Владислав Карабанов - Священные основы Нации

Люди сотворены Богом свободными существами. Они не смогли бы уподобляться Богу в любви, если бы не были свободны. А там, где есть свобода, есть и возможность зла, есть выбор - уподобляться Богу в любви или отречься от Него. "Личность ангела и человека - высочайшее творение Божие, поэтому Господь, будучи бесконечной Любовью, хочет иметь общение со Своими духовно-разумными созданиями через любовь, и именно поэтому в Свои одухотворенные творения Бог вкладывает способность любви, которая зиждется на выборе. И ангелы, и человек свободны в выборе-либо пребывать в общении со своим Творцом, либо отказаться от такого общения". Иными словами, Господь не хочет спасать нас насильно, лишая нас свободы. Св. Григорий Нисский пишет: "Разумному естеству была дарована свобода и соединена с силой, изобретающей вожделенное, чтобы имела место произвольность".

Однако такой подход, особенно широко использованный Бердяевым, заводит христианство в уже совершенно непролазную диалектику свободы, что превосходно продемонстрировал в своём романе Томас Манн. "Несовершенство всемогущества и благости Господа в том, что он не смог своему творению придать неспособность к греху. Это значило бы лишить всё им созданное свободной воли отпасть от Господа, а тогда это было бы уже не совершенным творением. Логическая дилемма Бога и заключалась в том, что он был не в состоянии своему созданию одновременно даровать свободу воли и способность не впасть в грех. Набожность и добродетель, следовательно, заключалось в том, чтобы не использовать свободу… Свобода - это свобода грешить, благочестие же состоит в том, чтобы не пользоваться ею из любви к Господу Богу, который счёл нужным даровать её нам". С другой стороны, "связан уставом, которому добровольно подчинился, а, стало быть, свободен. Да, диалектика свободы непостижима". На самом деле человек в любом случае получался рабом: либо рабом Божьим, либо рабом греха.

За историю христианства было ещё множество попыток логически обосновать и этически объяснить существование зла. Одни, в том числе Лейбниц, утверждали, что "зло способствовало совершенству вселенной, не в смысле совершенства добра, а в смысле всесторонней насыщенности. Без зла она не была бы совершенной, почему Господь и допустил его, ибо сам был совершенен". Однако логично заключить, что и сам Господь Бог в таком случае должен быть совершенен всесторонне, то есть, иметь в себе и злое начало. Августин полагал, что функция зла - оттенять добро, ибо при сравнении со злом оно делается лучше. Ему возражал Фома Аквинский, говоря, что опасно думать, будто Господу угодно, чтобы вершилось зло. Господу это не угодно, также, как не угодно, чтобы зло не вершилось. "Отрешаясь от желания или нежелания, он дозволяет ему существовать, а это, в свою очередь, способствует совершенству".

К такой невнятной и уклончивой формулировке "попустительства" сводятся, в сущности, все вышеперечисленные попытки христианской теодицеи. Ответственность Бога за зло, никак не снимаемую этой формулировкой, христианство пытается смягчить свойством Господа "Своим Промыслом обращать зло в добро". Уместно вспомнить гётевского Мефистофиля, который говорит: "Я - часть той Силы, Что вечно делает добро, желая зла". Томас Манн замечательным образом подверг сомнению и эту идею: "Истинное оправдание Бога перед лицом мирского несовершенства состоит в его способности из зла породить добро. И наоборот, из добра проистекает немало зла. Чтобы этому воспротивится, Господь не должен был бы допустить существование этого мира, что противоречило бы его сущности творца". Так, чем бы ни было зло, каков бы ни был его источник, как его ни объясняй, оно существует с дозволения и ведома христианского Бога. Он о нём знал изначально, Он его допустил и Он позволяет ему терзать этот мир. Ведь ничего ни в этом, ни в ином мире не случается без Божьей воли на то. Неизбежность зла в самом деле можно объяснить свободой человека, но это не снимает с Бога ответственности за зло. Он предузнал о нём и, зная, сотворил того, кто стал олицетворением зла. Нельзя не признавать несообразность попыток христианских теологов снять с Бога ответственность за мировое зло. Совсем другой вопрос, считать ли, что эта жизнь, точнее, идея вечной жизни и дарованной Богом свободы стоили того, чтобы создавать этот мир со всем его злом.

Нельзя не понимать, что безответственность Бога за зло противоречит как трезвому взгляду на вещи, констатирующему реальное существование и реальную силу зла, так и христианской идее всемогущества Бога. Но и не в этом дело. Главное то, что своими неубедительными попытками снять с Бога ответственность за зло, христианские теологи, наоборот, дискредитируют своего Бога. Сами того не понимая, они утверждают, что Бог, творя этот мир и ангелов, не знал, чем всё это обернётся. Отсюда происходят и все недоразумения и противоречия, с которыми сталкивается всякий христианин. Рано или поздно его одолевает вполне естественное непонимание того, почему на него, человека, без его ведома и спроса взвалено столь непосильное для него бремя несчастий и ответственности, бремя страданий и выбора? Ради свободы и любви? Но он об этом не просил. Согласно христианской теологии, Бог создал людей от избытка любви и ради радости любви. Но человека никто не спрашивал о том, желает ли он этого и готов ли заплатить за божественную свободу и любовь такую цену. Выходит, что эта жизнь и её главные святыни навязаны ему, и он просто вынужден за них бороться и страдать, сам выбор между истиной и злом навязан человеку.

Безусловно, к такой постановке вопроса привела индивидуализация человеческого сознания. Но ведь ко всё большему обособлению, сужению понятия личности вела и сама христианская идеология, которая всё больше увеличивала личную ответственность человека за свою собственную душу и грехи. А понятие индивидуума, отдельной души, от рождения чистой и безгрешной, никак не согласуется со всем тем злом, которое обрушивается на младенца с первого дня жизни. Появлялась логическая пропасть между понятием ответственности и идеей возмездия. Одно больше не могло объяснить другого. Здравый рассудок не мог вместить мысли, будто младенец виновен в первородном грехе и ответственен за всё зло мира. Этому препятствовала сама христианская доктрина, отрицавшая идею метемпсихоза и кармы, настаивавшая на том, что человек появляется на свет из небытия и душа его - tabula rasa. Вина за первородный грех распространялась на всё человечество от начала мира, а искупать этот грех приходилось отдельно взятому сознанию, в том грехе никак не повинному. Таков был замысел Бога: каждый отдельный человек должен сам, в одиночку, своими силами бороться со злом в окружающем мире и в своей душе, с тем злом, которое исходит от одного из творений Бога, следовательно, так же входит в его планы. Если человек не хочет бороться, он становиться рабом и жертвой зла, он обречён. Не делать выбора, отказаться от борьбы человек не может. К тому его обязал сам факт его рождения, о котором он не просил. Христианство утверждает, что и в своём рождении повинен опять же человек. Дело не в том, трудно или нет в это поверить. Речь здесь идёт уже не о силе веры, а, как уже писалось, об очевидном несоответствии между общей виной абстрактного понятия "человек" и вполне реальной, более чем ощутимой карой за неё, ответственностью, возлагаемой на конкретную личность.

Так мы приходим к удивительной дилемме. С одной стороны, христианская доктрина говорит о том, что человек во всём должен молить Бога о прощении, с другой стороны, эта же доктрина логически приводит к мысли о том, что, наоборот, человек должен простить Бога. Иными словами, не только человек должен оправдываться перед Богом, но и Бог искать человеческого оправдания. Об этом свидетельствует сама возникшая необходимость теодицеи Бога, логического и философского оправдания Бога человеком. Однако из всего сказанного должно стать ясно, что любые усилия этической или онтологической теодицеи просто излишни, неправомерны. Христианство унижает само себя, унижает и умаляет своего Бога попытками снять с Него ответственность за существование зла, ответственность за собственный замысел. Ответственность - это первое условие осознанности, вообще всякого знания. Творец несёт ответственность за своё творение. И если уж отдельная личность, каждый немощный и самый ничтожный человек несёт ответственность за первородный грех, то неразумно снимать с Бога ответственность за сатану, за само его существование и все его деяния. Знать и делать, творить с осознанием последствий и впредь, имея силы прекратить, не прекращать, а попустительствовать, всё это не есть ли ответственность? Зачем и ради чего - это уже другой разговор.

Из одного только самоуважения, уважения к своей идее и к своему Богу христианство должно признать, что Бог ответственен за зло. Даже если прямой источник зла - дьявол, то его косвенный источник - Бог, ибо Бог сотворил дьявола, от начала зная о его падении. Дьявол, и, следовательно, всё его зло - часть Божественного замысла. И тогда возникают уже совсем иные вопросы: стоило ли творение такой цены, стоило ли ценою зла творить этот мир, стоят ли такой цены идея божественной любви и идея духовной свободы, простить ли Бога за то, что, не спросясь нашего желания, он вынудил нас на эти страдания и на эту борьбу со злом, принять ли на себя из любви к Богу общечеловеческую вину за первородный грех, принять ли сам Божественный замысел. Это и есть самые настоящие вопросы веры. И обращены они уже не к абстрактной философской мысли, а к сердцу каждого отдельного человека. Решить их так или иначе он должен сам. Но должен обязательно. К этому его обязывает знание, которое есть ответственность. От древа познания он ел сам, пойдя против воли Бога. Но и это было частью Божественного замысла. Бог знал об этом заранее и позволил этому случиться. Кто из них, человек или Бог, более ответственен за случившееся? Скорее всего тот, кто является автором всей этой истории. А является ли её автором Бог или человек - ответить трудно.