Рудольф Штайнер - Истина и наука

Фихте хочет определить деятельность «я». Он находит, что «то, чье бытие состоит только в том, что оно полагает себя как сущее, есть «я», как абсолютный субъект».[35] Это полагание «я» есть для Фихте первое безусловное действие, которое «лежит в основе всего остального сознания».[36] «Я» может, таким образом, в смысле Фихте, начать всю свою деятельность также только через абсолютное решение. Но для Фихте невозможно помочь своим «я» этой абсолютно положенной деятельности, дойти до какого-либо содержания его делания. Так как у Фихте нет ничего, на что должна бы направиться эта деятельность, на основании чего она должна бы себя определить. Его «я» должно совершить действие; но что должно оно сделать? Так как Фихте не установил понятия познания, которое должно осуществлять «я», то он напрасно старался найти какой-нибудь переход от своего абсолютного действия к дальнейшим определениям «я». Он даже объявляет, в конце концов, по отношению к такому переходу, что исследование об этом лежит за пределами теории. Он не исходит в своей дедукции представления ни из абсолютной деятельности «я», ни из таковой же «не я», но исходит из одной определенности, которая в то же время есть акт определения, потому что в сознании ничего другого непосредственно не содержится и не может содержаться. Что определяет в свою очередь это определение — это остается в теории совершенно неразрешенным, и эта неопределенность увлекает нас за пределы теории в практическую часть Наукоучения.[37] Но этим объяснением Фихте уничтожает вообще всякое познание, так как практическая деятельность «я» относится к совершенно другой области. Что установленный нами выше постулат может быть реализован только свободным поступком «я» — это ясно; но если «я» должно проявляться познавательно, то дело сводится как раз к тому, что решение этого «я» стремится к осуществлению идеи познания.

Конечно верно, что «я» на основании свободного решения может совершить еще многое другое. Но при теоретико-познавательном обосновании всех наук дело не в характеристике «свободного», а в характеристике «познающего» «я». Но Фихте допустил слишком большое влияние на себя своего субъективного тяготения к выставлению в самом ярком свете свободы человеческой личности. Гармс справедливо замечает в своей речи «О философии Фихте» (стр. 15), что «мировоззрение его по преимуществу и исключительно этическое и его теория познания носит тот же характер». Познание не имело бы абсолютно никакой задачи, если бы все области действительности были даны в их целостности. Но так как «я», пока оно не включено мышлением в систематическое целое образа мира, также есть ничто иное, как непосредственно данное, то простого выявления его деятельности вовсе недостаточно. Фихте, однако, держится того взгляда, что в вопросе о «я» все уже сделано простым нахождением. 'Мы должны найти абсолютно первый, в прямом смысле безусловный основной принцип всякого человеческого знания. Доказать или определить его нельзя, если он должен быть абсолютно основным первым принципом». Мы видели, что доказывание и определение неуместны исключительно только по отношению к содержанию чистой логики. Но «я» принадлежит к действительности, а здесь необходимо установить наличность в данном той или иной категории. Фихте этого не сделал, и в этом надо искать основания, почему он дал такой неудачный образ своему Наукоучению. Целлер замечает,[38] что логические формулы, через которые Фихте хочет прийти к понятию «я», лишь плохо скрывают то обстоятельство, что Фихте, собственно говоря, хочет какой бы то ни было ценою достичь уже предначертанной цели, прийти к этой начальной точке. Эти слова относятся к первому образу, который Фихте придал своему Наукоучению в 1794 году. Если мы будем держаться того, что Фихте на самом деле, по всему складу своего философствования, не мог желать ничего другого, как заставить науку начинаться через абсолютное веление, то ведь существуют два пути, которые делают объяснимым это начинание. Один заключается в том, чтобы настигнуть сознание при какой-нибудь из его эмпирических деятельностей и через постепенное отстранение всего того, что не следует из него первоначально, выкристаллизовать чистое понятие «я». Другой же путь заключается в том, чтобы начать сейчас же с первоначальной деятельности «я» и показать его природу через обращение мысли на себя и через самонаблюдение.

Первым путем пошел Фихте в начале своего философствования; но в течение его он, однако, постепенно перешел ко второму.

Примыкая к синтезу «трансцендентальной апперцепции» у Канта, Фихте нашел, что всякая деятельность «я» состоит в сочетании материала опыта согласно формам суждения. Акт суждения состоит в связывании предиката с субъектом, что чисто формальным образом может быть выражено положением: а = а. Это положение было бы невозможно, если бы х, соединяющий оба а, не основывался на способности непосредственно полагать. Так как положение это означает не: а есть, но: если а есть, то есть а. Таким образом, не может быть речи об абсолютном положении. Итак, чтобы вообще прийти к абсолютному просто значимому, ничего не остается, как только объявить абсолютным само полагание. Между тем как а обусловлено, полагание а безусловно. По это полагание есть действие «я». «Я» принадлежит, таким образом, способность прямого и безусловного полагания. В положении а = а, одно а только полагается, между тем как другое предполагается, и притом полагает его «я». Когда а положено в «я», то оно положено.[39] Эта связь возможна лишь при том условии, что в «я» есть нечто, остающееся постоянно себе равным, нечто, переводящее от одного а к другому, и упомянутый выше х основан на этом остающемся равным себе. «Я», которое полагает одно а, есть то же самое, как и то, которое полагает другое. Но это значит «я» = «я». Это положение, выраженное в форме суждения: если есть «я», то оно есть — не имеет никакого смысла. Ведь «я» полагается не при предположении другого, но оно предполагает только само себя. Но это значит, что оно непосредственно и безусловно. Гипотетическая форма суждения, которая присуща без предположения абсолютного «я» всякому акту суждения, превращается здесь в форму абсолютного экзистенциального положения: «я» просто есмь. Фихте выражает это[40] еще следующим образом: " «я» полагает первоначально просто свое собственное бытие». Мы видим, что все это выведение Фихте есть ничто иное, как род педагогического разъяснения, чтобы привести своих читателей туда, где у них возникает познание безусловной деятельности «я». Им должно быть сделано очевидным то действие «я», без выполнения которого вообще нет никакого «я».

Оглянемся еще раз на ход мыслей Фихте. При более пристальном рассмотрении выясняется, что в нем есть скачок, и притом такой, что он делает сомнительной правильность воззрения относительно первоначального действия. Что же, собственно, действительно абсолютного в положении «я»? Высказывается суждение: если а есть, то есть а; а полагается «я». Относительно этого полагания не может быть, таким образом, никакого сомнения. Но хотя и будучи безусловным, как деятельность, «я» все же может полагать только что-нибудь. Оно не может полагать действительности самой по себе, но лишь определенную деятельность. Короче, полагание должно иметь содержание, но оно не может взять его из себя самого, так как иначе оно не могло бы делать ничего другого, как вечно полагать полагание. Таким образом, для полагания, для абсолютной деятельности «я», должно существовать нечто, что через эту деятельность реализуется. Без обращений к чему-либо данному, которое оно полагает, «я» вообще ничего не может, следовательно, ничего не может и полагать. Это показывает и фихтевское положение: «я» полагает свое бытие. Это бытие есть категория. Мы снова приходим к нашему положению: деятельность «я» основывается на том, что «я» из свободного решения полагает понятия ii идеи данного. Только благодаря тому, что Фихте бессознательно решается представить «я» как сущее, приходит он к своему результату. Если бы он развил понятие познавания, он пришел бы к истинной исходной точке теории познания: «я» полагает познавание. Так как Фихте не выяснил себе, чем определяется деятельность «я», то он просто обозначил полагание бытия как характер этой деятельности. Но этим он ограничил и абсолютную деятельность «я», так как, если безусловно только «полагание бытия» нашим «я», то условно все прочее, исходящее из «я». Но отрезан и всякий-другой путь от безусловного к обусловленному. Если «я» безусловно только в указанном направлении, тогда сейчас же для него прекращается возможность полагания через первоначальный акт чего-либо другого, кроме своего собственного бытия. Вместе с тем возникает необходимость указать основание всякой другой деятельности «я». Фихте тщетно искал таковое, как мы уже это видели выше.