Михаил Шкаровский - Константинопольский Патриархат и Русская Православная Церковь в первой половине XX века

7 декабря священник «Папа» Евтим, который не был допущен в зал заседаний, со своим протеже митрополитом Родополисским Кириллом и сторонниками в сопровождении 40 вооруженных турок ворвались в Фанар. Захватчики изгнали оттуда всех обитателей и заявили, что не покинут его, пока обвиненный ими в служении интересам Греции Григорий VII не отречется от престола, и не будет выбран «законный» Патриарх. Через два дня из Анкары от турецких властей, связанных Лозаннским договором, все же пришел приказ освободить Фанар, и захватчиков выпроводили оттуда при помощи полиции. Таким образом, Патриаршая резиденция все же была возвращена Григорию VII.[111]

Одним из первых шагов нового Патриарха стало объявленное 19 февраля 1924 г. запрещение в священнослужении и лишение духовного сана «Папы» Евтима. Правда, тот не подчинился и в ответ в июле 1924 г. захватил церковь Панагии Кафатиани в Галате. 2 апреля 1926 г. он захватил еще одну стамбульскую церковь – храм Спасителя в Галате, но влияние раскольника уже было сильно подорвано.[112]

27 февраля / 12 марта (по другим данным 23 февраля) 1924 г. новый Патриарх со своим Синодом официально ввел в Константинопольской Церкви новоюлианский календарь. Празднование Пасхи и связанных с ней праздников было временно, до созыва Вселенского Собора, оставлено по старой Пасхалии. По некоторым сведениям, Григорий VII лично был против изменений, но был вынужден уступить давлению правительства Греции, от которого полностью зависел материально. Так Патриарх однажды прямо сказал Священному Синоду, что «к сожалению, изменение в календаре было навязано греческим правительством».[113] В ответ на соответствующее послание Григория VII Московский Патриарх Тихон довел до сведения Константинопольского Патриарха, что хотя им и получена грамота о введении нового стиля с 10 марта, но в Русской Церкви ввести этот стиль оказалось невозможным ввиду решительного сопротивления народа.[114]

В том же месяце Патриарх Григорий VII перевел все греческие приходы в Австралии (подчинявшиеся ранее Элладской Церкви) под свою юрисдикцию и учредил митрополию Австралии и Новой Зеландии, которую до 1929 г. возглавлял митрополит Христофор (Книтис). Основной его заботой стала организация помощи греческим беженцам из Малой Азии в Грецию. Другим заметным деянием Григория VII было обнародование энциклики, посвященной урегулированию проблем части Македонии и Фракии, так называемых «новых территорий», присоединенных к Греции в 1912–1913 гг. и создании там новых временных епархий.[115]

Однако положение Патриарха в своей стране было очень шатким. В марте 1924 г. турецкое правительство, изгнав халифа и упразднив халифат, внесло в Национальное Собрание законопроект (к счастью, непринятый) об изгнании из Турции высших христианских иерархов, предусматривавший ликвидацию Вселенского и Армяно-Григорианского Патриархатов. Все их недвижимое имущество предполагалось конфисковать в пользу государства. Одновременно правительство приказало под угрозой закрытия изъять из христианских школ кресты и иконы, 36 не подчинившихся указу школ действительно были закрыты. В печати Вселенского Патриарха прямо обвиняли в сотрудничестве с греческим правительством, некоторое время угроза его депортации была вполне реальной, хотя, в конце концов, возобладало мнение умеренных членов турецкого правительства, не желавших нарушать Лозаннское соглашение. 17 декабря 1923 г. министр юстиции признал избрание Григория VII действительным.[116]

Проживавший в Белграде профессор С. В. Троицкий в своем труде «Что такое Живая Церковь?», ссылаясь на публикацию в «Церковных ведомостях» сообщал, что «Константинопольский Патриарх Григорий VII в послании от 27.XII.1923 г. № 5856 назвал “живцов” – “незаконными захватчиками церковной власти в России”, а Патриарха Тихона “единственным законным высшим главою церковной власти Российской Церкви”». О том же писал после Великой Отечественной войны сотрудник Московской Патриархии А. Буевский. Но приписываемых Святейшему Григорию слов Патриаршая грамота № 5856 от 27 декабря 1923 г. не содержала. Патриарх Григорий всего лишь писал в ней митрополиту Антонию (Храповицкому) в ответ на его поздравления: «Пусть Господь дарует скорое утешение и помощь и Святой сестре Русской Церкви и Наисвятейшему Патриарху Тихону, чьи долгие испытания повергают нас в скорбь».[117]

В марте 1924 г. председателю обновленческого Синода митрополиту Евдокиму, так же как и Патриарху Тихону, была передана копия циркулярного письма Вселенского Патриарха о введении нового стиля. Обновленцы восприняли этот жест внимания как акт их признания. И хотя прямо о признании обновленческого Синода Константинопольская Патриархия еще не заявляла, но постепенно, по политическим причинам, эволюционировала в этом направлении. СССР в середине 1920-х гг. имел большое влияние на победивший в Турции режим Ататюрка, которому оказывали значительную военную помощь.

Поставленная турками на грань выживания Константинопольская Патриархия готова была искать защиты даже у советского руководства. Ее представителем в СССР вместо умершего в январе 1924 г. архимандрита Иакова стал его племянник иеромонах Василий (Димопуло). Вскоре возведенный в сан архимандрита отец Василий активно начал укреплять связи с обновленцами. В марте 1924 г. он вместе с представителем Александрийского Патриарха архимандритом Павлом посетил митрополита Евдокима, с которым обсудил вопросы, касающиеся направления делегатов от Русской Церкви на запланированный на 1925 г. Вселенский Собор в Иерусалиме, а также содействия в возвращении конфискованного советскими властями Константинопольского подворья в Москве. Стороны нашли полное взаимопонимание и вскоре архимандриты Василий и Павел стали почетными членами обновленческого Синода.[118]

Используя крайне неблагоприятную для Фанара ситуацию, обновленческий Синод 18 апреля 1924 г. постановил: «В виду изгнания кемалистами вселенского патриарха Григория VII и тяжелого его материального положения, предложить оказать гостеприимство ему, стоящему всегда на страже интересов Российской Православной Церкви, для чего с согласия пятерки [Троцкий, Смидович, Галкин, Красиков и Тучков] предоставить ему право свободно выбрать себе для своего жительства один из следующих городов: Новороссийск, Одесса, Киев, Петроград и даже Москву с полным иждивением, как Его Святейшеству Григорию VII, так и всей его свите при условии легализации Синода и всех постановлений [обновленческого] собора 1923 года, устранившего патриарха Тихона».[119]

Переговоры о возможности переселения Патриарха Григория VII в СССР с обновленческим Синодом велись через экзарха Вселенского Патриархата в Западной Европе митрополита Фиатирского Германа (Стринополуса).[120] 30 апреля 1924 г. Священный Синод в Константинополе под председательством Патриарха Григория постановил, что «русские иерархи, находящиеся в Сербии и других церковных областях, не имеют канонического права к исполнению пастырских и церковных прав и обязанностей в этих областях».[121]

Видимо, отчасти в качестве благодарности обновленцам за сделанное ими приглашение, 6 мая в своей речи перед Константинопольским Синодом Григорий VII призвал Патриарха Тихона добровольно отказаться от Патриаршества и немедленно удалиться от Церковного Управления. Согласно распространенному в Москве в переводе архимандрита Василия документу под названием «Вступительная речь Его Святейшества Вселенского Патриарха Григория VII и постановление Священного Синода об основах работы отправляющейся в СССР Патриаршей Миссии», Патриарх Григорий заявил, что «по приглашению церковных кругов СССР» (то есть обновленцев) он принял предложенное ему «дело умиротворения происшедших в последнее время в тамошней братской Церкви смут и разногласий, назначив для этого особую патриаршую комиссию из архиереев». Комиссия должна была «отправиться туда, чтобы содействовать с Божией помощью словами любви и путем разных указаний восстановлению согласия и единения в Братской Церкви ко благу всего Православия». Особо оговаривалось, что «отправляющаяся комиссия в своих работах должна опираться на те тамошние церковные течения, которые верны Правительству СССР». «Ввиду возникших церковных разногласий, – заявлял далее Патриарх Григорий, – мы полагаем необходимым, чтобы Святейший Патриарх Тихон ради единения расколовшихся и ради паствы пожертвовал собою, немедленно удалившись от Церковного Управления…и чтобы, одновременно, упразднилось, хотя бы временно, патриаршество, как родившееся во всецело ненормальных обстоятельствах в начале гражданской войны, и как считающееся значительным препятствием к восстановлению мира и единения. Вместо упразднившегося патриаршества высшее церковное Управление там должен принять ныне свободно и канонически избранный Синод, который и выработает детали Синодального Управления Церковью в СССР».[122]