Вильгельм Райх - Сексуальная революция.

Признание асоциальной природы подсознательного и необходимости отказа от влечения ради приспособления к общественному бытию порождает, однако, возникновение Двух противоречащих друг другу тенденций. С одной стороны, ребенок должен вытеснять свои инстинкты, чтобы быть в состоянии приобщаться к ценностям культуры. С другой стороны, он большей частью оплачивает преодоление влечения неврозом, который, в свою очередь, вредно воздействует на его способность усваивать ценности культуры, делает приспособление к общественным нормам раньше или позже совершенно невозможным, а самого ребенка — снова асоциальным. Чтобы, тем не менее, приспособить индивида к условиям его бытия, необходимо ликвидировать механизмы вытеснения и высвободить инстинкты. Это предпосылка выздоровления, хотя еще не само излечение, как свидетельствуют первые терапевтические формулировки Фрейда. Но что же должно прийти на место вытеснения инстинктов? Это не могут быть инстинкты, освобожденные от вытеснения, ведь такая ситуация означала бы снова потерю жизнеспособности.

В различной психоаналитической литературе мы находим утверждение (заметим, кстати, что оно уже стало частью мировоззренческой практики) о том, что открытие и освобождение подсознательного, то есть согласие с его существованием, ни в коем случае не означает одобрения соответствующего действия. Как применительно к жизни, так и применительно к ситуации, создаваемой в процессе аналитического лечения, аналитик формулирует принцип: "Вы можете и должны говорить что хотите, но это не значит, что вы можете делать что хотите". Но перед аналитиками, сознающими свою ответственность, как прежде, так и теперь во всей своей значимости стоит вопрос о том, что же должно произойти с вытесненными, а теперь — освобожденными инстинктами. Ближайший выход из положения формулировался следующим образом: сублимировать и осуждать. Но так как способными к сублимации в той степени, которой требовало лечение, оказались лишь очень немногие пациенты, в свои права вновь вступало требование об отказе от влечений с помощью осуждения. Следовательно, место вытеснения должно занять осуждение. В оправдание этой позиции приводится такое соображение: инстинкты, которые в свое время — в детстве — противостояли слабому, неразвитому «Я», способному только вытеснять, наталкиваются теперь на взрослое, сильное «Я», способное защищаться с помощью осуждения. Хотя эта терапевтическая формула и противоречит в основном клиническому опыту, она с давних пор была и остается доныне ведущей в психоанализе.

Эта точка зрения является господствующей и в аналитической педагогике. Анна Фрейд представляет ее, например, отвечая на вопрос о том, что может делать ребенок с вытеснявшимися, а теперь освобожденными инстинктами. Наряду с сублимацией названо и осуждение, то есть место вытеснения занимает, с позволения сказать, "добровольный отказ от инстинкта".

Так как в соответствии с этой точкой зрения в результате "отказа от инстинкта", а не с помощью вытеснения у индивида появляется способность усваивать ценности культуры, а тем самым он становится и культуртрегером, то с учетом другого основного положения, согласно которому общество ведет себя так же, как индивид, и поддается такому же анализу, из сказанного следует, что предпосылкой существования общественной культуры является отказ от инстинкта, и культура зиждется на этом отказе.

Вся конструкция представляется безупречной. Радует согласие с ней подавляющего большинства не только психоаналитиков, но и приверженцев абстрактного понятия культуры, то есть самых влиятельных представителей буржуазного мира. Ведь только с помощью охарактеризованной выше замены вытеснения отказом от инстинкта и осуждением кажется возможным обуздать тот грозный призрак, который породил большое смятение умов, когда Фрейд впервые заявил о своих открытиях. Результаты его исследований тогда недвусмысленно свидетельствовали, что вытеснение сексуальности не только порождает болезни, но и делает человека неработоспособным и неспособным к усвоению ценностей культуры. Мир неистовствовал перед лицом гибели, грозившей нравственности и этике, упрекал Фрейда в том, что он, желая того или нет, проповедовал "всевластие страстей", угрожал культуре и т. д. Мнимая враждебность Фрейда морали была одним из самых сильных средств борьбы, использовавшихся против него его прежними противниками. Призрак отступил лишь с выдвижением теории осуждения. Первоначальные заверения Фрейда в том, что он является сторонником «культуры», что его открытия не угрожают ей и т. д., не произвели большого впечатления. Доказательством этому служат постоянно повторяемые угверждения о фрейдовском "пансексуализме' . Враждебность уступила место частичному признанию: ведь если только влечения не испытывались на деле, то, "с точки зрения культуры", было безразлично, играл ли роль сторожевого пса, не допускавшего появления теней преисподней на земле, механизм осуждения или вытеснения. Кроме того, можно было даже записать на свой счет как несомненный успех переход от неосознанного вытеснения зла к добровольному отказу от удовлетворения влечения. Так как подлинная этика любого создания заключается не в асексуальности, а как раз в способности противостоять сексуальным соблазнам, то смогло воцариться всеобщее согласие и подвергавшийся остракизму психоанализ оказался способным превратиться в составную часть культуры — к сожалению, в результате "отказа от инстинкта", то есть в результате отказа от учения об инстинкте.

Я сожалею, что мне приходится разрушать иллюзии, которым предавались все участники только что описанного процесса. Во всех их схемах обнаруживается доказуемая ошибка, свидетельствующая о ложности этих построений. Речь идет не о ложности исходных психоаналитических посылок, на которых основываются названные выводы. Напротив, они абсолютно верны и лишь отчасти неполны, отчасти же формулировки абстрактны и поэтому скрывают действительные выводы.

Немецкие психоаналитики, пытавшиеся осуществить унификацию психоанализа — будь то из-за буржуазности собственной натуры, будь то под большим давлением политической ситуации в Германии, — приводили в оправдание своего поведения, не совместимого с наукой, как раз такие цитаты из работ Фрейда, в которых, как им казалось, можно было еще в догитлеровские времена усмотреть обоснование их стремлений к унификации. И действительно, в трудах Фрейда имеются формулировки, лишающие клинические открытия психоаналитиков свойственной им взрывчатой силы, их революционного по отношению к современной культуре воздействия. Это цитаты, выражающие во всей глубине противоречие между естествоиспытателем и буржуазным философом — исследователем культуры, свойственное личности Фрейда. Вот одна из таких характерных цитат:

"Злое и оправдываемое только незнанием недоразумение — считать, что психоанализ ожидает излечения невротических расстройств в результате "свободного переживания" сексуальных ощущений. Напротив, осознание минувших сексуальных влечений, наступающее в ходе анализа, делает возможным господство над ними, которого нельзя было достичь с помощью одного только вытеснения события из сознания. Можно с гораздо большим основанием сказать, что анализ освобождает невротика от оков его сексуальности".

Если семнадцатилетняя дочь некоего высокопоставленного национал-социалиста заболевает истерией, точнее говоря, истерическими припадками из-за вытесняемых желаний совершить с ним половой акт, то в ходе психоаналитического лечения эти желания поначалу признаются кровосмесительными и в качестве таковых осуждаются. Но что же происходит далее с сексуальной потребностью? Согласно формулировке, цитировавшейся выше, девушка «освобождается» от оков собственной сексуальности. С клинической же точки зрения, дело обстоит следующим образом: если с помощью анализа девушка отдалится от отца, то она освободится только от оков стремления к инцесту, а не от своей сексуальности в целом. В формулировке Фрейда упущено из вида как раз это важнейшее обстоятельство. Можно сказать, что научный спор о роли генитальности разгорелся как раз при такой постановке вопроса и образует важнейший элемент различий между сексуально-экономическим тезисом и психоаналитическим подходом, проникнутым конформизмом. Формулировка Фрейда постулирует, что девушка отказывается от всякой сексуальности. В такой форме психоанализ приемлем и для нацистских сановников, а с точки зрения Мюллер-Брауншвайга, он является инструментом для "выращивания героического человека". Но эта форма не имеет, однако, ничего общего с психоанализом, книга по которому Гитлер приказал сжечь.