Виктор Ефимов - Россия – альтернатива апокалипсису

Описанная выше демографо-экономическая политика с течением времени увеличит долю негородского населения и восстановит достаточный для поддержания здоровья городского населения переток населения из сельской местности при общем повышении качества жизни общества.

Такая система организации труда и быта может быть тем более работоспособна, чем выше общекультурный и образовательный уровень населения (вследствие чего смена места работы и профессии для большинства людей — не стресс и не проблема, а владение несколькими профессиями и готовность осваивать новые — социальная норма).

Новая демографо-экономическая политика с течением времени увеличит долю негородского населения и восстановит достаточный для поддержания здоровья городского населения переток населения из сельской местности.

Однако переход к практическому осуществлению концепции ландшафтно-усадебной урбанизации подразумевает отказ от господствующего ныне античеловеческого принципа буржуазного либерализма «население — экономический ресурс» — собственность «элиты» и космополитичной «суперэлиты» — к иному принципу «экономика — для блага каждого человека», выражающего биосферную обусловленность жизни глобальной цивилизации, и соответственно требует перестройки всей социально-экономической политики государства (включая финансовую), законодательства, системы стандартов. Это требует опоры политики государства и общественного самоуправления на социолого-экономическую теорию, выражающую организационно-технологический подход, на основе которой было бы возможно управление хозяйственной системой страны в условиях глобализации в процессе осуществления концепции ландшафтно-усадебной урбанизации как организационно-экономической основы для жизни общества и развития культуры в процессе построения эко-технологической цивилизации.

На рисунке ниже представлена реконструкция имения Гончаровых Полотняный завод по состоянию на начало XIX в. В излучине реки Суходрев — господский парк, фруктовый сад, оранжереи, конюшни, прочие хозяйственные постройки, барский трёхэтажный дом. При Екатерине II дом получил статус «дворца», а штат прислуги только в барском доме во времена экономического расцвета клана доходил до 90 дворовых, при этом годовой доход Гончаровых был порядка 1/15 бюджета Российской империи.

Полотняный завод, имение Гончаровых — панорама на начало XIX века. Реконструкция архитектора А. А. Кондратьева (1942–2006) — 2000 г. художник В. С. Манаенков — холст, масло, 2002 г. (Пояснительные надписи — наши).

Домишки в два окошка: вверху — фотография дореволюционных годов.

Прямоугольнички, тянущиеся полосой вдоль реки в верхней части рисунка, — усадьбы собственности Гончаровых: крепостных рабочих полотняного завода и бумагоделательной фабрики.

С того времени прошло порядка 200 лет. 150 лет прошло с тех пор, как было отменено крепостное право. Но до сих пор Полотняный завод (как и большинство других поселений, застройка которых сложилась под давлением крепостничества) представляет собой несколько улиц, застроенных домишками «в два окошка» в фасаде. Они слишком малы, чтобы обеспечить жизнь семьи в преемственности поколений, а это — главное требование к жилищу, если общество желает искоренить безнадзорность детей, массовую преступность, одиночество стариков.

И ещё один аспект этого типа застройки, о котором практически никто не задумывается:

Одно из назначений архитектурных принципов, воплощаемых в «жилище для рабов», — воспроизводить рабскую алгоритмику личностной и коллективной психики в автоматическом режиме в преемственности поколений.

Рабская архитектурная среда воспроизводит рабскую психологию, а та, в свою очередь, воспроизводит рабскую архитектуру в новых исторических условиях на основе новых технологий. Примером тому в советском прошлом — «хрущёвки», не пригодные для жизни семьи в преемственности поколений, о которых многие по сию пору вспоминают с благодарностью Н.С. Хрущёву: дескать, в результате люди перестали жить по съёмным углам, а так же в подвалах и коммуналках, не понимая того, что в действительности одни типы жилищ для рабов сменились другим типом жилищ для рабов.

Но то же самое повторяется и в наши дни, когда при проектировании и строительстве новых поселений преобладает тот же тип застройки, что и в Полотняном заводе. Примером тому — жилой массив Новая Ижора (на рисунке ниже) вблизи города Колпино неподалёку от Санкт-Петербурга.

Рабская архитектурная среда воспроизводит рабскую психологию, а та, в свою очередь, воспроизводит рабскую архитектуру в новых исторических условиях на основе новых технологий.

Чтобы разорвать этот порочный цикл, необходимы понимание проблемы, альтернативная архитектурная парадигма и политическая воля, направленная на воплощение альтернативы в жизнь.

Такова власть психологической инерции и отсутствия государственного разносторонне-комплексного подхода к вопросу о том, каким должно быть поселение, чтобы подавляющее большинство семей могли жить и работать в нём в преемственности поколений, не порождая социальных и экологических проблем.

На фотографии — дома в составе этого жилого массива.

По сути, Новая Ижора — пример воспроизводства на основе строительных технологий наших дней принципов застройки, сложившихся несколько веков тому назад под давлением крепостного права и предназначенной для рабов и воспроизводства психологии раба. Эти принципы не обеспечивают решения задачи занятости по месту проживания и перехода общества к здоровому образу жизни в гармонии с природной средой в преемственности поколений.

Образно говоря, поселения в архитектурном стиле «Новая Ижора», это — всё та же большая коммуналка типа «воронья слободка», элементами которой являются не комнаты, а «коттеджи» общей площадью от 113 до 140 кв. м, расположенные на участках размером от 2,2 до 5,5 соток.

Вопросы же о том, насколько месторасположение этого поселения и характер его застройки благоприятны для проживания в аспекте биоэнергетики, и какие работы надо провести для её улучшения, при разработке проекта, судя по всему, вообще не вставали: главным было обеспечить коммерческую эффективность. Но тот же тип застройки характерен и для «элитарных» коттеджных посёлков по всей России, с тою лишь разницей, что «коттеджи» в них подороже, чем в Новой Ижоре. И общая проблема таких поселений — в них невозможно обеспечить занятость населения и воспроизводство психологически и телесно здоровых поколений.

Поселения в архитектурном стиле «Новая Ижора», это — всё та же большая коммуналка типа «воронья слободка», элементами которой являются не комнаты, а «коттеджи» общей площадью от 113 до 140 кв. м.

В характере застройки выражается господствующая в обществе этика, и прежде всего — нравы и этика правящей так называемой «элиты». И судя по показанному выше, постсоветская РФ совершила нравственно-этический регресс в сторону эпохи крепостного права. В частности, не прошло и 20 лет после отказа от социализма, и сенатор С. Пугачёв задекларировал доход за 2009 г. в 3 млрд. руб. Это эквивалентно тому, что он является собственником примерно 10 600 крепостных рабов, если соотносить его доход со средней заработной платой в РФ в 2009 г. Рабовладение, утратив в 1861 г. в Российской империи открытый, беззастенчивый характер, в постсоветской России обрело характер финансовый, став юридически анонимным, поскольку простонародье живёт на «правах» одного из многих экономических ресурсов в беспросветной бедности и нищете, будучи формально-юридически полноправными гражданами.

Однако в тех регионах страны, где крепостного права не было и где самодурственное имперское чиновничество не особо «доставало» мужика, народ выработал иной тип застройки поселений. Для них характерны два качества.

Во-первых, жилище обеспечивает комфортную жизнь семьи нескольких взрослых поколений одним хозяйством.

Во-вторых, расположение соседних усадеб таково, чтобы соседи «не давили друг другу на психику», сохраняя при этом возможность быстрого обращения друг к другу по тем или иным хозяйственным или приятельским делам (достигалось это либо высокими заборами в случае плотной застройки либо удалением жилых домов друг от друга на расстояние порядка 50-100 метров и более в пределах поселения).

В качестве примера выше приведена фотография дома, сохраняемого в архитектурном заповеднике Кижи. Дом перенесён из деревни Ошевнево, где он был построен в 1876 для большой семьи крестьянина Нестора Максимовича Ошевнева.