Александр Лоуэн - Физическая динамика структуры характера

Отсутствие агрессии у шизофреника в сочетании с сильной потребностью в межличностных контактах делает его легкой жертвой активного, агрессивного гомосексуалиста. Мне не приходилось встречать шизофреников или шизоидов с выраженными физическими особенностями, присущими противоположному полу, как это бывает у гомосексуалистов или пассивно-женственных мужчин. Тем не менее среди психотиков нередко имеют место гомосексуальные контакты и фантазии. Интерпретировать такое поведение необходимо на другом уровне.

Идеи инкорпорации — еще один обычный симптом шизофренического расстройства. Такие фантазии включают все естественные телесные отверстия — оральное, анальное, дыхательное и другие. Мы буквально становимся жертвой шизофренической иллюзии, в которой диссоциированная часть представляет целое. В этом отношении важный вклад внес Розен, который истолковывает все фантазии шизофреников как проявления оральности. Очень ценным является его комментарий к проанализированному Фрейдом случаю Шребера; «Кроме того, я начал понимать и никогда не упускал из виду тот факт, что желание тепла проникающего солнца, которое составляло расстройство Шребера, несомненно проистекал о из потребности в солнце вместо холодного солнечного света, доведшего его до сумасшествия» (Rosen 1953, р.7).

Типичную установку человека с оральным характером можно выразить как (сознательное или бессознательное) ощущение того, что «мир чем-то ему обязан». Он чувствует себя обманутым, обделенным. Но он не чувствует преследования и не боится, что на него нападут. Шизофреническую установку можно описать исключительно как страх. Этот страх лежит в основе застывшей неподвижности кататонического ступора, маниакального кататонического возбуждения, мании паранойи и смирения гебефрении. Такая паника может возникнуть только из опыта знакомства с ситуацией, которая угрожала самому существованию индивида.

Идеи инкорпорации можно интерпретировать на оральном уровне, и эти интерпретации относятся также к шизофреническому и шизоидному характеру. В дополнение к глубоко сидящему страху, возникшему в угрожающей ситуации, шизофреник испытывает сильнейшее чувство депривации. Его гомосексуальную направленность можно понимать как попытку обрести теплоту близких человеческих отношений. И у него эта потребность значительно выше, чем у невротика. Терапевтическая задача непроста. Недостаточно вернуть психотика к реальности, устранив его галлюцинации и болезненные переживания. Реконструированное Я должно быть настолько сильным, чтобы оно смогло соединиться с реальностью и это не вызвало бы чрезмерного напряжения. При лечении шизофрении самым важным терапевтическим фактором является теплота и любовь терапевта. Розен демонстрирует свое понимание этого требования, говоря, что «терапевт должен быть любящим, всемогущим защитником и помощником пациента» (там же, р. 8). В отличие от человека с оральным характером про шизофреника нельзя сказать, что это грудной ребенок. Хотя он более зависим, но ему не присущи тенденции «присасываться» и «привязываться», которые обнаруживаются у орального типа. Шизофреник — это ребенок в матке. Ему хочется жить жизнью эмбриона, но он не требует этого от вас. Если терапевт боится или если у него не хватает сил пожалеть шизофреника или шизоида, ему не удастся ничем ему помочь. Мы можем сделать вывод, что в идеях инкорпорации выражается базальная потребность во внутриутробном существовании. Предположение, что поведение шизофреника обладает качеством этой эмбриональной привязанности и зависимости, указывает на возможные этиологические факторы болезни. Прежде чем перейти к их рассмотрению, нам необходимо больше узнать о шизофреническом расстройстве. Много писалось о том, что мышление шизофреника подобно мышлению ребенка или первобытного человека. В поведении шизофреника часто наблюдается явная регрессия. Иногда о таких людях нужно заботиться и опекать, словно детей. Но нельзя преувеличивать это сходство. Биоэнергетическая динамика структуры Я в каждом случае различна. Их психология тоже очень различна. Роббинс называет шизофрению процессом дегуманизации, а шизофреника- дегуманизированным существом. Такое определение нельзя отнести ни к ребенку, ни первобытному человеку. Но в чем же их сходство и в чем различие?

У ребенка, первобытного человека и шизофреника отсутствует способность справляться с реальностью, как мы понимаем это в нашей повседной жизни. Все они сталкиваются с опытом, который выходит за пределы их понимания и требует специальной системы мышления. Маленький ребенок не может понять, что родители не способны удовлетворить его потребности. Из-за этого силы внешнего мира делятся на две категории: хорошие, которые приносят удовлетворение, и плохие, которые создают депривацию и фрустрацию. Поэтому легко понять веру ребенка в ведьм, Санта-Клауса и т. д. Первобытный человек тоже создает подобную дуалистическую, скорее даже плюралистическую концепцию сил Вселенной: хорошие боги, которые способствуют жизненным интересам, и грозные боги, которые служат помехой в жизни. Также и шизофреник имеет подобное базисное противопоставление хорошего и плохого, нередко связанное с Богом и дьяволом, любовью и ненавистью, теплом и холодностью. В таких жестких, элементарных рамках мыслительный процесс будет обнаруживать сгущение, смещение и символические свойства, что, как было показано Фрейдом, является характеристиками жизни во сне. Однако есть разница!

Ребенок функционирует на основе принципа удовольствия, он имеет дело только с напряжением и освобождением от него. Реальность, то есть силы, действующие во внешнем мире, из-за отсутствия необходимого развития остается для него неизвестной. Функционирование психотика не основывается на принципе удовольствия; фактически неспособность идти по направлению к приятному возбуждению и составляет суть его проблемы. Всемогущество ребенка реально. Он- это будущее, наследник всего, что создано в прошлом, творец завтра. Если все это превращается в иллюзию, я могу только сказать, что мы не выполнили свои обязательства перед ребенком. Мания величия, столь типичная для шизофрении, является истинным расстройством.

Первобытный человек функционирует, исходя из принципа реальности, который, однако, ограничен отсутствием аккумулированного опыта. В пределах своих знаний он проявляет способность адаптировать поведение в соответствии с неотложными потребностями внешней ситуации. У него есть чувство подвижности и координации, обеспечивающее возможность тонкой регулировки движений и приводящее его действия в соответствие с той реальностью, которая ему известна. Это как раз то, чего нет у психотика. Поведение шизофреника не мотивировано принципом удовольствия, и у него отсутствует мышечный контроль, необходимый для того, чтобы его действия были адекватны реальности. Под влиянием обстоятельств он начинает отрицать себя и кончает отрицанием мира реальности. Именно это отрицание материальной реальности и дегуманизирует шизофреника, ведь даже ангел- не человек. Распад его Я является причиной деструкции материального мира.

В шизофренической реакции есть один симптом, который отображает физический процесс, лежащий в основе этого заболевания. Речь идет о кататонии, которая является не только патогномическим признаком шизофрении, но еще и критерием для определения тяжести патологического процесса. Обычно кататонические больные имеют более благоприятный прогноз, чем те, кто страдает другими формами заболевания. Некоторые из проявлений этой болезни следует понимать как попытку восстановить функцию Я. Именно так можно истолковать деструктивные вспышки. Они представляют собой высвобождение агрессивных импульсов, которые, несмотря на свою иррациональность и опасность для окружающих, способствуют усилению и интеграции Я шизофреника. Я всегда считал, что многого можно достичь, если позволить шизофренику разбить какую-нибудь старую мебель, естественно, под внимательным контролем. Многие шизофреники отмечают, что после этого чувствуют себя лучше. Разумеется, подобные действия допустимы в строгих рамках терапевтической программы.

В этой связи Фенихел заметил: «Корнем многих кататонических симптомов является восстановительная борьба за утраченный объективный мир». Особенно уместно утверждение, что «кататоническая ригидность отражает конфликт между импульсом к действию и защитой от него» (Fenichel 1945, рр. 437, 438), Ференци высказал идею, что кататония является результатом противопоставления активизации и сдерживания импульсов. Невротический мышечный спазм отличается от кататонической ригидности только степенью локализации. Это различие является, по существу, количественным.