Сборник статей - Цивилизация, притворяющаяся страной. Ведущие западные аналитики о России

В этой связи авторы рассматривают второй сценарий военного развития России, который подразумевает сокращение численности и стоимости вооруженных сил, что, по мнению экспертов, будет отвечать российским интересам. Такой сценарий согласуется с моделями «Прозападной», «Минималистской» и даже в определенной степени «Осажденной» России. В условиях наличия у России существенного ядерного потенциала, высоко боеспособных групп специального назначения и неядерных сил более скромных по мощи, Москва по-прежнему будет сохранять преимущество за собой в региональном масштабе. При желании, как считают авторы, Россия сможет продолжать вмешиваться в такие страны, как Украина и Грузия, чей военный бюджет измеряется несколькими миллиардами долларов, а также без труда обеспечить себе место третьей по мощи армии в мире. Для этого будет достаточно 50 млрд долл. военных расходов, что будет составлять около 1 % от ВВП. Авторы также отмечают, что США с гораздо большей по численности и объему финансирования армией тратят в год менее 10 млрд на поддержание своих сил специального назначения и еще 15–20 млрд – своих наступательных ядерных сил18. Поэтому России, чтобы превзойти эти показатели, можно расходовать около 20 млрд долл., а остальные 30 млрд тратить на финансирование поддержания менее продвинутых, но принципиально важных конвенциональных вооруженных сил.

«С таким уровнем военных расходов Россия сможет поддерживать армию численностью около полмиллиона человек или даже немного больше, ядерные силы в виде 1000 или более стратегических боеголовок, умеренных размеров военный флот (в каждом из своих 4 основных портов, не превышая исторической нормы) и достаточный объем производства боеспособного высокотехнологичного оружия для сохранения на плаву относительно эффективной и развитой оборонно-промышленной базы. В рамках этого варианта Россия будет оставаться ядерной державой. Ее армия будет больше, чем у любого европейского государства НАТО. Если Москва будет чувствовать уверенность в отношениях с Китаем, или, по крайней мере, уверенность в эффективности своего ядерного сдерживания в противовес Пекину, такое состояние армии может быть вполне достаточным. При этом Россия так же сможет обеспечивать свое присутствие в водах Северного Ледовитого океана посредством флота средних размеров, который позволит обеспечивать защиту северных морей в рамках исключительной экономической зоны в соответствии с Конвенцией ООН по морскому праву».

По мнению Гэдди и О’Хэнлона, этот сценарий является достаточно выгодным для России, из чего они делают вывод, что такой вариант будет обсуждаться российскими политиками и стратегами, оговариваясь, что нельзя однозначно ожидать, что в его отношении может быть достигнут консенсус.

Прогнозы, последствия и вероятные ответные меры

В заключении авторы пытаются ответить на вопрос, какие модели и сценарии более вероятны для России? Они исходят из того, что современные действия Путина, как и подходы российского лидера к стратегии развития страны, будут играть важную роль в дальнейшем, однако есть и другие – структурные и идейные – факторы, которые будут влиять на принятие стратегических решений будущих лидеров России и которые авторы стараются принять во внимание в своем анализе.

«Смысл не в том, чтобы показать, что Путин не играет особой роли, или что история формируется исключительно факторами более масштабными, чем отдельные личности. Очевидно, что Путин в собственном лице привнес огромные изменения на международную арену и в отношения России с внешним миром, особенно за недавнее время – и он остается силой, с которой нужно считаться. Однако нам также интересно рассмотреть, какие элементы российского самосознания этот популярный внутри своей страны лидер всего лишь персонифицирует и особенно четко отражает – и какие из них, соответственно, останутся и после его ухода».

Авторы вновь отвергают предложенные ими модели «Россия в НАТО» и «Пост-Вестфальская Россия» как наименее вероятные и реализуемые, в лучшем случае, в отдаленной перспективе, так как проведение этих моделей в жизнь опирается на приверженцев либеральных взглядов, которые сегодня как никогда находятся в меньшинстве, что авторы подчеркнуто не связывают только с личностью Путина. Модель «Брежневской России» также слишком затратна и при этом не предлагает достаточной компенсации за риски, которые сулит.

В отношении других своих моделей авторы резюмируют, что сложно однозначно предугадать, которая из них найдет отклик у российских стратегов и политиков будущего, но при этом замечают, что прозападный курс России с учетом сплоченности российского общества вокруг Путина в 2014 году в обозримой перспективе ожидать не следует, а «минималистскую» модель Москва будет реализовывать только в том случае, если российское общество, привыкшее к «традиционным» выражениям государственной мощи, решит, что национальное развитие и укрепление собственного авторитета можно реализовывать за счет прогресса в экономической и других невоенных сферах, а милитаризация грозит рисками саморазрушения. К числу менее вероятных моделей авторы также относят «Большую Россию», которая грозит Москве еще большей международной самоизоляцией как результата ужесточения санкционной политики против нее.

В результате Гэдди и О’Хэнлон приходят к выводу, что Россия более склонна пойти либо по пути «рейганистской», либо по пути «осажденной» моделей. В первом случае Москве будет свойственен подход к реализации внешнеполитической стратегии, схожий с тем, что наблюдался в США в период президентства Рональда Рейгана. Его опорами станут укрепление в обществе патриотических установок, акцент на развитие сильной армии при сдержанном ее реальном использовании в качестве инструмента внешней политики. Во втором – получат развитие принципы, на которых Москва выстраивала политику в 2008 году и затем вновь – в 2014 году и которые авторы характеризуют как оппортунистические, а не как часть последовательной неоимперской стратегии (последнее предполагало бы реализацию модели «Большой России»).

Из этих двух моделей авторы считают «рейганистскую» более оптимальной с точки зрения интересов Запада, хотя она и не предполагает сокращение расходов на военное развитие. Главный ее плюс, по мнению авторов, заключается в принципе сдержанности, на основе которого выстраивается политика государства вовне.

«Она подразумевает более уверенный и самодостаточный – а значит, и менее агрессивный – взгляд Москвы на внешний мир. Она подразумевает, что государство будет стремиться реализовывать свои интересы разумными и взвешенными средствами и принимать решения соответствующим образом.

Для Вашингтона это может быть хорошим вариантом – и результатом, к которому надо стремиться. Выявится, что у Запада и России объективно есть общие интересы на глобальном уровне по целому ряду проблем, начиная с ядерного нераспространения и заканчивая борьбой с терроризмом и направлением подъема Китая в позитивное русло. Таким образом, стратегический подход Москвы, лишенный эмоционального багажа и ставший способным относительно рационально оценивать, в каких случаях и по каким вопросам нужно сотрудничать с внешними силами, превратит Россию в страну, с которой проще уживаться. Если получится разрешить такие чувствительные вопросы, как расширение НАТО и установка систем ПРО, то мы сможем создать такой мир, в котором Россия, сохраняя свое явное отличие от Западных государств (и раздражая этим непривлекательным состоянием либералов), будет государством, с которым можно эффективно сотрудничать. Это, вероятно, лучший вариант из тех, на которые нам приходится рассчитывать».

Полностью опубликовано в журнале «Washington Quarterly» 3 августа 2015. URL: http://twq.elliott.gwu.edu/toward-%E2%80%98%E2%80%98reaganov%E2%80%99%E2%80%99-russia-russian-security-policy-after-putin

Западная стратегия по «трансформации» России. Россия на неверном пути: что может и должен сделать Вашингтон

1 Edwards J., Kemp J., Sestanovich S. Russia’s Wrong Direction. What the United States Can and Should Do. Council on Foreign Relations. March 2006. 96 p. URL: http://www.cfr.org/iran/russias-wrong-direction/p9997.

Ошибки западного восприятия России. Кто выиграл «холодную войну»? Стоит ли обращаться с Россией как с проигравшей?

1 Matlock J. Who won the Cold War? And who will win now? Russia wasn’t the loser says Jack F. Matlock, Jr., former ambassador to the USSR // Washington post. March 14, 2014.

Новая «холодная война»? Злоупотребление историей и отказ понять Россию

1 Monaghan A. A ‘New Cold War’? Abusing History, Misunderstanding Russia. Chatham House. May 22, 2015. URL: https://www.chathamhouse.org/publication/new-cold-war-abusing-history-misunderstanding-russia.

2 Вот лишь некоторые примеры таких рассуждений: McFaul M. Confronting Putin’s Russia // New York Times. 23 March 2014; Legvold R. Managing the New Cold War. What Moscow and Washington can Learn from the Last One // Foreign Affairs. July – August 2014; Saunders P. Seven Ways a New Cold War with Russia will be Different // The National Interest. 11 May 2014; The New Cold War: Are We Going Back to the Bad Old Days? // the Guardian. 19 November 2014; Charap S., Shapiro J. Consequences of a New Cold War // Survival. Vol. 57. No. 2. April – May 2015; Rojansky M., Salzman R. Debunked: Why There Won’t be Another Cold War // The National Interest. 20 March 2015. Сравнения Путина со Сталиным присутствуют в таких работах, как: Putin Could be as Bad as Stalin, Says Former Defence Secretary // The Guardian. 15 September 2014; US Military Chief Compares Putin’s Ukraine Move to Stalin’s Invasion of Poland // The Daily Beast. 24 July 2014.