Абрахам Брилл - Лекции по психоаналитической психиатрии

Я мог бы добавить множество случаев в подтверждение факта, что приглашение поцеловать или пососать «запретные» места представляет собой искаженное желание, почерпнутое из филогенетического опыта. Такая гипотеза не требует слишком большой смелости. Брань выносит на поверхность очень древнюю защитную реакцию, возвращающую к времени, когда люди не чурались совместного пребывания в атмосфере зловония. После изучения многочисленных пациентов с явной анально-садистической акцентуацией я не считаю беспочвенным сделанное предположение.

Допуская, что высказанные гипотезы трудно принять, подчеркнем их полное подтверждение большим набором выражений, которые нередко можно услышать в малокультурных слоях общества. Позвольте процитировать один такой пример. Мои летние соседи, очень степенная и религиозная семья, часто жаловались мне на жильцов с противоположной стороны улицы. Они интересовались, можно ли как-то воспрепятствовать шумным потасовкам мужа и жены. Я завел поверхностное знакомство с главой неугомонной семьи, тренером знаменитых боксеров, претендовавшим на излечение невротиков с помощью занятий боксом и борьбой в его спортивном комплексе. Затем попытался пофилософствовать с моими благовоспитанными соседями об условиях окружающей среды и культурных факторах, чтобы способствовать их терпимости, коль они не могли быть подвергнуты предлагаемому лечению. Именно тогда разразился скандал, и на апогее стычки вульгарная жена не переставала повторять: «Мне на тебя…» Мои собеседники очень смутились. Я со своей стороны крайне заинтересовался, потому что никогда прежде не слышал этого выражения.

Была засвидетельствована хорошая иллюстрация взрыва гнева, с которым столь часто сталкиваешься в вульгарной толпе, где контроль и вытеснение почти отсутствуют. Чтобы рассеять недоумение доброжелательных соседей, пришлось дать им диссертацию по анальному эротизму. Они стали доказывать, что подобное поведение сопутствует очень низкому культурному уровню, и я с готовностью согласился, но упомянул о гневных высказываниях даже культурных людей, нередко говорящих о «поднятии вони» или о чем-то «дурно пахнущем». Когда речь заходит о низменном характере, часто употребляется слово «вонючий».

Я размышляю также о диарее, так прочно связанной с приступами тревоги. Хорошо известны расслабление сфингтера и трудность контроля в подобных состояниях. Солдаты сильнее страдают от таких казусов, чем от шрапнели. Во время экзаменов некоторые студенты вынуждены покидать аудиторию и в сопровождении инструктора отправляются в туалет. В этих случаях предполагается обман со стороны студента, но в неприятное положение попадают и лучшие студенты, которых нельзя заподозрить в обмане. Нельзя забывать популярное выражение: «Он настолько испугался, что наложил в штаны». (Я не употребил надлежащего слова, но вы знаете, о чем идет речь.) Не представляет ли реакция сфингтера еще одно экфорирование давних защитных энграмм?

Позвольте, однако, покинуть туманный период истории человечества и вернуться к супружеской паре, чье специфическое поведение спровоцировало наш экскурс в филогенез. Выслушав тираду пациента в адрес матери, я решил обнажить некоторые бессознательные мотивы его поведения по отношению к жене и объяснил пациенту, как он переместил ненависть к матери на жену и как его амбивалентность к матери препятствовала расставанию с женой, несмотря на осознаваемую неприязнь к ней. У меня была уверенность, что поведение жены основывается на сходных детерминантах. Поскольку я не надеялся на прохождение супругами длительного психоанализа, то счел вероятным улучшение их отношений, если пациент станет рассматривать страдания жены в качестве расплаты за грехи матери. Мои утверждения произвели на него сильное впечатление, и он сказал: «Доктор, я испытываю ужас и уверен в изменении своего поведения в будущем».

Приблизительно неделей позднее пациент сообщил мне, что его новое отношение озадачило жену. Она не могла приспособиться к неожиданной перемене и в течение нескольких последних дней обвиняла мужа в заговоре против нее с двумя его знакомыми. Чтобы искупить свое прежнее поведение, он стал усиленно приглашать ее в рестораны и на разные развлечения, что не делал многие годы. Однажды они встретили двух

знакомых мужчин, которые высказали комплименты по поводу внешности его жены. Женщина смутилась и восприняла это с подозрением. Она усмотрела в комплиментах тайное желание мужа развестись с ней, предварительно запутав ее в связях с двумя мужчинами. Когда муж предпринял попытку умиротворения, он утратил самообладание, и снова произошла ссора. Короче говоря, фиксация женщины на прегенитальной анально-садистической стадии оказалась настолько сильной, что исключала продвижение либидо. Перемена отношения мужа и комплименты мужчин, которые были бы приятны любой женщине, у нее претерпели немедленное вытеснение и преобразование в бредовые идеи преследования. К сожалению, больше я ничего не слышал об этой супружеской паре. Я сожалею, потому что представленный случай мог научить еще многому.

Обсуждение эволюции и невротических проявлений садистских компонентов приводит к одной из наиболее зачаровывающих концепций Фрейда, а именно — к теории об инстинкте смерти. В монографии «По ту сторону принципа удовольствия» и отчасти в более позднем труде «Я и Оно» Фрейд вместо сексуального инстинкта и эго-инстинктов постулировал инстинкты жизни и смерти. Жизнь, или эротический инстинкт, включает заторможенные и незаторможенные сексуальные влечения, а также инстинкты самосохранения. Инстинкт смерти представляет садистские, или деструктивные, компоненты. Функция инстинкта жизни, или Эроса, — продуцировать жизнь посредством соединения зародышевых клеток. Инстинкт смерти осуществляет противоположную функцию — обращает органическую материю в безжизненное состояние. Жизненный инстинкт до сего времени представлялся более доступным исследованиям. Однако оба инстинкта по существу обусловлены зарождением жизни. Они активны в каждом живом организме; жизнь, или эротический инстинкт, естественно, преобладает. Деструктивная функция инстинкта смерти нейтрализуется мышечной системой. В процессе жизни индивид вымещает свою агрессивность, или деструктивность, во внешнем мире главным образом на других живых существах.

Если рассматривать усредненные промежутки жизни, можно видеть, что детство переполнено энергией и агрессивностью. Ребенок хватается за все в пределах достижимого: уничтожает окружающее прямым разрушением или ассимиляцией. Инстинкт самосохранения служит питанию и росту посредством размножения клеток. Когда с наступлением половой зрелости рост затормаживается или прекращается, эротический инстинкт, спаянный с агрессивными компонентами, выполняет в брачном союзе функцию воспроизведения жизни. С годами, однако, инстинкт смерти начинает преобладать, агрессивные влечения отступают внутрь и поступь жизни медленно идет на убыль. Вся деятельность сворачивается, престарелый человек жаждет мира и покоя где-нибудь в уединении за городом. Мать-земля готова принять его обратно в свое лоно.

Два инстинкта обнаруживают различные флюктуации: преобладает то один, то другой. Возможно, особенно у невротиков, их полное и частичное расщепление. Классический пример целенаправленного слияния инстинктов наблюдается в сексуальном поведении мужчины. С другой стороны, перверсии в форме садизма представляют почти полное расщепление двух инстинктов, особенно в случаях некрофилии. Фрейд предполагал, что эпилептические приступы являются выраженным разделением двух инстинктов; то же самое, по-видимому, справедливо в отношении разных форм обмороков. Я сообщал о пациентках, чьи обмороки представляли собой явное бегство от эротических ситуаций. Так, с молодой женщиной 28 лет часто случались обмороки во время чтения новелл или просмотра пьес и фильмов. Психоанализ показал, что такие коллапсы

постоянно происходили в критических сексуальных ситуациях, обычно при фантазиях о коитусе, который не мог бы осуществиться. У мужчин этот синдром редок и проявляется в завершение сексуальной реализации. Многие невротики, однако, боятся, что коитус нанесет им вред; некоторые испытывают страх смерти и даже так называемые «нормальные» говорят об истощающем действии сексуального акта. Конечно, затрата энергии, сопровождающаяся утомлением, является поводом к распространению взглядов о вреде коитуса. Депрессия после коитуса, как будет показано позже, является отголоском некогда действующего инстинкта смерти, который у современного человека проявляется чувством позора даже при малейшем поводе. Современные люди находятся под глубоким впечатлением от пагубности секса, но они непременно все забывают, когда их манит Эрос; впоследствии, однако, они чувствуют и ведут себя, подобно гетевским доктору Фаусту и Маргарите.