Елена Кабанова - На минном поле любви

- Слушайте! – не выдержала я наконец, — Какой он нам батька? Мы что, в его подразделении служили? Надо как–то повежливее, по имени–отчеству… Нестор Как–его–там…

- Петрович! – подхватила инициативу Валька.

- Это в фильме «Большая перемена» был Нестор Петрович, аспирант и жених девушки Полины, — опять встряла эта змея по имени Наталья, обламывая Валюхе весь кайф, — Нестор Махно был никакой не Петрович.

- Ну, а кто? Кто он был по отчеству? – зашлась от возмущения Валентина.

- Стоп, я в энциклопедию загляну, — всплеснула крылами наш ангел мира Серафима Тишайшая, — Вот, пожалуйста. Иванович.

На полное имя батька откликнулся. Видимо, до него раньше не доходило, что это к нему обращаются с такими пикантными намерениями.

Передавать весь идиотизм традиционного диалога с покойником я, уж извините, не стану. Каждый из нас, побывав в аналогичной ситуации хотя бы однажды, потом вспоминает лишь общее чувство неловкости, прохватывающее до самой печенки: мол, я же взрослый человек, а какой ерундой занимаюсь? Смешнее всего был момент, когда Валька перешла к насущным проблемам:

- Нестор Иванович, мне Васе давать?

- Да.

- А Пете?

- И Пете.

- А…

- Хватит! – неожиданно взбеленилась Наташка, — Я и без участия героев белого движения скажу тебе: давай всем! Кто–нибудь да останется!

- С чего это ты заделалась поборницей нравственности? – осведомилась Валентина, ехидно улыбаясь, — Тебе, похоже, и спросить–то не о ком?

Эстафета жгучего сарказма на глазах перешла к Вальке. Мы с Серафимой переглянулись и прыснули. Словом, сеанс не задался. Никаких сенсационных новостей нам покойный Махно не возвестил и ни на какие грандиозные идеи нас не навел. С тем и убыл.

Через некоторое время я упомянула эту историю при гостях. И одна из маминых коллег торжествующе заявила, что все–то мы делали неправильно: и блюдечко со столиком для таких процедур не подходит, а нужно специальное деревянное сердечко со специальной же панелью, и время выбрано неудачно, и четное количество участников тоже чему–то там не способствует… Я уж было решила, что эта тетенька – адепт и знаток. Есть женщины в русской столице[30], которые имеют свободный доступ в дебри всевозможной магии. Такую только тронь — и из нее немедленно начинают сыпаться названия: антропомантия, аэромантия, гидромантия, гонтия, дактиломантия, капномантия, катоптромантия, керомантия, клеромантия, миомантия, еще миллион всяких мантий и на закуску овоскопия[31]. Прямо не знаешь, как отвязаться. Того и гляди замучает познаниями. Но тетка оказалась не столь безнадежна, как на первый взгляд. Она, конечно, увлекалась спиритизмом и даже ходила к гадалке, но особых надежд на предсказания «своей Зары» не возлагала.

- Зара хоть и цыганка, но, кажется, потомок не столько ясновидцев, сколько конокрадов. В общем, как в «Женитьбе Бальзаминова»: «Скажет: думай на черного, али на рябого! Да и то – видать, от старости – врет больше». И никакой оригинальности – все те же таро да хиромантия… Мне недавно какую–то новую присоветовали – может, схожу, а может, и нет. Я к Заре привыкла.

- Слушай! У меня идея! – встрепенулась я, — А можно я к этой гадалке схожу?

- Да ради бога! Вот, сейчас телефончик отыщу…

В ходе повествования про ненадежную Зару я вдруг подумала: а фиг ли мне, умелице, не слабать статью про гадания, ворожбу и чародейство в жизни современной молодежи? И деньги, и удовлетворение – в смысле, удовлетворение моего любопытства. Я лично очень интересуюсь: как становятся гадалками? И кто посещает гадалок? И как определяется эффективность гадания? В общем, на статью вопросы накопились. А если придти не со стороны, вроде как по протекции – может, обладательница прямого контакта с иной реальностью и не будет в молчанку играть? Впрочем, гораздо хуже, если она примется себя рекламировать. Так или иначе, попробовать стоило. Хотя бы ради гонорара за будущую статью.

Честно говоря, я ожидала увидеть нечто хрестоматийное – полутемное помещение задрапированное тряпицами с люрексом, хрустальный шар на столе, тетку в безвкусном макияже и в пудовых серьгах… Или, наоборот, вполне приличный офис, где клиенты заносятся в компьютер, прогнозы выводятся на монитор, а вероятность того–сего просчитывается новейшей ворожейной программой. И вообще: мне казалось, что я готова ко всему. Сюрпризы начались буквально за дверью «гадательного учреждения». Собственно, это была квартира в сталинском доме – без таблички типа «Гражданке Сосвятымиупокоевой стучать, а не звонить» или «Контора по вызову грешных душ. Просьба по пустякам не беспокоить!» Я позвонила, дверь отворилась. Вероятнее всего, замок открывался дистанционкой. Это меня как особу, испорченную благами цивилизации, не слишком изумило. Зато в полный тупик меня поставили слова, которые звучали, отдаваясь в коридоре: «Кумара, них, них, запалам, бада! Эшохомо, лаваса, шиббода, кумара! А–а–а, о–о–о, и–и–и, э–э–э, у–у–у, е–е–е. Лаласоб, лилисоб, лулусоб, жунжан!» Вся эта неблагозвучная околесица произносилась без интонаций, медленно, четко и монотонно. Я поморщилась: «Пугают. В транс ввести норовят. Лучше бы евроремонт сделали, а то дверь с дистанционным управлением, а стены ободранные».

Вокруг царил тот особый «шик пятидесятых», за который нынешние сериальные режиссеры душу продать готовы: кадка с пальмой в углу темного узенького коридора, в другом – рогатая вешалка, по стенам полки с запыленными томами, обои не то бордовые с золотом, не то золотые с бордо. Я двинулась вперед, соображая, в какую из трех дверей стоит заглянуть. Может, дальше были еще комнаты, но дикие словечки вылетали явно из этих трех. Из всех сразу. Я, будучи сторонницей золотой середины, отворила среднюю дверь и все сразу поняла. Три смежные комнаты, расположенные анфиладой, были устланы милыми такими потертыми коврами и уставлены могучими мебелями середины прошлого века. Полное единство дизайна и атмосферы. Через проход из комнаты в комнату неспешно дефилировала объемистая дама с очень короткой стрижкой, буквально стоящей дыбом и грудным голосом, направляя звук в потолок, повторяла: «Наппалим, вашиба, бухтара! Мазитан, руахан, гуятун! Жунжан! Яндра, кулайнеми, яндра! Яндра!» Видимо, зубрила речь для ежегодного слета на Лысой горе[32], или занималась голосовыми упражнениями. На последней «яндре» я осмелилась поинтересоваться:

- Это по–татарски?

- О Господи! – подпрыгнула сивилла и запахнула халат в драконах.

Но я успела заметить, что белье на ней было мужское – трикотажная майка и «семейки» в капочку.

- Вы кто? И как сюда вошли? – она не была напугана, но явно не понимала, что происходит.

Я представилась, рассказала, кто я и откуда. Гадалка расхохоталась:

- Господи боже мой! А я и забыла, что на пять вам назначила. Вот, гуляю по дому лахудра–лахудрой, горло тренирую… Ну, раз уж так вышло, я все покажу как есть, только переоденусь.

Очень милая тетка. И квартирка симпатичная: на потолке лепнина и сам потолок такой высокий, что, кажется, на нем должны быть звезды или фрески. Интерьер такой темный, красно–малиново–коричневый, ткани тяжелые, дерево кругом, цветы в горшках, картины в багетах, безделушки в горках… Хорошо! Прямо «…Вновь я посетил»: «Переменился я – но здесь опять // Минувшее меня объемлет живо»[33]. Я уселась в неудобное кресло, похожее на гроб, обитый коричневым бархатом: спинка под прямым углом, подлокотники львиными лапами, если сесть поглубже, ноги не достают до пола. Можно, конечно, выпрямиться, сомкнуть пальцы в замок и сделать такое лицо, будто позируешь кому–то из передвижников. Хотя, по–моему, в подобном виде женщин даже соцреалисты не изображали. Какая–то Васса Железнова в исполнении Инны Чуриковой.

Наконец явилась переодетая госпожа… госпожа… Как же мне ее называть? В анонсах телеканалов такого рода «госпожей» именуют, не упоминая фамилии: госпожа Люба, госпожа Анжелика, госпожа Эффи (интересно, это имя или кличка?). А мою, кажется, Верой звать. Подходящее имя для гадалки. Вера вошла, и я не удержалась от улыбки: на ней была черная хламида с кровавым подбоем, смутно наводящая на ассоциации не столько с Мефистофелем, сколько с Бэтменом, а на голове – массивный черный парик с гофрированными прядями.

- Что, страшно? – деловито обратилась ко мне Вера, — У меня целый гардероб для работы. Там и ситец, там и органза, и даже газовое платье на розовом чехле, как у Гиппиус. Только Гиппиус в своем смотрелась эротично, а я – гастрономично. Молочный поросенок в соусе с перцем.

- А зачем… зачем вам… ну вообще все? – откровенность гадалки меня поразила в самое сердце, я даже заготовленные вопросы позабыла.

- Вот для этого самого, — Вера показала на меня, — для испуга. Когда человек в шоке, он раскрывается.

- Я думала, наоборот…

- И наоборот бывает. При долговременном шоке клиент может и замкнуться. Поэтому надо сразу приступать к делу — выведать все, что он в состоянии сообщить.