Абульфазль Хошманеш - Язык Корана

Иначе говоря, оценочный подход к Корану, если так можно выразиться, носит внешний характер. С внешней точки зрения, до того как проникнуть в суть Корана, человек может питать всякого рода сомнения относительно истинности совершенной и абсолютной принадлежности Корана Создателю человека и мироздания, однако после того как он изучит Коран и избавится от всех сомнений, в его интересах покорно склонить голову перед словами Всевышнего.

Таким образом, в Коране ничего не говорится о «понимании» (фахм) аятов. Корень «ф-х-м» очень близок к таким корням, как «в-х-м» и «б-х-м», от которых образованы слова «ихам» (введение в заблуждение – примем, пер.) и «ибхам» (неопределенность, неясность, запутанность – примем, пер.), а также связан с «ф-х-в» («фахв» означает ошибку или просчет).

Язык Священного Корана может быть инструментом мышления, а не предметом мышления носителя этого языка. Если Коран проникнет в сердце носителя языка и утвердится там, в командном пункте всего тела, то мышление человека будет сопряжено с Кораном, благодаря которому сделается плодотворным само и будет делать плодотворным все остальное.

Не следует забывать о следующем хадисе Пророка (с):

من جمع القرآن متّعه اللّ بعقله حتى يموت

«Кто выучит Коран наизусть, того Аллах наделит разумом до самой его смерти» (аль-Кулайни, 1365. Т. 2. С. 613).

Одним из сложных и запутанных вопросов психологии является измерение интеллекта. Определение массы мозга, подсчет количества извилин коры головного мозга, изучение электромагнитных колебаний в мозгу с помощью электроэнцефаллографа так и не разрешили проблемы точного измерения человеческого интеллекта. В настоящее время наилучшим способом измерения интеллекта является использование тестов на 10, большая часть которых связаны с языком и его лексикой, потому что ответить на вопросы этого теста можно лишь в том случае, если тестируемый владеет лексикой (Коллектив авторов, 1374. С. 159) и знает, каким образом слова связаны друг с другом. Помимо этого, изучение языка в его прагматическом аспекте может упереться в вопросы философии сознания (Lacoste, 1988: 9; Манн, 1366. С. 232–233).

В основе вдумчивого осмысления Корана (тадаббур филь-Кур’ан) лежит осознание связей между кораническими аятами и выражениями. Сущность и специфика коранического языка, используемые в нем слова и обороты делают Коран разъяснением всякой вещи (тибйан кулль шай’), а его слова неисчерпаемыми. Можно представить вдумчивое осмысление Корана и осознание внутренних связей Корана в виде научного показателя или инструмента измерения человеческого интеллекта.

Язык, фигурально выражаясь, представляет собой наиболее распространенное и расхожее платежное средство на рынке мысли и культуры. Это загадочное и таинственное явление служит основным элементом культуры и в наибольшей мере является движущей силой господствующей в обществе культуры, ее носителем и наиболее устойчивым из ее компонентов (Дадсетан, 1387. С. 1), будучи всемирным средством передачи информации (Якобсон, 1385. С. 37; Берналь, 1372. С. 18). Именно поэтому, когда среди представителей какого-либо народа возникает языковое единство, они передают последующим поколениям более универсальную культуру.

Язык постоянно являлся предметом систематического осмысления человеком, и на сегодняшний день в философии даже возникло новое направление под названием «философия языка», представляющее собой одну из современных философских субдисциплин. Этот раздел философии призван проанализировать составляющие сложного аппарата под названием «язык», выявить их функции, характер их расположения и взаимодействия друг с другом. Классическая философия (в лице Декарта, Юма и Канта) ставит в центр проблем человечества вопрос о познании и связи между мыслью и вещами, однако, с другой стороны, как нам представляется, Ницше и американский философ, стоявший у истоков прагматизма, Чарльз Сандерс Пирс[6], подошли к критической точке, в которой язык, означивание (сигнификация) и значение занимают место традиционного вопроса о возможности познания. Эта проблема присутствовала в философии прошлого и обрела особую значимость в современной философии (XX века) (Lacoste, 1988: 15).

Мысли такого философа, как Хайдеггер[7], на последнем этапе его жизни были во многом обращены к проблеме языка, а его известное высказывание «Язык – дом бытия» послужило основным ориентиром для его ученика Гадамера[8] в вопросе изучения языка. В трудах Гадамера встречаются такие сентенции, как «Основная точка зрения онтологии состоит в том, что бытие – это язык» и «Наш опыт в этом мире – это языковой опыт», которые свидетельствуют о том значении, которое имел язык в его рассуждениях и идеях эпохи модерн.

Гадамер также усматривал сущность понимания в языке и считал язык посредником, в котором заключается понимание. Всякое понимание носит интерпретативный характер, а интерпретация также занимает свое место в языке. Гумбольдт[9] считал, что «языки представляют собой мировоззрения» (Demay, 1996: 572).

Выражение Хайдеггера «Язык – это наш дом», если абстрагироваться от всех вопросов, которыми оно окружено[10](Эдгар, 1388. С. 279–280), означает, что человек появляется на этот свет в доме языка, в котором он растет и через окна которого видит горизонт и отдаленные пейзажи. Некоторые убеждены, что человек живет в «тюрьме языка» (prison house of language) и каждый является узником своего языка (Моулави, 1370. С. 101), а потому эти рамки представляются им более тесными, а их влияние – более ярким.

При этом с некоторой долей натяжки можно сказать, что ребенок, который рождается в окружении языка Фирдоуси[11], аль-Мутанабби[12], Мольера[13] или Шекспира, черпает свои мысли, культуру, взгляды и мировоззрение у них. Ребенок думает на языке, которому научился, и этот язык задает направленность его мыслям и взглядам так, словно он смотрит на мир через окна языкового дома. Чем больше эти окна и чем шире они распахнуты, тем лучше ребенок видит окружающий его мир. И если таким языком является язык Корана и Слова Аллаха, то в связи с этим, конечно же, возникает существенная и важная разница[14].

История свидетельствует, что не прошло и столетия после появления на свет исламской религии, как язык Корана сумел объединить на обширном географическом пространстве самые разные народы, заложив фундамент новой культуры и цивилизации. Благодаря своим особенностям коранический язык вобрал в себя все самое лучшее. На протяжении истории на всем пространстве исламской географии – в особенности в те периоды, когда исламская умма находилась на пике своего расцвета, – язык Корана служил источником знания и мудрости, а также важнейшим средством коммуникации.

Прошли века, и функция Корана стала привлекать внимание современных авторов с точки зрения того, в каком долгу находится перед ним прежде всего арабский язык (Бинт аш-Шати, 2004. С. 194; Мандур, 1360. С. 136; Субхи Салих, 1960. С. 293; Абд ат-Тавваб, 1367. С. 125). У Насра Хамида Абу Зейда[15], если отбросить те выводы, к которым он пришел впоследствии, есть одно высказывание, над которым стоит задуматься. «Цивилизация Древнего Египта была цивилизацией загробной жизни, греческая цивилизация была цивилизацией разума, а арабо-мусульманская цивилизация – это цивилизация текста» (Абу Зейд, 2005. С. 46, 364). Эти слова принадлежат человеку, который не особо верил в самобытность «коранического языка» (там же, С. 46–51), однако в данном случае его цитата служит подтверждением свидетельства других людей о «превосходстве коранического языка»[16] (Хенди, 1989: хабар 2353) и его несомненном влиянии на человеческую культуру и цивилизацию.

Коран превратил литературный язык одного маленького народа, представители которого разговаривали между собой на различных диалектах, в единый, а затем и глобальный язык. Услуга, оказанная Кораном арабскому языку, не исчерпывается лишь объединением различных диалектов этого народа и превращением их языка в нормальный разговорный язык – коранический язык в первую очередь превратил их язык в язык науки, избавив его от расплывчатости и неупорядоченности и сделав доступным для изучения научным способом (Аль-Бакури, 1382. С. 1–16,26–33, 53–59; Аль-Джабири, 1991. С. 81). В продолжение темы революционной роли коранического языка следует отметить неоценимую услугу, оказанную арабскому языку членами Дома Пророка (с) (Аль-Хусайни, 1384. С. 37; Хакими, 1373. С. 142), который и сам, в свою очередь, был бесценным плодом от древа Корана и его ясного языка[17].