Анастасия Герасимова - Вензель императора

– Вот и помни об этом, – Петя резко повернулся и выбежал из дома.

Его душили слезы, но он не хотел, чтобы их видели даже его лучшие друзья.

На следующее утро ребята сидели на лавочке в саду и невесело обсуждали последние новости. Вдруг раздался истошный, леденящий душу вой и громкие выстрелы.

– Где это стреляют? – испуганно прошептал Петя.

– Кажется, во дворце…

Мальчики стремглав бросились к дому Папкова. Но на улице столкнулись с Гаврилой.

– Быстро в дом, – скомандовал он. – Там нечего смотреть.

– Что это было, Гаврила? – с просили ребята, когда тот отдышался после быстрого бега.

– Что сегодня творилось во дворце! – проговорил кучер, запирая ворота. – К двери, ведущей в ле́дник, сбежались несколько десятков бродячих собак и принялись истошно выть. Так воют только шакалы, учуяв трупный запах. Что уж такое привлекло их около дворцового подвала, ума не приложу! Волконский приказал охране перестрелять их. Нехорошее это предзнаменование, ох нехорошее!

В ночь на девятнадцатое ноября на море разыгрался шторм. Ветер гулко завывал в печных трубах, по крыше барабанил дождь.

Петя и Павлик ворочались с боку на бок, перекладывали подушки, то открывали, то закрывали форточку, но сон все не шел к ним. Наконец, совсем отчаявшись заснуть, они уселись у окна и, не зажигая свечей, принялись толковать о странных и печальных событиях последних дней.

– Да, Петя, собаки точно выли не к добру. Утром на площади объявили, что государь совсем плох, – грустно произнес Павлик, наблюдая, как за окном не на шутку разыгравшийся ветер яростно срывает с деревьев последние листья.

– Это точно! – вздохнул Петя. – Вон и отца Алексия сегодня снова к нему позвали.

– Откуда ты знаешь?

– Я видел, как он заходил во дворец с черного хода.

– Ой, смотри, Петя, кто-то едет! Кажется, это из дворца! – вдруг воскликнул Павлик.

Мальчики припали к холодному стеклу и в сумраке ночи увидели трех всадников. При тусклом свете уличного фонаря им удалось разглядеть двоих из них: это были полковник Соломка и генерал Дибич. Лицо третьего, ехавшего посередине, было скрыто капюшоном темного плаща. Неожиданно порыв ветра с грохотом захлопнул форточку, которую незадолго до этого вновь открыл Павлик. Незнакомец на доли секунды повернул голову в сторону их окна, но этого мгновения было достаточно, чтобы Павлик раскрыл рот от удивления. Всадники же разом пришпорили коней и через минуту растворились в темноте.

– Петя, ты видел, ты узнал его? – прошептал Павел пересохшими от волнения губами.

– О ком ты, Павлик? – не понял тот.

– Этот всадник, который ехал посередине, разве ты не узнал его? Это же был император!

– Да что ты, Павлик! – замахал руками Петя. – Тебе померещилось! Государь лежит при смерти!

– Но я уверен, что не ошибся! – настаивал мальчик.

– Вспомни, один раз мы уже перепутали государя с другим человеком, – произнес Петя.

– Да, но сейчас я голову могу дать на отсечение, что это был император! Смотри, смотри! Они возвращаются! – воскликнул Павел, вновь припав к окну. – Но их только двое… Это Соломка и Дибич! А где же третий?

– Наверное, это был очередной гонец с секретным поручением от императора, – предположил Петя. – Сам посуди, зачем тяжелобольному государю покидать Таганрог, да еще вот так, ночью?

Наступило утро. Оно было хмурое, сырое и ветреное. Площадь перед дворцом вновь была заполнена народом. Люди, лица которых выражали сосредоточенность и скорбь, тихо перешептывались, ругая Крым и воронцовскую прогулку. Ждали долго.

Наконец из дворца вышел князь Волконский с красными от бессонной ночи глазами и обратился к толпе:

– Жители Таганрога! Сегодня, 19 ноября 1825 года, в 10 часов 47 минут государь император Алек сандр Павлович скончался от горячки с воспалением мозга!

Несколько минут стояла гробовая тишина, затем послышались рыдания и взволнованные восклицания:

– Как же так?

– Почему доктора ничего не сделали?

– Что же теперь будет?

– Кто же теперь будет царствовать? Говорят, что Константин отрекся от престола…

Волконскому едва удалось заставить толпу замолчать.

– В память о нашем любимом государе прошу всех успокоиться и разойтись по домам, – срывая на морозном воздухе голос, прокричал он. – Через несколько дней будет принесена присяга наследнику – Константину Павловичу, а гроб с телом его величества императора Александра будет перенесен в церковь, где каждый желающий сможет проститься с государем.

Договорив, князь поспешил скрыться во дворце.

Андрей Петрович пришел домой за полночь. – Андрей Петрович! Скажите нам правду! Волконский ведь все врет! Государь не умер! Я видел сегодня ночью, как император уезжал из Таганрога! – решительно приступил к нему Павлик.

Полковник переменился в лице:

– Что за вздор! Государь умер. Уже произведено вскрытие и бальзамирование. Тебе в очередной раз померещилось! И вообще, почему вы еще не спите? – жестко произнес он, хмуро посмотрев на мальчиков.

– Вот видишь, я же тебе говорил, – повернулся Петя к другу.

– Нет, Андрей Петрович! Мне не померещилось! – не унимался Павлик. – Он был в черном плаще с капюшоном. С ним были еще Соломка и Дибич, если не верите мне, спросите у них!

– Это все глупые фантазии! – впервые полковник позволил себе повысить голос на приемного сына.

– Ну что ты, Павлуша! – поспешила вмешаться в разговор Марья Алексеевна. – Этого не может быть! Я сама слышала, что государыня не отлучалась от супруга до последнего его вздоха и сама подвязала платком его челюсть.

– И не смей больше заводить разговор на эту тему! – приказал Павлу Никольский. – Иначе нашу семью ждут большие неприятности!

Павлик хотел было еще что-то сказать, но Никольский, отстранив его, прошел в свой кабинет. На глазах мальчугана выступили слезы: Андрей Петрович и Марья Алексеевна ему не верят! Но он ведь точно видел государя, он не мог ошибиться!

После смерти императора в городе воцарилась необычайная тишина. Были отменены все увеселительные мероприятия. Даже в портовых трактирах посетители беседовали теперь вполголоса, и все разговоры были лишь о случившемся несчастье.

Тем временем гонцы из Петербурга приносили тревожные вести.

– Все очень неспокойно, – морща лоб, говорил своей супруге поздними вечерами Андрей Петрович. – Говорят об отречении наследника, Константина Павловича, но присягают ему. Принес присягу даже сам великий князь Николай Павлович, назначенный по тайному завещанию императора Александра наследником! Константин же отрекся от прав на престол еще два года назад! И все это хранилось в глубочайшей тайне! На четырнадцатое декабря назначена переприсяга. Но я очень беспокоюсь! Как бы в этой смуте не подняли голову заговорщики. Не всех ведь удалось тогда арестовать…

Андрей Петрович как в воду глядел. Четырнадцатого декабря на Сенатской площади в Петербурге случился мятеж, которому суждено было войти в историю под названием «Восстание декабристов». Но обо всем этом Петр и Павел вместе с остальными жителями Таганрога узнают гораздо позже, уже после того, как восстание будет подавлено и начнется следствие. Пока же здесь, в Таганроге, шли грустные приготовления к прощанию с почившим императором.

Между тем траурная тишина, установившаяся было в городе после смерти императора, вскоре была нарушена. По мере того как скорбное известие распространялось по империи, в город со всех уголков страны стали прибывать люди, желавшие проститься с государем.

Вскоре в Таганроге собралось столько гостей, что квартиры стали оплачиваться в месяц дороже, чем прежде они оплачивались в год. Курьеры в Петербург и Варшаву и оттуда в Таганрог прибывали и отправлялись беспрестанно.

Дни шли за днями, и Павлику самому стало казаться, что таинственный всадник, которого он видел в ночь перед кончиной государя, был лишь наваждением, плодом воображения воспаленного от бессонницы мозга. По крайней мере, он никому больше не решился об этом рассказать, даже Гавриле, от которого по-прежнему вместе с Петей узнавал последние новости.

– Тело положено в кабинете, и священники по очереди читают Евангелие, – рассказывал кучер. – Во время посещения императрицы все покидают комнату и оставляют ее одну у тела супруга. Сама государыня выехала в дом Шахматова; однако оттуда посещает все панихиды, и утренние, и вечерние.

– …Из Черкасска выписаны четыре генерала для дежурства и шесть полковников для часовых, – с ообщал Гаврила через несколько дней. – Императрица вновь возвратилась во дворец. Многие удивляются той твердости, с каковой она переносит такое тяжелое горе. Злые языки говорят даже, что государыня не очень-то и тоскует по императору. Для отпевания приглашен Феофил, епископ Екатеринославский, Херсонский и Таврический.