Владимир Авдеев - Преодоление христианства

Константин Философ в открытом интеллектуальном поединке в присутствии высочайшей публики эффектно переиграл соперников и диспут покидал с чувством грандиозной победы, несмотря на то, что хазары остались иудеями по вероисповеданию. Отличная иллюстрация к вопросу о роли личности в истории.

Византийский патриарх Фотий после очередного успешного массированного нападения русского флота на Константинополь в 860 году говорил так: «Народу возлюбленному и богоизбранному (теперь это уже были греки) не должно надеяться на крепость рук своих, величаться силою мышц своих, опираться на запасные оружия, а надобно овладеть… и господствовать над русскими с помощью всевышнего». Самым же убийственным является тот факт, что глава русской церкви по прямому указанию византийских религиозных комиссаров был назначен за 120 лет (!!!) до того, как по официальной версии на Россию «снизошла благодать» в 988 году. Хотя это дата официальной окончательной победы христианства, но крестить русских людей начали задолго до этого эпохального года. Изумительна символичность акта: первое массовое крещение было осуществлено над славянами-рабами, ибо по языческим представлениям невольники и на том свете оказываются невольниками, христианство же открывало перед ними радужные перспективы потустороннего мира.

Многочисленные школы филологического анализа в XX веке разносторонне освятили взаимосвязь языка и сферы идеологии. Слово обладает мистической силой воздействия на психику человека, особенно когда это слово искусственное, выращенное на искусственном языке. Социальный фантаст Джордж Оруэлл отлично обрисовал проблему в теории так называемых новоязов – новых языков. Но практика новоязов – это, оказывается, седая старина. Так, по свидетельству Константина Багрянородного, помимо 24 букв греческого алфавита, для русских изобрели еще 11 дополнительных букв, хотя язык был полноценен и на дохристианский русский язык были уже переведены все основные священные писания. «Основатели славянской письменности» Кирилл и Мефодий видели и читали эти книги. Но русский язык был до такой степени не подготовлен к внедрению в массовое сознание рабских иллюзорных категорий аскетизма, безволия, фатализма, непротивления, покаяния, что «основоположники» завозят 11 новых искусственных букв и монтируют новый язык, приспосабливая его к грядущему массовому подчинению народа новой привозной идеологии. Налицо другая аналогия: после 1917 года русский язык был вновь изуродован, на сей раз коммунистами в сторону его неуклюжего огрубления. Но мы-то теперь знаем, что это зарождалось в одной мастерской, оттого всюду проступает один почерк. Нужно быть слепым, чтобы не видеть этих аналогий, мастеря прилизанные теории об «исторических» причинах крещения.

Константин Багрянородный свидетельствует: «И народ россов, воинственный и безбожный, посредством щедрых раздач золота, серебра и шелковых одежд Василий I Македонянин привлек к переговорам и, заключив с ними мирный договор, убедил их сделаться участниками спасительного крещения и расположил принять архиерея».

Засланному архиерею было предложено сотворить чудо, дабы «россы» уверовали в «истинную» религию. Архиерей, смиренно помолившись над Евангелием, бросил его в огонь, а затем по прошествии изрядного времени вынул уже из потухшей печи целым и невредимым. Увидев это, язычники в смятении принялись креститься. Отечественная историческая наука не в силах вразумительно ответить на вопрос о происхождении «чуда». Что ж, сделаем это мы. Приблизительно во второй половине VII века некто по имени Каллиник изобрел самовозгорающуюся смесь, известную в исторической литературе под названием «греческого огня». Но работа с зажигательными смесями, да еще на протяжении десятков, сотен лет, автоматически подразумевает и работу в противоположном направлении, то есть с огнеупорными материалами, в один из которых и было облачено то самое «чудесное» Евангелие. Прикладная наука не историческое богословие и не развивается как попало, а Божий промысел, оказывается, не брезгует и технократизированным обманом.

Полезен бывает и взгляд со стороны конкурирующей религии. Так, крупный мусульманский ученый XI-XII веков ал-Марвази говорил о «русах» как о воинственном, храбром, эмансипированном народе, для которого меч был основным источником существования. «И было их воспитание таким, пока они не приняли христианство в месяцах 912-913 годов. Когда они обратились в христианство, вера притупила их мечи, дверь добычи закрылась за ними, и они вернулись к нужде и бедности, сократились у них средства к существованию. Вот они и захотели сделаться мусульманами, чтобы были дозволены для них набег и священная война, возвратиться к тому, что было раньше».

Информация исчерпывающая и перечеркивающая все официальные запатентованные версии. К чести мусульманских источников нужно сообщить, что они много правдивее и откровеннее христианских. Приблизительно на том же акцентирует свое внимание персидский автор XIII века Мухаммед Ауфи и более поздний турецкий – Мухаммед Катиб. Двое последних, кстати, добавляют, что часть южных славян, приняв ислам, сразу начала господствовали на море.

Еще в начале X века, задолго до официального крещения Руси, христианство уже успело укрепиться в ней, и в Киеве были уже сотни христианских храмов, а сами новообращенные селились отдельно от «поганых», составляя целые кварталы. Однако скандинавские варяги во главе с Олегом очень быстро разобрались в чем дело и силой выбили христианство с Руси, на официальном государственном уровне восстановив весь религиозный культ, причем не свой, варяжский, во главе с Богом Тором, но именно славянский с Перуном. Вообще, для Киевской Руси того времени были характерны постоянные войны между Севером и Югом, которые заканчивались каждый раз воцарением нового князя – поборника язычества, силой выметавшего христианство. Уместна опять же аналогия с Римской империей, где, даже по замечанию наихристианнейшего писателя Эрнста Ренана, все разрушение нравов распространялось с Востока на Запад. Сделайте географическую поправку: опять все сходится. Плацдармом, с которого началось практическое распространение новой религии на русскую землю, был Херсон Таврический – к IX-X векам совершенно интернациональный вольный город. кроме того, если верить летописям, направление идеологического воздействия было задано еще апостолом Андреем.

Если же речь заходит о классической версии соревнования религий, когда за первенство боролись эмиссары православия, католицизма, иудаизма и ислама, налицо также сознательный историографический обман, ибо князь Владимир посылал в разные страны и земли гораздо большее количество экспедиций с целью изучения идеологических особенностей, чем те, о которых «принято» говорить. Так, по личному указанию Киевского владыки некий половчанин Иван Смирама был направлен в Палестину и Египет. Оттуда он писал князю, увещевая его против греков и римлян за их излишества в вере, хвалил коптическую ересь, содержащую обрезание. Ему, впрочем, отказали в услугах. Однако можете себе представить, каким пикантным мог быть результат, если бы сработала эта версия и народ-богоносец во всей тенденциозной литературе фигурировал бы как народ-ересеносец. В 987 году, также по личному указанию Владимира, некий монах Сергий был направлен в район преимущественного распространения индоарийских религий, и по некоторым данным добрался даже до Китая, но опоздал с ответом. Имея представление о широких культурно-экономических контактах молодого русского государства, и имея хотя бы некоторое представление о личности Великого князя, трудно предположить, чтобы его образовательный кругозор был ограничен четырьмя монотеистическими ортодоксиями. На базарных лотках Москвы сейчас могла бы лежать не Библия, а Авеста или Упанишады, могли бы расцвести ереси, например, арианство, богомильство, павликианство, весьма близкое по своему существу к язычеству, могло бы быть и еще что-то. А результат был бы приписан патриархальным нравам и обычаям русского народа, и опять все вышло бы научно и благопристойно.

Но вот Киевский владыка, поддавшись на уговоры через восемь лет после того, как он собственноручно укреплял язычество, сооружая Пантеон Богов, творит новый религиозный эксперимент над своим народом, загоняя его в воды Днепра, что и означало «нисхождение святого духа на русскую землю». Начинаются повсеместные карательные экспедиции с физическими расправами над язычниками, прежде всего с волхвами, непременным уничтожением их духовного наследия и разрушением святынь в самой варварской форме. Добрыня и Путята огнем и мечом насаждали «благую весть», что безоговорочно подтверждено современниками. В Новгороде в первую очередь крестили сельских жителей, застигнутых в торговый день на базаре, и они долго не могли понять, в чем же, собственно, дело. Спустя девять веков коммунистические облавы на рынках укрепили в русском человеке мистическую боязнь посещения мест со свободным обращением денег и товаров. В Ростовской земле некий монах Авраамий с помощью «Иоанна Богослова» уничтожил статую Бога Велеса своей тростью. Спасибо, что хоть признался, кто был инициатором вандализма. Дреговичская земля до сих пор хранит легенду о том, как каменные кресты приплыли по реке и вода Припяти окрасилась кровью. На территорию Белоруссии, помимо своих, привлекали и иностранных «специалистов». Так, поляки присылали своего епископа Колобжегского Рейнберна, который, разрушив святилище Богов, сжег их и сбросил в почитаемое море духов четыре камня, смазанных елеем, произведя таким образом «очищение святой водой». То же самое проделали с древними хорватами, жившими в Верхнем Поднестровье. В Ростовской земле попы плавали по озеру на плотах и во время крещения для быстроты целым группам людей давали одни и те же имена, из чего явствует, что была разработана целая система поточно-конвейерной христианизации.