—спросил воин. "Да,—ответил земледелец—я видел ее, когда убирал пшеницу". "Должно быть, это было много месяцев тому назад",—сказали воины Ирода и ушли".