Протоиерей Аркадий Маковецкий - Белая Церковь: Вдали от атеистического террора

Раскол митрополита Евлогия Георгиевского (эпидемия «софианской ереси»)

«Парижское богословие хочет быть и является современным в отношении к своей современности, подобно тому, как были современниками своей современности, а потому и вождями своей эпохи те, кого Церковь ублажает как вселенских учителей Печать эпохи явственно лежит на нашем богословском творчестве, и поскольку новое есть синоним творчества, это и есть наш «модернизм», в котором нас укоряют люди, тщащиеся бессильно остановить солнце и упразднить историю Но этот модернизм есть и хочет быть живым преданием, которому мы посильно служим в верности Церкви. Чудо творчества не совершается без творческого дерзновения, и его вдохновение ищет для себя своих собственных путей, ибо, поистине, в дому Отца суть обитель многи.

Но есть одно условие, при котором лишь возможно богословское творчество, это – свобода искания, без которой утрачивается искренность и воодушевление При всех своих достоинствах и достижениях прежняя духовная школа не имела этого блага в такой мере, как мы, которые почтены этим даром от нашего иерархического главы (митрополита Евлогия. – А. М.), и думается, все мы чувствуем потребность высказать свое убеждение, что эта заслуга его золотыми письменами впишется в скрижали истории Да, мы были свободны в своем богословствовании, нам было оказано доверие, и, смею сказать, мы его оправдывали и оправдываем.

Есть одна черта, которую может засвидетельствовать о себе парижское богословие в оправдание своей свободы и самого даже существования: оно рождается из молитвы; больше того – из вдохновений Божественной Евхаристии, у алтаря Не внешне только, но и внутренно наша школа соединена с храмом, и наши убогие рабочие храмины находятся непосредственно под храмом. Это знаменует естественную иерархию ценностей и в наших сердцах. «Lex orandi est lex credendi» – говорит богословская формула. Закон молитвы есть закон веры и богословствования И без ложной гордости, но и без лицемерной скромности можем мы сказать, что богословский труд истекшего 10-летия представляет собой особую страницу русского православного богословия, открывает как бы новую ее главу Он уже неотъемлемо принадлежит истории, сколь бы ни малы были наши силы, сколь бы ни тяжелы были условия нашего труда. Есть особый коллективный, написанный и не написанный труд – «парижское богословие»… Его мы со всей почтительностью приносим Церкви и его со всей верностью посвящаем нашей Родине».

Эти слова произнесены протоиереем Сергием Булгаковым в день десятилетия Парижского Богословского Института В этой краткой приветственной речи содержится главное противоречие, приведшее в конечном итоге к отделению либерального духовенства Западно-Европейского округа от консервативного большинства, составлявшего Архиерейский Синод РПЦЗ.

Как уже было сказано, на Архиерейском Соборе РПЦЗ 1923 г Западно-Европейский округ, возглавлявшийся митрополитом Евлогием, получил автономию, оставаясь в то же время в подчинении Синода РПЦЗ, создание которого вместо прежнего ВЦУЗ митрополит Евлогий признал, подписав вместе с другими заграничными русскими архиереями в 1922 г соответствующее соборное постановление Давая автономию Западно-Европейскому округу, руководство РПЦЗ хотело «положить предел начинающейся смуте», вызванной указом Патриарха Тихона от 5 мая 1922 г.

Впоследствии в своих воспоминаниях о событиях 1922 г, связанных с реакцией зарубежных архиереев на указ Патриарха Тихона об упразднении Заграничного ВЦУ, митрополит Евлогий писал: «Тут мне следовало и проявить власть, заявить, что отныне указы Карловацкого Синода для меня силы не имеют, что я исполню волю Патриарха Но я, ради братского отношения к собратьям-архиереям, закинутым в эмиграцию, во имя любви к митрополиту Антонию, старейшему зарубежному иерарху, с которым меня связывала долголетняя духовная дружба, ради всех этих сердечных, может быть, сентиментальных, побуждений… пренебрег Правдой – волей Патриарха. В этом была моя великая ошибка, мой большой грех перед Богом, перед Матерью Русской Церковью и перед Святейшим Патриархом Тихоном, и в этом заключалась главная причина не только моих личных бед, но и источник всех дальнейших настроений в жизни зарубежной Церкви».

Однако дело тут было далеко не в сантиментах; разделение имело более глубокие корни. Как замечает епископ Григорий (Граббе): «Обстоятельства так сложились, что у ведущего слоя русской общественности в Париже все усиливалось влияние более левых кругов эмиграции, а в Белграде – кругов более правых При выборах представителей на Собор 1921 г из Парижа преимущество было у более правых элементов, но их влияние падало с каждым годом, чему способствовала разница в политическом направлении русской прессы двух центров: более левых в Париже и более близких к монархистам в Белграде» Поначалу митрополит Евлогий, по крайней мере на словах, согласился с постановлением Синода РПЦЗ. В своем представлении в Синод от 31 мая 1923 г он писал: «Все заграничные епархии приемлют свое объединение и имеют высшую инстанцию в ежегодном Соборе епископов, в чем и проявляется во всей чистоте наш исконный восточно-православный принцип соборности На Соборе архиереев будет председательствовать старейший по сану из архипастырей, который и в России имел особые перед другими владыками права, – высокопреосвященнейший митрополит Киевский Антоний, что будет согласно с п 3 патриаршего указа 1920 г. за № 362».

Но уже скоро митрополит Евлогий «постепенно, под влиянием окружающих, стал претендовать на то, что, де, Патриарх все заграничные Церкви поручил ему».

Текст патриаршего указа содержал явную двусмысленность Там говорилось, что ВЦУЗ упраздняется потому, что для него все равно нет сферы деятельности, поскольку оно само поручило заграничные приходы попечению митрополита Евлогия, который и должен теперь взять на себя заботу о православной эмиграции Но на самом деле ВЦУЗ поручило митрополиту Евлогию не все заграничные приходы, а только западноевропейские; об этом словно бы «забыли» и составители указа, и сам владыка Евлогий.

Тогда выходило, что составление общего Высшего Управления есть плод его снисхождения к собратьям – другим епископам и даже к старейшему после Патриарха митрополиту Антонию Он в принципе стал разделять точку зрения епископа Вениамина о необходимости немедленного упразднения Высшего Церковного Управления и передачи полноты высшей церковной власти митрополиту Евлогию Об этих настроениях епископа Вениамина (Федченкова) упоминает в своих воспоминаниях и митрополит Евлогий: «архиепископ Анастасий… заявил, что, по его убеждению, «волю Патриарха исполнить надо», но так как в указе сказано: «Предоставить архиепископу Евлогию соображение относительно организации Управления.», то Высшее Церковное Управление следует упразднить, но созвать в следующем году новый Собор для устроения нового Управления, а тем временем Синод сделает подготовку к нему, испросит разрешения сербских властей и соберет нужные материалы. Епископ Вениамин с этим предложением не согласился: «Митрополит Евлогий должен взять управление в свои руки без всякого Собора, а если необходимо Синод временно сохранить, то надо, чтобы митрополит Евлогий – не митрополит Антоний – был его председателем»» Вести «свою линию» и не идти на уступки Карловацкому Синоду уговаривали митрополита Евлогия и другие лица из его окружения, в частности М. Н. Гирс, который стал одним из крупных спонсоров епархиального управления в Париже Понятно, что влияние подобных людей со временем все более усиливалось, поэтому статус-кво, достигнутый в 1922–1923 гг, просуществовал недолго.

После того как Архиерейский Собор РПЦЗ, состоявшийся в Карловцах в сентябре 1924 г, упразднил автономию Западно-Европейского округа, митрополит Евлогий выступил с заявлением, где говорил: «Указом Святейшего Патриарха Всероссийского № 348 от 5 мая 1922 года управление всеми русскими заграничными приходами сохранялось за мною, причем мне предлагалось представить соображения о порядке управления Русскими заграничными Церквами Согласно этому указу, имея в виду идею церковного единства, я предложил Русскому Архиерейскому Собору 1923 г такую организацию управления вверенной мне епархии, при которой она, находясь в каноническом единстве с другими заграничными епархиями, сохраняла бы свою внутреннюю автономию; я полагал, что таким образом лишь в малой мере осуществятся те широкие полномочия, какие лишь мне одному были предоставлены Святейшим Патриархом Только что принятое большинством голосов постановление я считаю существенным нарушением воли Святейшего Патриарха».

Надо заметить, что митрополит Евлогий имел более регулярные сношения с Патриархом, нежели Синод РПЦЗ Это видно, например, из опубликованной не так давно переписки митрополита Евлогия с Патриархом Тихоном за 1921–1922 гг Патриарх Тихон писал владыке Евлогию: «Недавно получил письмо от Высок<опреосвященнешего> м<итрополита> Антония «третье» (как от <нрзб. >, но первые два не дошли). Вы, вероятно, часто пишете ему, будьте добры передать ему и прочей братии нашей мой привет братский» В письме от 30 января 1921 г Патриарх сообщает митрополиту Евлогию о возведении его «в сан митрополита западноевропейских русских церквей» и пишет: «Дошли слухи до нас о бывшем Соборе заграничном Постановлений его не знаем, но «послание» встретило протест и на Соборе, судя по статье А. Филиппова». Таким образом, сколько-нибудь точных сведений о жизни русского церковного зарубежья Патриарх Тихон не имел Митрополит же Евлогий, пользуясь возможностью чаще и надежнее, чем зарубежный Синод, сноситься с Патриархом, тайно от Синода РПЦЗ, как это несколько раз выяснялось, посылал через Финляндию, Вену и Афины Патриарху Тихону доклады, записки и проекты, направленные против митрополита Антония и Архиерейского Синода В 1924 г он просил Патриарха Тихона об упразднении Архиерейского Синода и о предоставлении ему прав экзарха Просил также о перечислении Иерусалимской духовной миссии из ведения Синода в его Западно-Европейскую епархию Подобного рода просьбы он повторял после смерти Патриарха Тихона и Патриаршему Местоблюстителю митрополиту Петру.