Жан Делюмо - Ужасы на Западе

Используя сельскую доминанту колдовства, можно объяснить женевские процессы, которые проводились отнюдь не над жителями самого города. Доказано, что 50 процентов процессов приходится на деревни, находящиеся в подчинении Женевы и составляющие 7 процентов страны. Этот подсчет лишний раз подчеркивает тот факт, что лица, обвиняемые в колдовстве, были в основном деревенского происхождения. Нетрудно догадаться, что они находились на значительно более низком уровне по сравнению с требованиями и моделью мышления городской знати. Иногда, как например в Лабуре, они говорили на другом языке, чем судьи. Это несоответствие имело для горцев самые плачевные последствия (Савойя пользовалась у образованных людей твердой репутацией страны колдунов). Ясно также (и это не будет противоречить сказанному), что гонения были более жесткими в лесных районах, а в более общем плане — в пограничных районах, удаленных от центра (опять же, как в случае Лабура), где утверждающееся абсолютистское государство стремилось сломить сопротивление.

И еще один бесспорный факт: борьба с колдовством охватила как католические, так и протестантские страны. Может быть, в одних странах гонения были более суровыми, чем в других? В. Монтер снизил признанные ранее цифры при подсчете казней в Женеве времен Кальвина и его непосредственных преемников. Местными властями за 60 лет (с 1537 г.) было сожжено на кострах не 150, а 132 человека (с 1537 по 1662 г.), включая в эту цифру число казней по обвинению в порче скота и насылании чумы (процессы проходили в атмосфере паники из-за эпидемий 1545, 1567–1578, 1571 и 1615 гг.). Для юго-запада Германии периода 1560–1670 гг. Е. Мидельфортом составлена таблица соотношения процессов и казней в протестантских и католических землях.[29]

Годы — Процессы — Казни (% казней от процессов)

Протестантские земли

1560–1600 — 40 — 218 (4,5)

1601–1670 — 114–402 (3,5)

Kaтолические земли

1560–1600 — 150–896 (6)

1601–1670 — 167 — 1437 (8,6)

В этой части Европы репрессии были значительно суровее, чем в католических странах. Они усилились еще больше в XVII в., в то время как в протестантских странах наметилось их ослабление. В Эльзасе тоже католические гонения были более жесткими, чем протестантские. Можно также утверждать, что Англия не так жестоко преследовала за колдовство, как Лотарингия или Нидерланды. Но это всего лишь локальные статистики: в Юре католические и протестантские магистраты судили одинаково сурово. Но в католическом Фрибурге власти были более снисходительными, чем в кальвинистском кантоне Вод, что подтверждается следующими цифрами.

Место | Дата | Обвиняемые | Казненные | Изгнанные | % казненных

Вод | 1537–1630 | 102 | 90 | 6 | 90

Фрибург | 1601–1683 | 162 | 53 | 25 | 33

В то же время пресвитерианская Шотландия безжалостно свирепствовала против "пособников дьявола", тогда как папское государство не было подвержено колдовскому наваждению, а испанская инквизиция была на удивление умеренной в своих приговорах по этой части. Наконец, как католическая, так и протестантская вера не только имела теоретиков охоты на ведьм (кальвинист Дано, шотландский король Иаков VI — позже Иаков I английский, лютеранин Карпцов), но они оказывали также взаимное влияние: католик Бинцфельд цитирует протестантов Дано и Зрастуса; голландец Ветиус и немец Карпцов ссылаются на Дель Рио и "Молот ведьм"; «Демономания» Бодэна переиздана на латинский голландским кальвинистом.

В социологическом плане в настоящее время нельзя согласиться с мнением Мишле, будто колдунья — это бунтовщица, которую нищета и отчаяние толкали на отрицание церкви и общества. Современные исследования вносят поправки в это скороспелое произведение романтического историка. Так, в Эссексе, хотя обвиненные в колдовстве занимали более скромное социальное положение, чем их жертвы, большинство из них не были сельскими бедняками. Нельзя установить взаимообусловленность между бедностью и колдовством. Известно, что в Юре лица, проходящие по делу о колдовстве, не были бедняками, отщепенцами или заблудшими. Одни из них принадлежали к сословию буржуа Нешателя и Порентрюи. В сельской местности это были выходцы из почтенных семей, жены наместников, владельцев замков, магистратов. Лишь на севере современной Франции дело вальдейцев Арраса, начавшееся в 1459 г., составляет исключение в смысле городского и высокого происхождения обвиняемых. Исследования колдовства в Камбрезисе подтверждают тот факт, что в общем ведьмы были более бедны, чем их жертвы. Но это не означает, что они были самыми бедными в деревне. Исследования, проведенные в княжестве Люксембург, также вносят некоторые поправки: за исключением районов Люксембурга и Битбурга, большинство обвиняемых были бедняками и конфискация их имущества после казни не могла принести большой прибыли. В документах часто говорится: "Нечего было взять по причине бедности казненной". В то же время в Люксембурге и особенно в Битбурге гонениям подвергались бедняки и люди с положением — старосты, богатые суконщики, подьячие. Ни одна социальная прослойка не избежала этой участи. По документам парижского парламента в конце XVI и начале XVII века большинство осужденных за колдовство, подавших апелляцию, было низкого происхождения. Но были и побогаче, судя по размерам штрафа, который они должны были уплатить; они утверждали, что находятся тут, потому что богаты и их добро хотят у них отнять. Эти поправки не позволяют согласиться с упрощенной точкой зрения на причины гонений. Осужденные за колдовство были в основном бедняками. Но среди них было достаточно и таких, кто не был беден и даже, наоборот, был зажиточным. Поэтому нельзя квалифицировать так называемое колдовство как социальный бунт.

Требует также поправки удобная, но поспешная формулировка "охота на ведьм". Учитывая сказанное, женщины составляли большинство жертв репрессий. Но были и мужские жертвы. И распределение жертв по половому признаку, в зависимости от географии, может быть различным. В 1606–1650 гг. в немецких районах Люксембурга за колдовство было привлечено к суду 31 % мужчин и 69 % женщин; в валлонских районах — только 13 % мужчин, а женщин — 87 %. Подсчет по другим областям дает следующие результаты процентного соотношения мужских жертв от общего числа обвиняемых: в епископате Баль — 5 % мужчин, в графстве Намюр и в Эссексе — 8 %, в княжестве Монбельяр — 14 %, в кантоне Зиттен — 18 %, на юго-востоке Германии и в современном французском департаменте Норд — 18 %, в кантоне Нешатель — 19 %, в Женеве и Франш-Контэ — 24 %, в Толедо — 29 %, в Куэнка — 32 %, в кантоне Фрибург — 36 % и в провинции Вод — 42 %. Можно признать средней цифрой мужских жертв 18–20 %, а также то, что в городе число мужских жертв было больше, чем в деревне. Эта статистика верна как для Арраса XVI в., так и для Люксембурга XVII в. Мужчины, таким образом, составили большое количество жертв, однако основным и традиционным контингентом жертв были женщины.

Иногда бывает трудно точно установить возраст жертв. Проанализировав 195 дел (из которых 155 женских) швейцарских, английских и французских отцов, В. Монтер выводит средний возраст — 60 лет. Подтверждается таким образом стереотип ведьмы-старухи, который был распространен во всех слоях общества. Что касается семейного положения обвиняемых в колдовстве, то подсчет, проведенный на основании 582 дел (в Швейцарии, Монбельяне, Туле, Эссексе 1545 г.), дает следующие цифры: 37 % вдовы, 14 % незамужние, 49 % замужем. В этом подсчете поражает многочисленность вдов. Это можно объяснить тем, что в колдовстве подозревались в первую очередь старые женщины, среди которых было много вдов.

И еще один вопрос: существует ли в отношении женщин связь между колдовством и сексуальными отклонениями? При ответе на него следует учитывать результаты локальных исследований. В Англии и Лотарингии подтверждений этому нет. Документы, касающиеся Эссекса 1560–1670 гг. показывают, что из 25 случаев кровосмешения только к одному прибавляется еще обвинение в колдовстве. Точно так же из 43 персонажей ведьм в памфлетах, имевших хождение в Эссексе, лишь пять представлены распутными женщинами. Обобщая сказанное, можно утверждать, что в Англии колдовство прямо не ассоциировалось с другими видами преступлений закона. Напротив, в Люксембурге 1590–1630 гг. ведьма воспринималась общественным сознанием как сводница, шлюха, лживая, непристойная женщина и даже разбойница. Во всяком случае, это была особа, пользующаяся дурной репутацией и славой. Поэтому можно считать, что в Англии, как и в Лотарингии и Швейцарии, в сознании народа не было связи между обвинением в колдовстве и обвинениями в сексуальных отклонениях или воровстве; власти же считали их всех особенно опасными, то есть злостными преступницами: ведьмы могли навести порчу или погибель, вызвать бурю, сглазить как человека, так и животное и урожай в поле.