Александр Пантюхин - Обновленческое движение Русской Православной Церкви в 20–40-е гг. XX в. (на материалах Ставрополья и Терека)

Владикавказское православное братство во имя святого архистратига Михаила (Михаило-Архангельское) занималось миссионерской работой в епархии. В его состав также входило элитарное духовенство Северной Осетии и Терской области: правящий архиерей, смотритель духовного училища Д.С. Луговенко, ключарь кафедрального собора священник А. Цветков, законоучитель женской гимназии протоиерей А. Малиновский, протоиерей Иоанн Завитаев и другие[94]. Также действовали Моздокское общество ревнителей православия во главе с благочинным V округа А. Никольским[95], Общество трезвости для борьбы с пьянством и сквернословием, Общество вспомоществования учащим и учившим в церковных школах Северной Осетии, Владикавказское епархиальное попечительство о бедных духовного звания, Эмеритальная и взаимного вспомоществования касса духовенства Владикавказской епархии, а также около 50 попечительств.

В-третьих, не оторвавшись от крестьянства, мещанства и казачества социально, духовенство к началу XX в. стало значительно образованнее и стремилось к созданию своего рода слоя новой интеллигенции. По мнению Н.С. Струполевой, на церковно-общественную мысль Ставрополья и Терека существенное влияние оказывали получившие к концу XIX – началу XX вв. идеи позитивистов о всеобщем прогрессе, а также зарождающиеся глобалистские и социалистические тенденции[96]. Многие священники при произнесении проповедей перед прихожанами давали будущему только положительные оценки. В VI благочинническом округе Ставропольской губернии были распространены заявления о скором объединении всех христиан в одно государство всеобщего благоденствия во главе с Иисусом Христом[97]. Себе духовенство в этом процессе отводило руководящие роли.

На появление подобных идей в среде духовенства существенное влияние оказал широко распространившийся на Северном Кавказе хилиазм, т. е. вера в тысячелетнее Царство Христа на земле, ставшая одной из фундаментальных предпосылок христианского социализма. Хилиазм был перенесен на церковную почву, как из левых сект протестантского толка, так и из правых старообрядческих беспоповских и неохлыстовских сект. Особый вклад в развитие хилиастских идей на Северном Кавказе внесли имяславцы и близкие к ним право-раскольничьи группы[98]. На этом фоне деятельность братств и церковных обществ могла пониматься как вклад в построение нового общества.

Вся церковная история в среде части верующих духовенства начала восприниматься как деградация христианства, а начало XX в. мыслилось как точка бифуркации – выбор между историческим коллапсом христианства и церковным возрождением в результате реформ, возвращающих Церковь в первобытное состояние применительно к современным историческим реалиям. Особенностью Северного Кавказа в данном процессе стало распространение церковно-общественной мысли по вопросам церковных реформ преимущественно в форме приходской проповеди, гораздо реже – в епархиальных средствах массовой информации.

Реформирование церковной жизни в духе первых христианских общин, по мнению ставропольского духовенства рубежа XIX–XX вв., должно было начаться с повышения духовного и культурного уровня священнослужителей, с желания приносить пользу народу. Священник с. Александровского Полянский считал, что религиозные деятели ничего не делают для народа, но причт их храма хочет «хотя малым послужить народу»[99]. Идеал пастыря – вести народ к лучшей жизни, «направить общее развитие непременно к Церкви». Н.С. Струполева отмечает о формировании к началу XX в. высокого пастырского идеала, несущего «крест» по руководству нравственной жизнью народа[100].

В-четвертых, для церковной жизни начала XX в. было характерно обмирщение религиозной жизни, приспособлением ее к нуждам общества, к практической стороне жизни. Обмирщение сопровождалось снижением авторитета духовенства, падением нравственности, антиклерикальными настроениями, распространением случаев неприязненных взаимоотношений между собой и с мирянами[101]. Естественно, это вызвало реакцию духовенства, выразившуюся в стремлении не только найти свое место в новых исторических условиях, но и возглавить движение народных масс.

Обмирщение Церкви особенно сильно проявлялось в десакрализации образа священника в глазах верующих и самого духовенства. В начале XX в. происходившие процессы объяснялись слабой богословской подготовкой священнослужителей, стремившихся получить знания по общеобразовательным, а не богословским предметам. Это, по мнению священника Ф. Дейниковского, приводило к потере призвания священников к своему служению[102].

Падение нравственности, охватившее ставропольское духовенство, заключалось в распространении пьянства и случаев хулиганств на приходе[103]. Интересно отметить, что епархиальное руководство во главе с архиепископом Агафодором не оставляло попыток улучшения нравственности и роста авторитета приходского духовенства в глазах народа. Для борьбы с пьянством неоднократно предпринимались попытки создания обществ трезвости на приходах, что было особенно актуально во время первой мировой войны.

Сильное влияние на нравственность духовенства оказывали и участившиеся случаи неприязненных взаимоотношений священников между собой и с другими людьми. Некоторое распространение получили ложные доносы духовенства друг на друга. Например, в с. Медвежьем священник Синелыци-ков донес в Медвеженское отделение епархиального Училищного Совета о не внесении священником М. Остроумовым, председателем отделения, в кассу отделения введенского сбора[104]. В с. Надежда ссора священника А. Ливанова с законоучителем местной школы привела к попытке инспирировать дело о жестоком обращении последнего с учениками[105]. Подобного рода инциденты не могли не сказываться на взаимоотношениях духовенства с прихожанами. Некоторые верующие отходили от Церкви и становились атеистами или уходили в секты, в других (преимущественно в интеллигентских кругах) формировался новый тип поведения верующих и либеральное отношение к проблеме, заключавшееся в желании сформировать в рамках российской действительности западноевропейское секулярное общество.

В-пятых, распространение получила политизация взглядов духовенства и формирование революционного движения православных духовных учебных заведений. Политизированность духовенства Северного Кавказа, наиболее ярко проявившаяся в начале XX в., была обусловлена социальными процессами, происходившими на Ставрополье и Тереке в 1905–1917 гг. Священнослужители и семинаристы, социально близкие крестьянству и мещанству, поддерживали, в отличие от столичного духовенства, левые партии. Наибольшей популярностью пользовалась партия социалистов-революционеров[106]. Общее падение нравственности и бедность белого духовенства и семинаристов детерминировали распространение в их среде социалистических идей, в значительной степени влиявших на поведение как приходского духовенства, так и, особенно, студентов духовных семинарий.

Интересно отметить, что идея бунтарства среди семинаристов, имевшая социалистический подтекст, распространилась и начала воплощаться еще в 80-е гг. XIX в.[107]. Положение духовных учебных заведений Русской Православной Церкви в то время было не самым лучшим. По Уставу 1883 г. была усилена власть епархиальных архиереев и ректоров, введена должность духовника, свернуто выборное начало. В Академиях студенты лишились права выбора направления своей научной работы. По сути, академии и семинарии предназначались для подготовки конфессионально и политически благонадежного церковно-административного персонала[108]. В первую очередь контроль осуществлялся именно за этой стороной жизни.

Срок обучения в духовных семинариях составлял шесть лет, юноши принимались от 12 до 18 лет. По содержанию семинаристы разделялись на казеннокоштных (бюджетная основа) и своекоштных (возмещение затрат на обучение). Часть студентов проживала в семинарских общежитиях казарменного типа, практически не отвечающих даже элементарным санитарно-гигиеническим требованиям, а часть на частных квартирах. Не отличались особой высотой нравы студентов духовных семинарий. Весьма были распространены драки, помыкание старшими младших, курение, пьянство, случаи визитов в притоны и подобные заведения. Очень часто случались хулиганские выходки, битье стекол, забастовки, избиения и даже покушения на жизнь «доносчиков» и привилегированных студентов[109]. Иногда семинаристы устраивали поджоги и взрывы в домах ненавистных им инспекторов, убийства ректоров.