Ричард Дэвидсон - Пламя Яхве. Сексуальность в Библии

Быт 2 подчеркивает божественную инициативу и санкцию в отношениях между полами. Создав женщину, Бог «привел ее к мужчине» (стих 22). Брак мужчины и женщины – это дар Божий. Творец радовался первому браку человеческому. И слова «хорошо весьма», сказанные в Быт 1 о человеке с его сексуальностью, продолжаются в Быт 2: Бог празднует союз мужа и жены, их становление единой плотью.

Какой радостной была первая свадьба! Когда Адаму представляют его жену, он в страстном восторге произносит первые известные нам слова. Это поэзия (и песнь?). Начало фразы (zōt happaam) сложно перевести с иврита на современный язык. Получается нечто вроде: «Наконец-то! Вот она!» Как мы уже сказали, специально для Адама женщина эстетически хорошо выстроена (bānâ стих 22) – она изумительно красива – и Адам не может сдержать восторга. Понимая, кто она, он осознает и свое подлинное «я», а игра слов (iššâ/«женщина» и iš/«мужчина») отражает верность и брачные обеты (см. выше). Однако не выдает ли эта фраза также дух легкости и веселья в сердце Адама? Он видел, как животные возятся и играют, каждый со своим спутником. Теперь он чувствует, что и у него есть близкий партнер – не только по владычеству, но и по сексуальной близости и игре. Тональность его ответа на сотворение Евы выдает, помимо верности и долга, еще и чувственный восторг, предвкушение приключения, бурную радость.

В пользу такого толкования свидетельствует и последний стих Быт 2. Это последнее слово о райском идеале сексуальности: «И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились» (стих 25). Последнюю фразу точнее перевести «…и не стыдились друг друга (гитпаэль глагола bôš. – Р. Д.)».[199] Если сопоставить это с «постыдной наготой» в Быт 2,[200] смысл ясен: «По замыслу Божьему, люди не должны стыдиться сексуальности. Стыдливость в ней есть следствие греха».[201] Бог желал, чтобы сексуальность была целостной, прекрасной и благой. Сексуальность должна проявляться между супругами без страха и помех, стыда и смущения. Вторая глава Бытия «пронизана атмосферой беззастенчивой сексуальности. Здесь нет пуританского и аскетического умаления сексуальности. Нет и ни малейшего намека на нравственную и культовую нечистоту… Единение пары есть здравое, безоговорочное и незамутненное исполнение воли Творца».[202]

Последний стих рассказа о творении показывает божественную санкцию на свободную, чувственную и эротическую сексуальность. Адам и Ева стоят нагие и не испытывают стыда. Они смотрят друг на друга и радуются. Они глубоко, страстно и романтически влюблены.[203] Лаконично и целомудренно рассказчик рисует картину человеческой сексуальности, какой она должна быть по замыслу Божьему.

Как единая плоть – не только секс, так и нагота – не только обнаженность тела.[204] Подразумевается способность «стоять друг перед другом обнаженными, без прикрытия и претензий, ничего не скрывая, но видя партнера таким, каков он на самом деле, и показывая ему настоящего себя, – и все равно не стыдиться».[205] «Адам и Ева стояли друг перед другом нагие и не чувствовали стыда. Они были полностью уязвимы в присутствии друг друга, но не ощущали ни застенчивости, ни вины, ни стыда».[206]

В композиционном плане рассказ о церемонии брака и свободной сексуальности Адама и Евы – кульминация Быт 2 – параллелен рассказу о субботе, кульминации первого рассказа о творении в Быт 1:1–2:4а. Духан показал, что рассказы о творении находятся в литературном структурном параллелизме по семи разделам.[207] Рассказчик неслучайно соотнес субботу и брак – два института, которые продолжают существование в истории спасения за пределами Эдема. Своим присутствием Бог актуализирует святость субботы (2:3) и празднует брачный союз (2:22–23). Связывая эти два института, рассказчик предполагает, что брачный союз свят, как свята суббота.[208] Узы союза между мужем и женой священны подобно узам между Богом и человечеством, олицетворяемым субботой. Но в отличие от языческих культов плодородия, сексуальность священна не в смысле «сакрализации/обожествления секса», а поскольку ее озаряет благословение и присутствие Бога.[209] Человеческая сексуальность есть священная мистерия, созданная Богом.[210] Уже с начала библейского канона становится ясно, что брачные отношения иллюстрируют отношения между Богом и человеком, воплощенные в субботе, а близость между Богом и человеком, задуманная для субботы, иллюстрирует близость, которую Бог задумал для брака.

Близость в пределах сакрального пространства, святилища, (2:15–23) есть аналог кульминации первого рассказа о творении (2:1–3), где мужчина и женщина переживают близость в рамках сакрального времени – субботы. Суббота, святилище и брак здесь пересекаются.[211] Первые мужчина и женщина, созданные в шестой день и объединенные в священном браке в преддверии субботы, явно намереваются соединить святость субботы со священной близостью брачной любви. Та первая пятничная ночь в Эдеме[212] – канун субботы[213] – была их брачной ночью. Упоминание о «единой плоти» и обнаженность друг перед другом без стыда (стихи 24–25), следующие сразу за брачной церемонией и параллельные субботе в первом рассказе о творении, – все это подтверждает, что сексуальный союз и суббота не враждебны друг другу. Бог, освящающий первую субботу своим присутствием, освящает и брачное ложе в субботу, когда Адам и Ева вступают в сексуальную близость.

В задачи нашей книги не входит изучение всего спектра философских и социологических следствий теологии человеческой сексуальности, обозначенной в Быт 1–2. Пожалуй, стоит повторить главный тезис о сексуальности в Быт 1 – «мужчину и женщину сотворил их», – а затем воскликнуть вместе с Эмилем Бруннером:

Это лаконичное утверждение настолько просто, что не сразу понимаешь: с ним исчезает целый мир мифов и гностических спекуляций, кинизма и аскетизма, обожествления сексуальности и страха перед сексом.[214]

Как и в случае с природой сексуальности в Быт 1, Быт 2 никоим образом не выказывает «меланхолического отношения к сексу».[215] Более того, Быт 2 «наделяет отношения мужчины и женщины достоинством величайшего чуда и величайшей тайны творения».[216]

В Быт 3 следует рассмотреть два основных вопроса, связанных с теологией сексуальности. Первый касается утверждения некоторых толкователей, что знание «добра и зла» Адамом и Евой, а также знание ими своей наготы (Быт 3:5, 7) относятся к пробуждению сексуального сознания. Второй вопрос – это спор о гендерных ролях в Быт 3, особенно о божественном наказании Еве (3:16).

По мнению некоторых современных ученых, знание добра и зла, обретенное Адамом и Евой после вкушения запретного плода, было знанием секса.[217] Однако Стивен Сэпп правильно отметил: «Такая точка зрения предполагает, что сексуальность внушает стыд по самой своей природе (как только человек ее осознает)», а значит, «не была частью Божьего замысла о творении», – но ведь первые две главы Бытия, напротив, «рассматривают сексуальность как важную часть благого творения Божьего, и ни из чего не видно, что сексуальный опыт был ревниво сокрыт от Адама и Евы».[218]

На чем же основана данная теория? Похоже, всему виной ошибочное толкование стиха Быт 3:7 и его взаимосвязи с 2:25.[219] Рассуждают так: согласно 3:7, Адам и Ева узнали, что они наги лишь после грехопадения – значит, поначалу они не сознавали своей наготы (или сексуальности). Однако сторонники этой теории – и парадоксальным образом большинство их противников – забывают, что в Быт 2 и 3 «наготу» обозначают два разных еврейских слова.[220] В 2:26 «нагой» – это ārôm, слово, которое в других местах Писания часто означает «не полностью одетый» или «не одетый нормальным образом».[221] Быт 2:25 не уточняет, в каком смысле Адам и Ева не имели одежды в обычном смысле слова (обычном – по меркам мира падшего), но семантический спектр слова ārôm вполне согласуется с выводом, на который намекает параллельный текст о творении/рае в Пс 104 (СП 103): возможно, Адам и Ева первоначально были облачены в «одежду» света и славы.[222] Если так обстоит дело в Быт 2:25, контраст с Быт 3 становится ясен. В 3:7, 10, 11 «наготу» обозначает слово êrōm, которое в других местах Писания появляется в контексте полной (и обычно постыдной) обнаженности.[223] В результате греха Адам и Ева обнаружили себя «(полностью) обнаженными», лишенными «облачений» света и славы, после чего попытались укрыться листьями смоковницы.