Евгения Шацкая - Наблюдая за евреями. Скрытые законы успеха

Совсем недавно я беседовал с пожилым человеком, ветераном Великой Отечественной войны, уроженцем одного из донских хуторов. Рассказывая о своей судьбе, он всегда пренебрежительно отзывался о своем отце. Я спросил его, почему. И он мне ответил: «Мне всегда было стыдно, что мой отец был письмоводителем в колхозе, одним из двух-трех грамотных человек в хуторе. Мать работала в поле – а он в конторе писал бумажки. Вечером он приходил домой и читал матери вслух книги – но она так уставала в поле, что засыпала. Мне было жалко мать, и я считал отца лентяем». На мой вопрос – чьи заработки были больше, кто кормил семью, он ответил: «Понятно, что у отца заработок был больше. Но он же не работал в поле…». Этот человек, сам в последующем инженер и руководитель производства, так и не смог за всю жизнь принять того, что его отец занимался умственным трудом вместо того, чтобы в буквальном смысле слова «пахать в поле». И эту подсознательную приоритетную ценность физического труда мы можем видеть очень часто.

Для евреев совершенно естественным был бы другой взгляд – вполне нормально, что человек, чьих знаний и квалификации хватает на то, чтобы не заниматься физическим трудом, занимается трудом умственным – который к тому же еще и лучше оплачивается. Уважение к интеллектуальному труду — еще один «еврейский секрет». Оборотной стороной этой медали оказывается пренебрежительное отношение к труду физическому…

Еврей-новобранец в Советской армии получает от старшины лопату для работы на территории. Он долго и тщательно ее разглядывает, а потом спрашивает старшину: «Простите, а где здесь мотор?»

– А где ты видел лопату с мотором?

– А где вы видели еврея с лопатой?

Кстати, привычка отвечать вопросом на вопрос считается одной из наиболее заметных черт еврейского менталитета – и обязательным признаком еврейского анекдота.

Но вернемся к отношению к труду. В русских семьях зачастую можно встретить подсознательное убеждение в том, что человек, работающий головой (как один из вариантов – организующий собственный бизнес, а не работающий по найму), занимается «ненастоящим делом» и «ловчит», вместо того чтобы честно работать. Эта, казалось бы, мелочь, очень сильно может повлиять на судьбу человека. Предположим, ребенок выбирает будущую профессию. Он останавливает выбор (зачастую подсознательно) на «настоящей мужской работе» – и отказывается от образования. Или выбирает профессию интеллектуальную – но в глубине души стыдится того, что занимается «ненастоящим делом», и эта же «мелочь» может очень сильно повлиять на будущую успешность в избранной профессии. А когда такими установками руководствуется целый этнос, возникает серьезная причина для беспокойства.

– Сема, посмотрите на эти мозолистые руки! Этот человек совсем не хочет работать головой…

Кроме того, евреи на протяжении всей своей истории сталкивались с проявлениями недоброжелательности и враждебности со стороны «титульных наций» в местах проживания. Антисемитизм в Европе и России всегда был если не фактом государственной политики, то обязательной составляющей политики религиозной. А от религиозной политики до бытового антисемитизма – рукой подать. И если современные европейские страны сегодня демонстрируют «высокую степень толерантности» по отношению к евреям, то по одной только причине: все еврейские общины Европы практически полностью растворились в коренном населении (ассимилировались) и практически не выделяются. К тому же евреи на фоне все прибывающего количества негров и арабов выглядят очень прилично и автоматически переходят в «белый» лагерь.

И тысячу лет назад, и сегодня каждый еврейский ребенок очень рано узнает, что всегда найдутся те, кто будет плохо к нему относиться – совершенно без причин, просто потому что он еврей. И, как ни странно, эта готовность к тому, что в любом деле придется преодолевать препятствия, что всегда и вопреки всему будет существовать мнение людей, которое надо попросту игнорировать и делать свое дело, тоже послужила «закаливающим» фактором для еврейского народа. Потому что привычка ожидать «всеобщего одобрения своих поступков» очень часто подводит в деле многих хороших, культурных и добрых людей, а осознание истины «я не червонец, чтобы нравиться всем» занимает многие годы. Необходимость выживать вопреки желанию и мнению многих окружающих вырабатывает высокую степень психологической гибкости и верности своим целям – или приводит к гибели. Еврейский народ выжил. Это и результат, и еще один «секрет». Именно поэтому у евреев столь настороженное отношение к «нашим» и «не нашим» – в памяти еврейского народа слишком много трагических событий. Именно эта историческая память зачастую заставляет евреев слишком внимательно прислушиваться к окружающему миру и быть готовыми к самому худшему, при этом надеясь на лучшее.

– Хаим, ты слыхал, в зоопарке родился слоненок?

– А как это отразится на евреях?

Из этого же факта многовекового существования четкой границы между «нашими» и «не нашими» вытекает еще одна, так многих раздражающая черта евреев – групповая солидарность и поддержка соплеменников. Именно эта черта больше всего раздражает представителей «титульной нации», особенно когда речь идет о групповой солидарности этноса, который преуспевает экономически. Именно поэтому сейчас все чаще и чаще в России эти же обвинения в землячестве и взаимной поддержке звучат в сторону выходцев из республик Кавказа, которые в какой-то мере повторяют историю «еврейского успеха» – будучи вытеснены обстоятельствами в «непрестижную» экономическую нишу, они все чаще и чаще демонстрируют все внешние признаки финансового благополучия.

В этом отношении еврейская община хоть в городе, хоть в западноукраинском «местечке» всегда вызывала неудовольствие, а иногда и откровенную ненависть. Что может чувствовать обычный украинский или белорусский крестьянин, живущий в местечке, где содержатель кабачка – шинкарь – еврей, аптекарь – еврей, ростовщик – еврей, торговец в скобяной лавке и шорник – евреи, врач – еврей, и если он не должен каждому из них, то это только вопрос времени? В такой ситуации облик «еврея-кровопийцы» возникает в голове даже у самого благодушного человека. Возможно, именно поэтому как раз в этих губерниях Российской империи, в местах компактного проживания евреев в черте оседлости, чаще всего вспыхивали стихийные еврейские погромы.

Приходит мужик к еврею и просит:

– Займи мне рубль до осени. А я тебе в залог оставлю топор».

– Хорошо, – отвечает еврей, – осенью отдашь два.

Мужик отдает топор, забирает рубль и собирается уходить. Еврей его останавливает.

– Слушай, тебе же, наверное, будет трудно отдать осенью сразу два рубля?

– Трудно, – соглашается мужик.

– Тогда давай сделаем так – ты мне один рубль отдай сейчас, а другой – осенью.

Мужик соглашается, отдает рубль, выходит на улицу.

– Интересно получается! Топора нет, денег нет, рубль должен, и ведь все ПРАВИЛЬНО!!!

При этом надо сказать, что внутри еврейской общины деловые отношения основывались на талмудических установлениях, которые сейчас нам видятся более прогрессивными и этичными, чем существующая на тот момент деловая этика и неписаные «законы» ведения бизнеса в России и во всем мире. Но с точки зрения авторов XVIII и XIX веков, чьи воззрения еще находились под влиянием «феодального» взгляда на предпринимательство и деловую активность, многие талмудические установления, управляющие экономической жизнью еврейского сообщества, выглядели непонятными и что естественно, даже вызывали возмущение! Рассуждать об экономических реалиях с точки зрения справедливости тогда считалось вполне уместно. Это сейчас мы знаем, что экономика не знает справедливости – но подчиняется строгим экономическим и юридическим законам. И незнание этих законов справедливо и закономерно приводит к нищете. Но это мы знаем СЕЙЧАС. Человек XIX века оперировал СОВСЕМ другими категориями.

Например, в «Книге кагала» Якова Брафмана[14], издании, которое с конца XIX века неоднократно цитировалось многими людьми, мягко скажем, не всегда симпатизирующими еврейскому народу, его автор с возмущением описывает продажу кагалом (органом местного еврейского самоуправления) права на совершение сделки (хазака) с неевреем. Судите сами.

«Кагал продает на основании своих прав еврею N. дом, который по государственным законам составляет неотъемлемую собственность нееврея М., без ведома и согласия последнего. Какая, спрашивается, здесь польза для покупателя? Полученная им от кагала купчая ведь не может поставить покупателя к обозначенному в акте имуществу в те отношения, в которых каждый владелец находится в отношении к своей собственности! М. ведь не уступит свой дом потому, что он продан кагалом, и у кагала нет той власти, чтобы принудить его к уступке! Что же, спрашивается, приобрел покупатель N. на уплаченные им кагалу деньги? В ответ на этот вопрос вот что мы, к сожалению, скажем. С заключением купчей крепости с кагалом еврей N. получил хазака (власть) на имущество христианина М., в силу чего ему предоставлено исключительное право без малейшего препятствия или конкуренции со стороны других евреев стараться овладеть этим домом, как в купных актах сказано, «какими бы то ни было средствами».