StEll Ir - Сонадариум. Полёт Ли

Проводник

ха-ха-хателось бы чтобы хорошо всё получилось а совсем не вот так поискалося в кармашке счастьица да всё к вверх тормашкам совсем немного лет капелек или может дней а тоска откуда такая тоска опять выкатилась солнечным зайчиком из кармашека грустное моё счастьице не приведи господи довелось мне было бы не надо а вот проводником проводи ты меня до порожка и обожди там немножко дабы избежать избежать избежать обратного моего возвращения так семерых за одну и спровадил это тогда я думал что я возможный что хозяин и всё а я просто был проводник проводить проводник до порожка и они не живые были а выдуманные а я проводник а кто это придумал смотрели и радовались на меня как я с ними и на них вот такое оно оказалось потом заводные игрушки и я как нянька-робот очень любопытна моя электромеханическая реакция всех сводил по коридорчикам это игра такая оказалась у них всех проводил как положено и кто я после этого старый солдат или душегуб звериного ящичка для семи маленьких звонких хрустальных сердечек остался в живых радостный раненый несосторожничавший не спохматившийся б вовремя проводник …

Образцовый, наверное, был бы я космонавт, и где они только меня такого выкопали без определённого места жительства спустившегося. И снарядили как положено, и всё стерильно и правильно вокруг. Теперь я кто себе сам?

Её звали ЧЧЧЕРЬ. Первой выпало ей или это может в самом деле выбрал я…

В центральном зале по нашему стол, а это в самом деле пульт, пульт управления играющими человеками. Забавный, помню, такой – лампочки маленькие разные цветные мигают как захочешь, словно в душе ёлка – смешной новый год. Смешной, потому что пультом надо выбирать себе людей…

Семь шансов на смехотворное счастье, семь смехотворных шансов на горькое счастье… Как с высунутым языком попробуй улыбаться, так оно и здесь – вот вам и гений!

Выдали её, Чччерь, первую мне, я тогда и думал ещё, что они по-настоящему, что живые, и хоть где-то и знал, а очень удивился, что выпустили они её голышом. Такой вот смех – среди зала появилась красивая, аж светится, а соображения, что вся ни при чём нет как нет! Это я потом понял, привык и как закономерность вывел, что они их, несусветные, всё как дитёй новорожденных выдают, а тогда слегка не понял, глянул на пульт – там слово светится «Чччерь». Ну, Чччерь, так Чччерь. Это значит оно – первое моё сокровище. Ишь, амазонка какая, мать ихнюю. Она стояла посреди зала, розово-смуглая, с чёрные волосы за плечи и чёрные дальнозоркие глаза, и готова была слушать. «Пошли», тогда сказал я, и как тени мы тронулись в путь…

Так и не понял, кем был я для них: как есть мужик, или чудовище неслыханное, или отец родной – невыясненно непрояснённо выходило, а это что проводник, это потом окрестили меня и не они. «Чу мышки-норушки! Чу лягушки-квакушки! Так и знайте – я вас не боюсь!», вот что сказал я на дорожку, когда мы выходили из зала из центрального в коридор, в светящийся коридор. А она не поняла и спросила «Что?». Любопытная это какая чёрными глазами далеко вперёд. Я говорю «Ничего-ничего. Это присказка такая, специально для сказочки коридорной нашей, идти чтоб…». А она спросила «Ты не боишься убийц?». Эк, смешное моё время! До убийц ли тут! «Не боюсь», сказал я и, чтоб не дрожала она, взял за руку и повёл по коридорам тем…

Игровая фигурка, тёплая, живая, умеет дышать тёплым воздухом позади… Красивая она была – Чччерь – спиной чувствовал, что красивая, и коридоры необыкновенные у них здесь, нигде ламп не видно, а светятся как изнутри тепло и легко. Нам надо ходить было по коридорам, по иногда комнатам и залам, и собирать какие-то цветные коробочки цветные, потому что в них росли цветы – цветы разные, всякие, удивительные, я не видел таких никогда. Я водил Чччерь за руку, а она подбирала их, коробочки эти, и ловко выводила как-то куда-то, этого я не понимал как, но это уже мне и не нужно: торопился как будто я, но иногда думал – зачем? И тогда мы с Чччерью любовались цветными коробочками, присев на корточки. Она тогда иногда с любопытством смотрела на меня, и я думал, что скорей всего в их видении я всё-таки чудовище. «А ещё на корточки садиться умеет!», думал я как бы её мыслями о себе, и мы потом уходили коридорами тёплого света всё дальше и дальше…

не знаю уж что и выйдет оно из этого всего тут спрашивают вот я жил с ними или не жил нет не жил я и вообще-то редко живу а с ними складывалось у нас пограндиознее вот когда автоматчики эти выскочили и уходили мы по светящимся тёплым коридорам Чччерь – оглядываясь я – отстреливаясь так я чувствовал тогда её Чччерь как себя чувствовал до болевого спазма в мозгу когда задело её в правую лопатку под плечо это трудно передать я её и сейчас чувствую а вы говорите жил там складывалось не до того хотя может и жил редко но метко за память тогдашнюю головой ручаться не мочь может и проходило оно мотыльками лёгкими почти незаметными по танковой броне родные они были становились впаивались с первого шага в меня и в моё сознание до боли до страшного вывиха в момент их всегда неожиданной смерти до мозгового крена оно и сейчас наверное сказывается заметно что ещё не в себе я с собой совладал не совсем но это ничего в основном я нормальный и помню всё

это была первая наша случайность первая неожиданность на пороге той комнаты стоял ящичек цветной тихо спокойно стоял мне всё равно я не всегда подходил стоял ждал у стены напротив входа в комнату когда внутри меня что-то надорвалось обломленной маленькой сосулькой и уже в повороте зрачков своих увидел я неслышный очень медленный полёт маленькой острой пули из комнаты прямо в застывшие у цветка ладошки чччери прямо в застывшие розовые ладошки ладушки-ладушки где были – у бабушки что ели – кашку что пили – тёплое кипячёное молочко каким-то движением ресниц своих хлопнул я её по ладошкам провалились в пространство ладошки да разорвала неласковая злая пулька цветочек у неё на глазах и мне и ей утешения мало да было уже не до того смазали они эти друзья с первой очереди другие пульки всё рядышком поскакали а от второй очереди бежали мы уже по коридорам не видя ног и они автоматчики эти бежали и быстро очень бежали и для меня даже непонятно немного потому что я стрелял и позади светлые тёплые коридоры от выстрелов моих превращались в страшный огонь и мрак так что даже как то нехорошо становилось за гибнущее тепло и красоту а автоматчики не исчезали хотя злые они были и это я в них стрелял а один тоже выискался ловкий какой так в прыжке чуть и меня не обошёл и тогда как раз оборачивалась на бегу Чччерь как бы чтоб не потерять меня и он этот мастер проник злой пулей своей ей под плечо тут я не стал живой как вывернулось во мне всё совсем не так и безжалобно искрошил я их покрошил в крохатки мелкие благо Чччерь отвёрнута от нас была это потом сомнения могут быть и бывают и есть я ли то был или они злые дело сделали и сами ушли а тогда я точно знал что это натворил я и Чччерь это знала и поняла когда мы остановились затихшие и смотрели на догорающие от них искорки я прижал её тогда к себе и смотрел на её красную кровь струйками и брызгами под раздробленной лопаткой и чувствовал как в неё возвращается ощущение жизни и как одновременно наваливается чёрная тяжёлая боль правая рука висела плетью вдоль её хрупкого розовосмуглого тела она сделала лёгкое почти неуловимое движение и в следующий миг я почувствовал как она уходит теряет сознание падает нарастающей тяжестью в кольце моих стянутых рук я знал что надо было делать нужно было унести её подальше от рваных ран горящих позади коридоров её рану уже не залижешь а коридорная деструкция слишком велика слишком притягательна я это буквально всем собой чувствовал и я взял её очень бережно на руки и тихо тихо понёс особое внимание прошу уделить тому что это был не бред и у меня были настоящие очень очень мягкие кошачьи лапы или львиные – не знаю но очень мягкие я кажется даже что-то намурлыкивал ей чччери как спящей по дороге то ли для успокоения её то ли просто от своего большого по ней горя мне чувствовалась её рана и чувствовалось теперь недобро и не смешно теперь было про убийц когда тёплая моя игровая фигурка на руках у меня истекала кровью нашёл я комнату потом тихую спокойную от выжженных мной коридоров совсем далеко как и нет их ушли мы от них… положил Чччерь посредине той комнаты и стал вот чем мог хлопотать… я заговаривал как умел её кровь я уговаривал уговаривал чтобы шла хоть немножко потише или перестала совсем… я склеивал соединял почти уничтоженную разрывом лопатку и молил остаться в незатронутости правое лёгкое… баю-баю-баюшки неквалифицированное вмешательство при отсутствии походной аптечки чревато различными вариантами смертных исходов а во мне болело и мне уже было почти всё равно… я сомкнул губами напоследок рану её чувствуя как во внезапном харакири разверзается взамен её боли мой живот и вышел из границ рядом с ней сознания…