Абрахам Брилл - Лекции по психоаналитической психиатрии

благоприятным в сравнении со случаями, в которых наблюдалась притупленность аффективной сферы. Больной шизоманией страдал приступами, которые протекали как обычный маниакальный синдром, а в остальное время оставался совершенно адекватным. Конечно, когда преобладал шизофренический процесс, необходима была госпитализация. Но я наблюдал многих таких больных, не подвергавшихся госпитализации в течение тридцати лет и хорошо себя чувствовавших. С другой стороны, если с самого начала имелось нарушение аффекта, надежда на социальное приспособление была крайне мала.

Крепелин, Майер, Блейлер и другие подчеркивали важность классификации с учетом состояния аффективной сферы в правильной постановке диагноза. Но до появления Фрейда не предпринималось попыток понять сущность апатии и индифферентности. Каждый опытный психиатр знал, что независимо от продолжительности пребывания шизофреника в состоянии апатии рано или поздно произойдет ремиссия.

В первый день работы в больнице наставник показал мне больного с кататоническим синдромом, которого следовало кормить через зонд. Он рассказал, что у больного абсолютный мутизм, отсутствует проявление естественных потребностей, и он редко открывает глаза. Через несколько лет этот пациент неожиданно стал нормальным. Он напомнил мне заявления доктора Магнеса, когда тот впервые показывал его, поспорил некоторые утверждения доктора. Другими словами, на самом деле пациент не был индифферентным, как мы тогда о нем думали. Просто что-то гораздо более важное во внутреннем мире поглощало в то время его мысли и отвлекало от участия в разговоре. Позднее мы продемонстрируем, что шизофреническая апатия представляет всего лишь временный отход от реальности.

Иначе говоря, пока Брейер и Фрейд не проникли в сущность истерии и Фрейд не раскрыл сходную сущность психозов, не имелось даже намека на понимание значения симптомов. В 1893 г. мы узнали о психогенезе истерии. Три года спустя Фрейд продемонстрировал, что различие между истерией и деменцией прекокс заключается только в степени расстройств, и вскоре то же самое он установил при сравнении невротиков и так называемых «нормальных». В «Психопатологии обыденной жизни» показан психоанализ наших оговорок, описок, забываний и других ошибочных действий. Все они обусловлены бессознательными эмоциональными нарушениями и представляют собой искажения наподобие невротических и психотических симптомов. Мы обычно не обращаем внимания на банальные ошибки. Фрейд, однако, продемонстрировал, что не существует случайных ошибок, они всегда имеют причину. Советую вам ознакомиться с этой интересной и ценной работой. Фрейд доказал полное тождество бессознательных механизмов, обнаруживаемых при формировании неврозов и в ляпсусах повседневной жизни. Таким образом, каждое нормальное и патологическое проявление имеет свой психогенез.

Я уже говорил, что был очарован увиденным в Бургхёлцли. Под руководством Юнга я изучал «Толкование сновидений», и одновременно он учил меня технике анализа собственных сновидений.

В то время Фрейд опубликовал всего пять монографий. Монография «Исследование истерии», написанная совместно с Брейером, открывает серию работ по неврозам, периода (1893–1900), и содержит основы психоанализа. Надеюсь, вы ее прочитаете. Затем были написаны монографии: «Толкование сновидений» (1900), «Психопатология обыденной жизни» (1904), «Три вклада в теорию сексуальности» (1905), «Остроумие и его отношение к бессознательному» (1905). Я тогда уже перевел книгу Юнга и вел переписку с Фрейдом, чтобы договориться о переводе его книг. Монография Юнга стала моим первым переводом в области психоанализа по

нескольким причинам: я повседневно общался с Юнгом, немецкое издание его книги только появилось, в те годы я прежде всего интересовался психиатрией — особенно деменцией прекокс. Несколькими месяцами позже я встретился в Фрейдом и договорился о переводе вышеперечисленных работ. Задача не представлялась мне слишком трудной или занимающей много времени. Но Фрейд, как вы знаете, был очень плодовитым автором. В каждом письме он объявлял о новой работе. Я не мог угнаться за Фрейдом, потому что занимался и другими делами. После перевода упомянутых работ и ряда других, чему я посвящал досуг более десяти лет, деятельность переводчика пришлось оставить. Все наследие Фрейда составляет около пятнадцати толстых томов. Не все работы принадлежат строго к медицине или психопатологии. Книги «Остроумие и его отношение к бессознательному» и «Тотем и табу» представляют больший интерес для культуролога и этнографа, нежели для среднего психопатолога. Труды Фрейда простираются на антропологию, религию и другие немедицинские предметы, но что буквально верно — Фрейд трансформировал науки о психике. В дофрейдовский период психиатрия занималась изучением и лечением психических заболеваний. В настоящее время психиатрия представляет науку о происхождении и развитии психики в онтогенезе и филогенезе, она стала всеобъемлющей наукой. Теперь мы не можем только осмотреть пациента и отправить его в больницу. Если у вас есть интерес, вы можете обнаружить в каждом клиническом случае все развитие психики. Без Фрейда это было бы невозможно. Вот почему психоанализ так важен.

Я, естественно, предрасположен к Фрейду как его переводчик и представитель с 1907 г. Но каждый психиатр, кто серьезно изучал его работы, согласится со мной. Даже те, кто настроен против него и привык высмеивать идею толкования сновидений в психиатрии, придают значение механизмам сновидений и сексуальности пациентов. Что касается влияния психоанализа на другие области знания, то об этом можно говорить часами. В тот самый год, когда я импортировал психоанализ в США, получила развитие психогигиена, и Клиффорд Бирз опубликовал свой труд «Разум, который обрел себя». Надеюсь, вы читали его работу. С этого времени психогигиенисты живо реагировали на открытия Фрейда, и я уверен, что без влияния Фрейда их последующая деятельность никогда не приобрела бы такого веса. Можно взять, к примеру, мероприятия по воспитанию детей или социальную психиатрию. Эти наиважнейшие направления не существовали бы без внедрения психоанализа в психиатрию. Психоанализ оказал огромное влияние на социологию и педагогику. Если вы забудете о психоанализе, невозможно будет заниматься даже современным изучением психологии личности. И конечно, психоанализу мы всецело обязаны широтой наших теперешних взглядов на сексуальность. Остановлюсь на своем опыте, чтобы проиллюстрировать грандиозность происшедших перемен. В 1908 г. я описал случай деменции прекокс, проанализированный в Цюрихе, и упомянул слово «гомосексуалист» без всякого обсуждения самого предмета. Статью я послал для публикации доктору Мортону Принсу, редактору журнала «Психопатология». Принсу очень понравилась моя работа, но он написал: «Я хотел бы, чтобы вы заменили одно слово — «гомосексуалист».

В то время доктор Принс был выдающимся психопатологом, пионером в этой области, и тем не менее он попросил меня выбросить слово, которое ранило его эстетическое чувство. С тех пор, конечно, я везде говорю о предмете. Даже в церквах приходилось беседовать о гомосексуализме, и, кажется, никто не обиделся. Вы являетесь свидетелями грандиозности перемен. Мне думается, не будет ошибкой сказать, что мы всполошили целый континент. Говоря «мы», я имею в виду таких

людей, как Эрнест Джонс, распространивший психоанализ в Канаде и впоследствии в Англии. Сегодня работы Фрейда читают и изучают также во всех основных научных центрах Южной Америки.

Мне не хочется, чтобы у вас сложилось мнение о всемогуществе психоанализа. Он имеет ограничения, как и любая психотерапия. Но я не знаю других методов, которые по эффективности могут приблизиться к нему. Я попытаюсь, конечно, показать более подробно преобразование психиатрии из узкого, ограниченного предмета в широкую область, охватывающую всю гамму психического развития человека. В настоящее время психиатрия носит скорее интерпретативный, чем описательный характер, и это прежде всего благодаря Блейлеру, а в нашей стране — Адольфу Майеру, Августу Хоху, Джоржу Керби и другим.

Обычно в конце лекции я оставляю немного времени на вопросы и ответы. Такая практика представляется мне очень полезной: вырисовывается главное и кристаллизуются впечатления. Никто не хочет высказываться до тех пор, пока почти не останется времени, и тогда сразу вы захотите что-либо сказать. Я знаю, что большинство людей крайне не любят спрашивать, если считают свой вопрос недостаточно умным. Но помните: вопрос не должен быть умным! Я сделаю его умным! Пожалуйста, спросите что-нибудь. Вы уже обязаны знать, что любое высказывание имеет значение. Итак, не теряйте времени, если у вас есть что спросить — спрашивайте!