Сергей Аверинцев - Вслушиваясь в слово

29

мысли, их волю, их умысел как ориентир для своего действия. Это уже худо. Но поскольку речь идет еще о «хождении», ситуация ещё не совсем устойчива, не совсем стабильна. Окончательный выбор пред­ставляется еще не сделанным.

Увы, очень скоро его приходится сделать: «встать на путь». Но чей это путь? В существительном г-х^-. [хатайнм|, еще одном из бо­лее или менее синонимических обозначении грешников, важен смыс­ловой момент «огреха» (этимологически присутствующий и в русском слове «грешник»), отклонения от цели, от должного направ­ления, от пути[15]. Итак, речь идет о пути сбившихся с пути, о пути «беспутных». Мы вспоминаем слова Христа: «Широки врата и про­странен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими» (Мф. 7:13). А Учение Двенадцати Апостолов, или Дидахе, одни из древнейших памятников христианской литературы, открывается кратким, но очень весомым вступлением: «Два есть пути, путь жизни и путь смер­ти: и велико различие между ними». О ситуации вставшего на недо-лжный путь святоотеческая экзегеза говорит так: «"И не стоит на пути грешных". Не сказано: "не приходил". Нет никого, кто не при­ходил бы па путь грешных: самый закон естества и смерти приводит нас туда. Сказано: "не стоит", сиречь, не остается. Стоит и остается тот, кто отягощен тяготою грехов»[16].

Итак, недолжный выбор сделан: уже нет иллюзии свободного движения между добром и злом с легкостью возврата от одного к другому. «Тягота грехов», сумма внешних и внутренних последствий сделанного сковывает грешного, прикрепляя к «пути грешных», не давая с него сойти. Это ли не конец? Что еще осталось?

Очевидно, пока человек стоит, хотя бы там. где стоять не долж­но, в его осанке сохраняется хотя бы толика трудного напряжения (увы, пропадающего втуне на пути беспутства). В оборотах, связан­ных с метафорой «стояния» — «па том стою», «такова моя позиция» и проч., — может присутствовать гордыня, закоренелость, даже остервенелость, по еще не слышится потки цинизма. Воля направ­лена ложно, однако пока еще остается волей. История предлагает нам в изобилии примеры подобного состояния — героические терро­ристы, готовые на самопожертвование убийцы, смертельно серьез­ные безбожники. Но долго так не простоишь.

И потому последняя ступень зла. описываемая в заклю­чительной части трехчленной формулы, характеризуется новым сравнительно с предыдущими ступенями настроением покоя. Это поистине шедевр сатаны - адская пародия на благодатное успокое­ние, обретаемое в Боге. Недаром здесь употреблен тот же самый гла­гол, который в зачине знаменитого псалма 90/91 передает безопас­ность и защищенность «под кровом Всевышнего». Как говорят наши современники, «расслабьтесь»; в определенный момент ад говорит то же самое своему адепту. Некуда больше ходить, ни к чему больше стоять. Кто созрел для последней ступени зла. оказывается в особой компании: это не просто противники дела Божия. как на первой сту­пени, не просто сбившиеся с пути беспутники, как па второй, это циничные «насмешники», «кощунники», г-и [лепим]. Их глумли­вая болтовня, их сумасшедший смешок, их расслабленное и рас­слабляющее суесловие разве мы не видели, разве мы не насмотре­лись до тошноты, как это приходит на смену более «серьезным» и даже «героическим» стадиям зла? А на смену цинизму не приходит больше уже ничего. Ибо в нем выражает себя последнее, окончатель­ное, безнадежное растление.

От него же да избавит Господь нас обоих: тебя, читающего, и меня, пишущего.

Интересно, что цитата из второго псалма, приводимая апостолом Павлом в синагоге Литиохии Писпднйскон (Деян. 13:33), в целом ряде старых и авторитетных рукописен Нового Завета дается соссылкои на первый псалом; для отразившейся в этом факте традиции псалом 2 был псалмом 1. Это значит, что псалом 1 либо не включался и счет, как стоянии] вне ряда и его предваряющим, либо соединялся с псалмом 2 в единый текст.

Ср. текст Свитка 1 lQPsa. col. 27. 1.

Эта литературоведческая констатация сама по себе не предрешает вопроса об употреблении псалма 1 в древнем богослужении Иерусалимского храма.

Ср. P. Kaplan. Meditation and the Bible. York Beache, Maine, 1978, p. 11

Сопоставление с псалмом И/15 особенно показательно ввиду ехидства

его топики с топикой псалма 1; тем отчетливее выступает различие, вносимое

контекстом, который ладам молитвенным обращением в начале псалма И/15.

6 Этимологический смысл мерного слова псалма 1, открывающего всю

Книгу Псалмов как целое, является весьма спорным, но его контекстуальное

значение достаточно ясно (ер. Втор. 33:29 и Пс. 127/128:1; см. Lexicon in Veteris

Testament! Iibros,ed. L. Koehler. Leiden. Brill. 1985, p. 98). Отметим, во-первых,

что с точного греческого эквивалента этому слову, зафиксированного еше Септуашнтой, наминается в Евангелии от Матфея 5:3 Нагорная проповедь Иисуса Христа: во-вторых, слово это - —-х [ашрей] само начинается с первой буквы еврейского алфавита. Если иметь в виду чрезвычайную чувствитель­ность еврейского восприятия к символике букв, перенесенную в Новом Завете на греческий алфавит (ср. Откр. 22:13), все вышеназванное очень трудно счесть случайным. Творились особые легенды для того, чтобы объяснить, почему Книга Бытия (и тем самым Пятикнижие в целом) начинается не с буквы «алеф», а с буквы «бет». С первой буквы греческого алфавита (открывающей, к тому же. слово гёрхл «начало») начинается Евангелие от Марка.

Слово г—г («Тора») не только и церковнославянском и русском переводах, но и в древней традиции, о которой свидетельствуют Септуагинга и Вульгата, Новый Завет и творения грекоязычных иудейских авторов, передается как «за­кон» (греч. уоцос, лат. lex): "в законе Господа воля его, и о законе Его размыш­ляет он день и ночь». Но слово это происходит от глагольной основы -- (hit'. г,"г [hopa] «учить, наставлять»), и его исходный, начальный смысл — учение, наставление, указание, являющееся законом лишь, постольку, поскольку под­лежит исполнению: ср. цитированный выше ветхозаветный лексикон Л. Келе-pa.ee. 1023-1024

М. Бубер в своей интерпретации псалма 1 энергично подчеркивал, что упомянутое в последнем стихе псалма «знание» Богом пути праведных пало понимать не в интеллектуалистическом смысле слова «знание», несвойствен­ном библейскому языку, по как указание на диалогическую ситуацию.

Psalms, vol. I-III. «Anchor Bible». Introd.. transl. and notes by M. Dahoocl. S.J. New York. 1965.

Цпт. соч., т. 1. с. 2; ср. его же. Ugaritic DRKT and biblical DERHK. «Theological Studies», 15, 1954. pp. 627-631.

Наряду с монументальным трудом блж. Августина, посвяшенным псал­мам, упомянем гомилии на псалом 1 as. Насилия Великого (Patrologia Graeca 29, pp. 209-228. переведено на лат. язык Руфином, Patrologia Latina 31, 1723-173.3. часто ходило па Западе под именем Августина) и представителя латин­ской патристики Петра Хризолога (Patrologia Lutina 52. pp. 322-325).

Например. у Давида Кнмхп (1160-1235). члена известного рода тол копа­телей Библии, подытожившего много более раннюю традицию.

Например, у Р. С. Cra^ic. Pvilms 1-50. «Word Biblical Commentary' Waco.Texas. 1983. pp. 57-58.

'The Book of Psalms, by A. A. Anderson. «New Century Bible Commen­tary», v. I. London. 1972, p. 58.

Ср. цитированные выше лексикон Л. Келера (с. 290 и анализ значении соответствующего глагольного корня на двух предшестуюших страницах) п комментарии А. А. Андерсона (там же).

Petri Chrysologi sermo 44 in ps. 1.4.