Сергей Познышев - Криминальная психология

Стремление сбросить некоторые семейные узы, в связи со склонностью не останавливаться перед применением насилия для осуществления своих желаний, привело на преступный путь Николая П., 43 лет, русского, родом из Костромской губернии. Отец его умер, когда ему было года 3. Он слышал, что отец его сильно пил и частенько бил свою жену, мать Николая. Последняя также часто и сильно пила. О детстве своем Николай вспоминает с тяжелым чувством: оставшись с 4 малолетними детьми вдовой – мать его жила очень бедно, с трудом кое-как обрабатывала землю и прирабатывала тем, что нанималась к соседям. Лет 8-9 Николай ходил с бабушкой просить милостыню, а лет с 10 нанимался к соседям в няньки и скотину стеречь. В школе он учился всего год, малограмотен. Ученье давалось ему с трудом, что он объясняет плохой памятью. Особенно трудно было ему рассказывать и решать задачи по арифметике. И сейчас он по части счета слаб, «трудно ему смекнуть», он полагает потому, что «не торговал». 5 на 6 он еще мог помножить, а 6 на 9 и 13 на 6 – нет; не удалось ему и разделить 164 на 4, с делением же 64 на 4 он с трудом справился. Процесс чтения ему удается сносно, но усвоение прочитанного и рассказ – очень затруднительны. Книг он никаких не читал, только газеты по временам читает. С матерью он прожил в деревне до 15 лет, а потом отправился в Москву и стал работать по малярной части. Малярное дело ему нравится, и он его знает недурно. С 15 до 18 лет был в учении, а потом начал работать как уже знакомый с делом маляр. Из периода его детства и юности особенного ничего указать нельзя. В детстве, кроме бедности, постоянных колотушек строгой матери, – на которую он, впрочем, за это не обижается, считая колотушки нормальным воспитательным приемом, – да работы, иногда трудной и неприятной, у него ничего не было. Из болезней он перенес в детстве скарлатину и брюшной тиф. В 1902 году он был призван на военную службу. На военной службе он был три раза: в 1902-1905 г.г., в 1914-1918 г.г. и в Красной армии в 1919-1921 г.г. О военной службе он (вспоминает с удовольствием во всех отношениях; не нравились ему только уроки словесности. В последний раз он попал на военную службу так: пожар уничтожил в деревне его дом, он отправился в Чухлому искать места и обратился с просьбой о месте к местному военному начальству, его и взяли в «вольнонаемные конники». С год он служил в команде, ловившей дезертиров. За прежнюю свою военную службу он много раз бывал в боях, часто видел трупы и раненых и привык к этим зрелищам. Однажды, в 1914 году, ему пришлось упорно защищаться карабинам и шашкой, когда враг неожиданно вплотную подошел к батарее, на которой Я. служил. Между прочим, он участвовал в боях под Новой-Алекеандрией и Ивангородом и попал в плен. Вернувшись из плена, он поселился в деревне, но в 1919 г. у него сгорел Дом, и это обстоятельство, как указано выше, опять привело его на военную службу.

На 10-ом году жизни Я. женился и имел 6 человек детей, из которых 3 в детском возрасте умерли. Половую жизнь он начал до женитьбы, лет с 16-17, и имел лишь мимолетные связи, без длительных сожительств. Венерическими болезнями не болел, С женой особых неладов у него не было, бил он ее редко, но и жил с ней редко, бывая в деревне лишь наездами и большею частью пребывая в Москве, где он работал у разных подрядчиков малярных работ в качестве мастера. Демобилизованный в 1921 году, он приехал в Москву и поступил здесь на работу; к семье в деревню он не ездил уже около 2-х лет, что объясняет скудостью своих денежных средств. Живя в Москве, он редко имел сношения с женщинами, так как его половая способность сильно понизилась. Лишь летом 1923 года он сошелся со своей соседкой по комнате Королевой, вскоре перешел в ее комнату, сохранив, однако, за собой и свое прежнее место в квартире. И ей, и другим жильцам квартиры он говорил, что вдов, что жена его будто бы во время пожара в деревне сгорела, оставив двух детей. Королева вскоре забеременела от Я. и, случайно узнав, что он не вдов, стала беспокоиться о судьбе своего будущего ребенка. Ей объяснили, что если Я. ничего не будет ей давать на ребенка, то она может требовать с него судом. Королева имела очень небольшой заработок от торговли булками и материальный вопрос ее сильно озабочивал. Я. говорит, что она, узнав о посылке им денег в деревню, требовала, чтобы он эти посылки прекратил и окончательно порвал со своей семьей, на что он отвечал, что любит жену и детей и посылать им деньги не перестанет. Он утверждает также, что Королева постоянно ревновала его и высказывала сомнения в его верности, хотя он никаких поводов к тому не подавал. Возможно, что его пониженная половая способность внушала Королевой некоторые подозрения. Как бы то ни было, они часто ссорились, причем два раза Я. переходил жить из комнаты Королевой на свое прежнее место и обратно. Надо добавить, что Я. часто и довольно сильно колачивал Королеву. 29 марта 1924 года он поколотил ее особенно сильно, потому что она опять угрожала ему подать на него в суд. На следующий день – 30 марта – Я. встал поздно; оказывается, Королева, проснувшись раньше, успела зайти к одной соседке, которая советовала ей пойти к доктору и показать ему, какие побои нанес ей П., не считаясь с тем, что она на 8-м месяце беременности. По словам этой соседки, Л., который, несомненно, этими побоями нанес вред ребенку, суд назначит лет 7-8 тюрьмы. Такого рода угрозы Королева и высказала своему сожителю. Я. утверждает еще, что его сожительница не раз грозила выжечь ему «зенки», т.е. плеснуть в глаза серной кислотой, что раз будто бы даже, когда она собиралась это сделать, он вырвал у нее бутылку и разбил. Этой угрозы серной кислотой он будто бы очень боялся. Как бы то ни было, и злополучное воскресенье 30 сентября П. встал поздно, выслушал сетования и угрозы Королевой, хотел было ее избить еще раз, но удержался, и часов до 3-х дня они провели время вместе в атмосфере обычной воркотни и перебранки. Часа в 3 он пошел на рынок, а когда вернулся часам к 6, то вскоре они сели за стол и опять стали вести неприятный для Я. разговор о ребенке, об угрозах кислотой, судом и т. д. Возвращаясь с рынка, Я. выпил 3 бутылки пива и был несколько навеселе. Под влиянием неприятных разговоров он встал из-за стола раздраженный, опять хотел было избить сожительницу, но удержался. Тут ему пришла мысль убить ее. Часов с 7 до 8 он ходил по комнате «сам не свой»; были минуты, когда ему хотелось плюнуть, избить и уйти. Часов в 9 вечера стали ложиться спать. К этому времени бурный, испещренный площадной бранью разговор Я. с сожительницей прекратился. Он говорил, что даже будто бы просил у нее прощенья и просил, чтобы она не выжигала ему глаз, но она ему ответила, что «как сказала, так и будет». После этого ответа он утвердился в мысли убить ее. Полежав некоторое время, он сказал: – «ну, ладно, пойду, закурю», встал и пошел к столу, на котором лежал табак и хлебный нож. Он спрятал этот нож в рукав, лег рядом с Королевой с левой стороны, еще раз спросил ее, согласна ли она простить его и, получив ответ, что она остается при прежнем решении, сказал: – «что у тебя, Наташа, одеяло, сползло, дай поправлю», обнял ее, выпростал нож из рукава и резнул по горлу. Ни криков, ни испуганного лица ее он не заметил, заметил один только ее хрип. Перерезав ей горло, он перевалил ее на правый бок и «дорезал». Покончив с своей жертвой, он свалил ее на пол, положил вдоль печкой а сам сел на кровать и почувствовал сильную усталость, какой-то туман в голове, в глазах даже потемнело. Потом лег на кровать ногами к изголовью, – правый головной угол постели был весь в крови, – и крепко заснул; снов никаких не видел. Всю процедуру убийства П. рассказывает совершенно спокойно, с оживленной жестикуляцией, причем, обняв шею одного из моих ассистентов, точно указал, проведя ногтем по его шее, куда и как он ее резал. Проспал он часов до 7 утра, утром встал, напился чаю, как обыкновенно, запер квартиру и ушел на службу. На службе проработал весь день, не проявляя, никакого беспокойства или: волнения. Вернувшись со службы домой, он пообедал и принялся за сокрытие следов преступления: разрезал труп на части, разрубив кости топором, туловище в мешке стащил на берег Москвы-реки и бросил в реку под стенами Новинской женской тюрьмы, конечности и голову снес второй раз и бросил в реку в другом месте. Так как обеспокоенные долгим отсутствием Королевой соседи, к которым она постоянно заходила, сообщили об этом отсутствии милиции, то вскоре в комнату П. явилась следственная власть, которая застала его за сжиганием остатков одежды убитой, носивших на себе следы крови. П. вынужден был сознаться, хотя давал на суде разные натянутые и неправдоподобные объяснения. Суд признал, что он убил Королеву с целью избавиться от Королевой и ребенка, при чем один из свидетелей показал суду, что однажды П. сказал ему, когда зашла речь о том, что с него будут по суду требовать на содержание ребенка – что, может быть, и не будет никакого ребенка. Но, принимая во внимание трудовой образ жизни П., его темноту и несознательность, суд приговорил его к 8 годам заключения со строгой изоляцией и с поражением прав на 3 года.