Евгений Елизаров - Эволюционизм или креационизм

Пример? - пожалуйста. Если мы станем считать прохожих, то доля мужчин и женщин в общей их сумме с последовательным ее увеличением должна будет стремиться к одной второй. Но это в теории, в действительности же все будет зависеть от того, когда и где проводится наблюдение. Так, известно, что каждый год в один и тот же день в один и тот же час на Красной площади проходит военный парад. Здесь в единый строй встает не одна тысяча молодых мужчин одетых в совершенно одинаковую одежду, между тем статистическая вероятность этого события намного ниже той величины, которая приводилась нами выше. Но даже если и не прибегать к подобным исключениям, правило будет все тем же: доля мужчин и женщин будет распределяться в зависимости от того, куда обращен наш взор. Прибегая к некоторой условности, мы вправе утверждать, что там, откуда доносится пение ангелов и аромат цветов, распределение будет одним, где развеваются знамена и раздается гром барабанов - совершенно иным.

Словом, если мы поставим встречный вопрос: какова вероятность существования такой действительности, в рамках которой обеспечивается абсолютно равная вероятность каждого отдельного события из приведенных выше чудовищных более чем астрономических их совокупностей, то обнаружим, что она будет едва ли не сопоставима с приведенной.

Это означает, что подобные статистические оценки возможности самопроизвольного зарождения жизни а также любого (макроэволюционного) изменения ее форм абсолютно неприменимы там, где существует хотя бы какая-нибудь упорядоченность материи. Другими словами, ответа на вопрос о том, какова действительная математическая вероятность случайного самозарождения жизни в полной совокупности реальных условий, которые имели место на Земле, сегодня не существует.

Второе. Получаемые результаты вообще не вправе интерпретироваться таким образом, что то единственное стечение обстоятельств, которое только и делает возможным самозарождение жизни, возникает лишь после реализации всех других, обреченных на неудачу. Математическая вероятность события означает собой совершенно иное, - а именно то, что при многократном повторении всей серии событий шанс какого-то одного из них будет стремиться к расчетной величине. Там же, где история реализуется лишь однажды, возможны любые "чудеса". Так, игральная кость выпадает какой-то (заранее определенной) гранью лишь в среднем один раз из шести. Но ничто не мешает этой (заранее определенной) грани выпасть и сразу. Таким образом, всегда остается возможность утверждать, что именно так (или почти так, ибо все-таки потребовалось несколько миллиардов лет) в действительности и было, в противном случае Вселенная и по сию пору оставалась бы безжизненной и, следовательно, не было бы и сегодняшней дискуссии о механизмах формирования жизни.

Таким образом, в строгом смысле ни один из подобных расчетов неверен. Однако принципиальная их несостоятельность проистекает отнюдь не из того, что ими не учитываются реальные условия, которые в действительности исключают равную вероятность всех вариантов (хотя, конечно, и из этого тоже), но имеет своим основанием куда более фундаментальные методологические основания.

В действительности слепым механическим перебором вариантов абсолютно невозможно создать решительно ничего нового. Здесь можно было бы привести в пример шахматиста, рассчитывающего победную комбинацию. Общее число вариантов, возникающих при расчете на глубину в несколько ходов, пусть и меньше приведенного, но все же способно вызвать священный трепет у любого. Однако в действительности шахматист никогда не перебирает все варианты; подавляющее большинство из них просто отбрасывается им. Именно поэтому гроссмейстер легко переигрывает любой компьютер (и даже "глубоко голубой" идиот смог одержать победу над Каспаровым только благодаря тому, что им на протяжении всего состязания управляли не только высококлассные программисты, но профессиональные шахматисты, хорошо изучившие характер чемпиона). Впрочем, даже самым посредственным игрокам, к каким, вероятно, относится и автор, никогда не придет в голову подставить под бой собственного короля, и уж тем более это не придет в голову гроссмейстеру. Конечно, потенции природы могут быть и несопоставимы с даром чемпионов, но все же - а, может быть, именно вследствие этого - многое должно отметаться и ею.

Таким образом, необходимо предположить, что и в природе существует какой-то механизм, способствующий предварительному отбраковыванию больших статистических массивов. Вернее сказать, категорически исключающий необходимость слепого перебора даже абсолютно неприемлемых вариантов.

В пользу этого предположения можно привести два разных истолкования фигурирующих в литературе расчетов.

Первое сводится к следующему. Заглавие настоящей работы, включая знаки препинания и пробелы составляет 29 знаков. Отсюда вероятность случайного его набора из примерно сорока знаков русского языка (включая сюда те же знаки препинания и пробелы) будет равняться примерно 10-47. Это очень малая величина, практически исключающая подобную случайность. Но текст заголовка мог быть и другим, полностью сохраняя при этом его смысл. Поэтому обратимся к сочетаниям, где значим буквально каждый звук и недопустимы абсолютно никакие перестановки или замены.

Обычный сонет в сумме составляет около 300 знаков. Это означает, что вероятность случайного его написания будет равна примерно 10-480. Текст Евангелий - это уже многие десятки тысяч знаков. Округлим сумму до 10-100000.

Ясно, что никакой сгусток материи не в состоянии самопроизвольно создать все это. Обычно в пример берется безмозглая обезьяна; утверждается, что ей, или даже любому количеству ей подобных, во веки веков не удастся, случайно перебирая, скажем, кнопки клавиатуры компьютера, точно воспроизвести не то что текст любого Евангелия, но и небольшой сонет.

Однако заметим: человек - это именно сгусток материи. И вот этот сгусток берет в руки перо... и создает-таки невозможное! Правда, - возразят нам - он обладает разумом, и только благодаря ему невозможное становится реальностью. Но (для материалистически мыслящего человека, верующего в непогрешимую святость эволюции) точная интерпретация этого обстоятельства означает, что разумом обладает не что (и даже жестче - ничто) иное, как последовательно развившийся сгусток материи. А значит, в конечном счете создает все именно она.

Словом, в рамках до конца последовательного эволюционизма поступательно развивающейся природе вполне доступно и не такое.

Второе в сущности столь же очевидно, но еще более парадоксально.

Посадим за ту же клавиатуру компьютера обладающих вполне развитым сознанием индивидуумов и поручим им ту же самую, что и нашим обезьянам, задачу - в точности воспроизвести текст какого-то стихотворения (предполагается, что никто из испытуемых не знает его наизусть). При этом разрешается подробно описать содержание стиха, его метр, его образный строй, тональность, словом, все, что только можно. Иначе говоря, предоставим в их распоряжение все то, в чем обычно (в подобных примерах) отказывается обезьяне. И все же, несмотря ни на наличие разума, ни даже на заведомо льготные условия эксперимента, наши подопытные вряд ли сумеют справиться с поставленным. Они, разумеется, никогда не станут набирать абсолютно бессмысленные знакосочетания, другими словами, во много раз сократят общий объем возможных переборов, но это все равно не поможет.

Подобные примеры дают основание для следующего вывода: такого рода аргументы вообще не имеют права на использование. Они решительно ничего не доказывают равно как и ничего не опровергают. Больше того: подобное применение статистики - это свидетельство полного непонимания природы случайности (равно, впрочем, как и существа информационных процессов), или, говоря более академичным языком, свидетельство применения неадекватного понятийного аппарата.

Эти же примеры дают основание и для формулировки уместной в рассматриваемом контексте гипотезы.

Казалось бы, терриконы стихов, поэм, романов перепевают все то, что когда-то уже было сказано о любви в "Песни песней" царя Соломона. Так, может быть, и "поэма жизни" разрешима для разных органомолекулярных "языков", допускает использование далеко не одного строя микробиологических "образов", разной полипептидной "метрики"? В самом ли деле реализовавшийся в условиях Земли вариант был единственно возможным? Ведь стоит только допустить, что вариантов решения могло быть бесконечно много, и проблема принимает совершенно иное измерение.

Действительно, стоит только допустить возможность каких-то альтернативных вариантов жизни, как проблема ее становления получит совершенно иную размерность; те чудовищные величины, которыми описывается процесс случайного ее формирования, окажутся вообще неприменимыми к ней. Доля иронии состоит в том, что вероятность одновременного зарождения множественных форм жизни на много порядков выше, чем вероятность появления одной. Впрочем, применение чисто вероятностных законов здесь, как уже сказано, вообще недопустимо.