Сборник статей - Цивилизация, притворяющаяся страной. Ведущие западные аналитики о России

Модель «Россия в НАТО» также представляется маловероятной. Как считают Гэдди и О’Хэнлон, стать членом Альянса Россия могла лишь сразу после завершения «холодной войны»5, в тот момент, когда НАТО стояла на распутье: стоял вопрос о пересмотре миссии этого западного военно-политического блока и была вероятность того, что он станет основой Евразийско-Атлантической системы безопасности. После операций НАТО в Косово и Ливии, резко негативно воспринятых в Москве, нагнетающегося напряжения в отношениях между Россией и Альянсом в связи с размещением систем ПРО в Европе и расширением организации к российским границам, не говоря уже о поднятии вопроса о включении в ее состав Украины и Грузии, вопрос о членстве России в ней более не стоит. В российском общественном восприятии НАТО представляется антироссийски настроенной организацией, как по составу участников, так и по характеру деятельности и поставленным задачам 6.

«Брежневская Россия» также видится маловероятной и сложно реализуемой моделью ввиду своей претенциозности и затратности, как считают авторы, даже для российских националистов.

«Если бы даже она сработала и достигла своих целей, на России бы повисло бремя нескольких стран, чья экономика на сегодняшний момент находится в разрухе 7. Возник бы риск войны с Западом и, по крайней мере, продолжительного периода новой «холодной войны» и экономической изоляции от мировых экономических лидеров, которые, безусловно, будут проводить политику жестких санкций против России в ответ на агрессию, которая будет исходить из Москвы в рамках данной модели развития. И хотя россияне будут оставаться гордым, националистическим и, возможно, даже империалистическим государством, Россия больше не коммунистическое государство, которое руководствуется идеологией экспансии, типичной для советской истории».

Пять возможных альтернатив российского стратегического развития

По мнению Гэдди и О’Хэнлона, оставшиеся пять моделей из восьми выше перечисленных могут быть реализованы в России с той или иной высокой степенью вероятности, так как основные их положения обсуждаются российскими элитами и имеют отклик в национальном самосознании. Недавние действия Путина продемонстрировали, что сценарии, характеризующиеся высокой степенью жесткости и авторитаризма в политике, также являются возможными альтернативами развития страны. При этом эксперты исходят из того, что они не являются единственно вероятными. На развитие российского государства, в том числе с точки зрения стратегического планирования, могут повлиять различные тенденции международной среды. Авторы основываются на том, что наиболее вероятной моделью станет «рейганистская» – или близкая к ней, причем она является вполне приемлемой и для Запада. Исходя из этого авторы призывают формулировать ожидания в отношении России в обозримом будущем.

Далее Гэдди и О’Хэнлон по очереди рассматривают каждую из альтернативных моделей развития России, выявляя причины, которые могут привести к их воплощению, и основные характеристики, как российского государства, так и его отношений с внешним миром в рамках этих сценариев.

Прозападная Россия

Отвергая идею о стремлении России вступить в НАТО как наименее вероятную, авторы, тем не менее, не исключают, что после ухода Путина с поста президента Москва будет искать возможности сотрудничества с западными государствами – по целому ряду направлений, что будет соответствовать ее реальным потребностям, при этом Россия будет сохранять заметную самостоятельность и отстраненность от Запада.

«Стимулов, которые могут заставить Москву двигаться в этом направлении, может быть несколько. Россия может начать теснее сотрудничать с внешним миром в целях экономического роста и увеличения благосостояния. Тесное сотрудничество с ЕС или НАТО также может быть способом для защиты от исламистского экстремизма и усиления Китая. Говоря другими словами, чтобы прийти к осознанию необходимости сотрудничества с Западом, России совсем необязательно расставаться со своими реальными или вымышленными опасениями в сфере безопасности – ей просто нужно осознать, что гораздо большая опасность идет с юга или востока (или с обеих сторон) и что с ней лучше справляться с западной помощью. Это станет решением, которое для западных наблюдателей представляется очевидным, но на сегодняшний момент является сложным для России, с учетом распространенного мнения о том, что НАТО нарушило свое слово и воспользовалось ее слабостью после окончания «холодной войны».

Расширение НАТО в определенный момент может стать лишь далеким воспоминанием. Если западный мир в сотрудничестве с Россией сможет найти способ обеспечения украинской и грузинской безопасности (и безопасности других постсоветских государств, которые не являются членами НАТО), не предлагая им при этом членства в Альянсе, возможно, в будущем Россия сможет объявить перемирие в своем геополитическом соперничестве (что, как предполагали многие в США, уже произошло, пока не случились события 2014 года). Время может исцелить некоторые раны 8.

В основе этой политики будет лежать возвращение к более спокойным отношениям между Россией и НАТО в 1990-х годах или на раннем этапе президентства Путина – при этом в контексте более окрепшей и стабильной России».

В основе реализации этой модели может лежать взаимодействие между Россией и Западом в рамках действующих сегодня институтов и структур, например, ОБСЕ, Совет Россия-НАТО, Совет Безопасности ООН и даже «Группы 8» при условии возвращения туда России. Кроме того, могут появиться и новые форматы сотрудничества. В результате, как считают авторы, стороны могут добиться продолжения поддержания режима ядерного нераспространения и заметного снижения напряженности в переговорах по проблеме ПРО. Любые возникающие противоречия не смогут умалить важность стратегического сотрудничества России и Запада по иранскому, северокорейскому и афганскому вопросам. Среди возможных сфер расширения взаимодействия авторы называют вопросы миротворческих операций и борьбу с международным терроризмом.

Минималистская Россия

Менее прозападной, но тем не менее также благоприятной для международного сообщества альтернативой развития России авторы считают «минималистскую» модель. В ее рамках Москва, исходя из предположения о том, что любые внешние угрозы, включая возможность акта агрессии против нее, являются маловероятными, ограничится поддержанием морских и сухопутных военных сил среднего размера при относительно ограниченном размере военного бюджета с учетом имеющегося уже достаточно внушительного ядерного потенциала.

К реализации данной альтернативы, по мнению Гэдди и О’Хэнлона, склоняются технократы, вовлеченные в разработку и осуществление экономического развития страны, а также бизнес-элиты. Эти круги считают, что мощь государства в первую очередь достигается за счет улучшения экономических показателей, и выступают за прагматизм, акцент на создании конкурентоспособной экономики и достижении более высокого уровня жизни граждан. Россия в своей политике не превратится в «большую Швейцарию», но она станет более сдержанной в военном плане, что, как утверждают авторы, в конечном итоге соответствует национальным интересам России, хотя в современных условиях это и представляется нереальным.

Таким образом, заключают эксперты, стимулировать Россию развиваться в данном направлении может укрепление понимания того, что главные угрозы для безопасности страны проистекают главным образом изнутри, а не извне. Тот факт, что подобные идеи существуют в современной российской общественной и политической мысли, подтверждается наличием в Стратегии национальной безопасности 2009 года пунктов, связанных с экономикой, системой здравоохранения и экологией, как важными сферами с точки зрения обеспечения безопасности. Авторы считают, что даже в сегодняшних условиях в России имеются предпосылки для изменения представления о первостепенности традиционных способов реализации государственной мощи 9.

«Рейганистская» Россия

Еще одним вероятным сценарием развития стратегического планирования России Гэдди и О’Хэнлон считают «рейганистскую» альтернативу.

«Под «рейганистской» Россией мы понимаем гордое националистическое государство, которое в российском контексте может многими восприниматься как агрессивно настроенное и действующее. Но если бы Россия действительно могла утвердиться как успешное государство-гарант статуса-кво, реваншизм и другие выражения агрессии стали бы для нее бессмысленными – по крайней мере, ненужными в большом масштабе 10. Она бы проводила политику прагматично, реализуя свои интересы различными политическими методами, при этом всегда помня о том, что следует сотрудничать с Западом по ключевым стратегическим вопросам ради собственного блага. Уверенно действующая и гордая Россия, высвободившаяся из уз собственной агрессии и мелочности, свойственных модели «осажденной России» или которые мы наблюдали в действиях Москвы в недавнем прошлом, сможет принимать разумные решения по вопросам, где Запад действительно нуждается в ее помощи и где нет никакой рациональной почвы для расхождения во мнениях между ней и государствами Запада».