Р Лэнг - Расколотое Я

Твердое ощущение собственной автономной индивидуальности требуется для того, чтобы можно было относиться к людям как одно человеческое бытие к другому. Иначе же любые взаимоотношения угрожают человеку потерей индивидуальности. Одну форму подобных беспокойств можно назвать поглощением. При этом человек страшится отношений как таковых с кем угодно и с чем угодно, на самом деле даже с самим собой, поскольку его неуверенность в стабильности его автономии оставляет его незащищенным перед страхом потерять автономию и индивидуальность при любом взаимоотношении. Поглощение не так просто рассмотреть как нечто, происходящее совершенно невольно, несмотря на самые активные попытки индивидуума избежать этого. Индивидуум переживает самого себя как человека, который не утонет лишь благодаря постоянной, напряженной и отчаянной активности. Поглощение ощущается как риск быть понятым (то есть постигнутым, настигнутым, схваченным), быть любимым или даже просто быть увиденным. Ненависть к себе может страшить по другим причинам, но ненависть, как таковая, зачастую волнует меньше, чем уничтожение посредством поглощения любовью.

Основным маневром, используемым для сохранения индивидуальности под давлением страха поглощения, является изолирование. Таким образом, вместо полюсов отделенности и связанности, основанных на индивидуальной автономии, существует антитеза между полной потерей бытия посредством захвата другой личностью (поглощением) и полным одиночеством (изоляцией). Не существует третьей, безопасной возможности диалектических взаимоотношений между двумя личностями, уверенными в собственной основательности и на базе этого способными "потерять себя" друг в друге. Подобное слияние бытия может произойти "подлинным" образом лишь тогда, когда индивидуумы уверены в себе. Если человек ненавидит самого себя, он может желать потеряться в другом: тогда поглощение другим является бегством от себя. В настоящем же случае это вездесущая возможность быть напуганным. Ниже будет показано, однако, что самое страшное и усиленно избегаемое "в один момент" может смениться наиболее желаемым.

В психотерапии данное беспокойство ответственно за одну из форм так называемой "негативной терапевтической реакции" на явно верное истолкование. Быть верно понятым - значит быть поглощенным, заключенным, проглоченным, утопленным, съеденным, задушенным предполагаемым всеохватывающим постижением другой личностью. Одиноко и болезненно вечно пониматься неправильно, но по крайней мере с этой точки зрения в изоляции есть некая безопасность.

Поэтому любовь другого страшит больше, чем ненависть, или скорее всякая любовь ощущается как вариант ненависти. Быть любимым означает непрошенное обязательство. При терапевтическом лечении подобного человека самое последнее дело -выказывать больше "любви" или "заботы", чем у тебя имеется. Чем ближе собственные, по необходимости очень сложные побуждения психиатра попытаться "помочь" подобной личности к готовности "оставить его в покое" и фактически его не поглощать или к простому безразличию, тем больше надежды покажется на горизонте.

Существует множество образов, используемых для описания того, что угрожает индивидуальности, которые можно здесь упомянуть как близко связанные со страхом поглощения, например страх быть сожженным, утопленным и затянутым зыбучими песками. Постоянно повторяется образ огня. Огонь может оказаться неуверенным мерцанием собственной внутренней жизнеспособности индивидуума. И он может стать чуждой разрушительной силой, которая его уничтожит. Некоторые душевнобольные при обострениях говорят, что они все в огне, что их тело сгорает. Один пациент описывает себя как холодного и сухого. Однако он боится любого тепла и любой влаги. Он будет поглощен огнем или водой и во всяком случае погибнет.

2) Разрывание

Это самое сильное слово, которое я смог найти для крайней формы того, что Уинникотт определяет как столкновение с реальностью. Слово "столкновение", однако, не выражает всего ужаса переживания мира, который в любой момент может вторгнуться и уничтожить любую индивидуальность точно так же, как газ врывается и уничтожает вакуум. Индивидуум ощущает, что, как и вакуум, он совершенно пуст. Но такая пустота есть именно он. Хотя в других случаях он стремится к тому, чтобы эта пустота заполнилась, он боится, что это, возможно, произойдет, поскольку он стал чувствовать, что все, чем он может быть, это жуткое ничто этого самого вакуума. Тогда любой "контакт" с реальностью переживается как страшная угроза, поскольку реальность, переживаемая с такой позиции, обязательно взрывоопасна и, как связь при поглощении, является сама по себе угрозой той индивидуальности, которой предположительно способен обладать индивидуум.

Реальность, как таковая, угрожающая поглощением или разрыванием, является преследователем.

В сущности, мы все находимся лишь в двух-трех градусах Цельсия от переживания такого порядка. Случись даже легкий жар, и весь мир может обернуться преследующей, толкающей стороной.

3) Окаменение и деперсонализация

При использовании термина "окаменение" можно извлечь большое количество смыслов, содержащихся в этом слове:

1.Особая форма ужаса, при которой человек каменеет, то есть превращается в камень.

2. Боязнь, что это случится, то есть боязнь возможности превратиться или быть превращенным из живой личности и мертвый предмет, в камень, в робота, в автомат, без личностной автономии действия, в вещь, не обладающую субъективностью.

3. "Магический" акт, посредством которого можно попытаться превратить кого-то другого в камень; и, в расширенном смысле, акт, посредством которого человек отрицает автономию другой личности, игнорирует ее чувства, рассматривает ее как вещь, убивает в ней жизнь. В этом отношении, вероятно, лучше говорить о деперсонализации человека, или его овеществлении. К человеку относятся не как к личности, обладающей свободой воли, а как к вещи.

Деперсонализация является методом, повсеместно используемым в качестве средства общения с другим, когда он становится чересчур надоедливым или беспокоящим. Себе уже не позволяется реагировать на его чувства, и можно стать готовым рассматривать его и относиться к нему так, словно у него нет никаких чувств. Оба человека здесь стремятся ощущать себя более или менее деперсонализированными и стремятся деперсонализировать другого. Они постоянно боятся быть деперсонализированными другим. Акт превращения его в вещь для него действительно является окаменением. Перед лицом того факта, что с ним обращаются как с "вещью", его собственная субъективность может отхлынуть от него, будто кровь от лица. По существу, он требует постоянного подтверждения от других своего собственного существования в качестве личности. Частичная деперсонализация других широко практикуется в повседневной жизни и считается нормальной, а то и весьма желательной. Большинство взаимоотношений основываются на тенденции к частичной деперсонализации, поскольку человек относится к другому не с точки зрения знания о том, кем тот может являться сам по себе, но фактически как к человекообразному роботу, играющему некую роль в большой машине, в которой он сам тоже может играть какую-то иную роль.

Принято лелеять если уж не реальность, то на худой конец иллюзию, что существует ограниченная сфера жизни, свободной от такой дегуманизации. Однако может статься, что именно в этой сфере ощущается самый большой риск, и онтологически неуверенная личность переживает этот риск в крайне сильной форме.

Риск состоит в следующем: если человек переживает другого как обладающего свободной волей, он беззащитен перед возможностью переживать самого себя как объект его переживания, и тем самым ощущение собственной субъективности исчезает. Человека пугает возможность стать не более чем вещью в мире другого, не обладающим собственной жизнью, собственным бытием. С точки зрения подобной тревоги сам акт переживания другого как личности ощущается как фактическое самоубийство. Сартр блестяще описывает такое переживание в третьей части своей книги "Бытие и ничто".

Вопрос в принципе стоит вполне открыто. Человек может обнаружить себя оживленным, а ощущение собственного бытия -усиленным другим, или он может переживать другого как умертвляющего и обедняющего. Личность может начать превкушать то, что любые возможные взаимоотношения с другим приведут к худшим последствиям. Любой другой тогда является угрозой его "я" (его способности действовать автономно) не по причине того, что он может сделать или не сделать, но по причине самого его существования.

Некоторые из вышеописанных вопросов иллюстрирует жизнь одного химика, Джеймса, двадцати восьми лет.

Он все время жаловался на то, что не смог стать "личностью". У него не было "я". "Я являюсь лишь реакцией на других людей, у меня нет собственной индивидуальности". (У нас позднее появится случай подробно описать ощущение бытия не своим истинным "я", жизни ложным "я" -см. главы 5 и б.) Он чувствовал, что все больше и больше становится "мифической личностью". Он ощущал, что у него нет веса, нет собственной субстанции: