Александр Мень - История религии. В поисках пути, истины и жизни. Том 6. На пороге Нового Завета. От эпохи Александра Македонского до проповеди Иоанна Крестителя

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава первая

АШОКА. ТРИУМФ И КРИЗИС БУДДИЗМА В ИНДИИ

1. См. т. IV, гл. 24.

2. Плутарх. Сравнительные жизнеописания Александрa, LХП.

3. Страбон. География, XV, 59.

4. Артхашастра, 1, 1, 2.

5. По другой (палийской) транскрипции Асока Пиядаси.

6. Легенда об этом сохранилась у тибетского писателя XVII века Даранаты (см. русск. пер. его «Истории буддизма в Индии» в III томе кн. В. Васильев. Буддизм, его догматы, история и литература. СПб., 1869, с. 32-33). По мнению Бонгард-Лсвина, автора первого отечественного исследования по истории Маурьев, Ашока вел войну с Калингой, уже будучи буддистом (см.: Г. Бонгард-Левин. Калингская война и ее значение в истории правления Ашоки. ВДИ, 1958, № 3, с. 33-41). В любом случае, из слов самого царя (XIII эдикт) явствует, что именно последствия войны оказали на него большое влияние и он стал стремиться осуществлять Дхамму на практике.

7. XIII наскальный эдикт Ашоки. Указы этого царя собраны в изд. E.Hultesch. Inscriptions of Asoka, Calcuta, 1925. См. также русск. пер. важнейших эдиктов. В. Лесевич. Религиозная свобода по эдиктам царя Асоки Великого. — «Вопросы философии и психологии», 1889, № 1, с. 163-188; ХДВ, с. 416-419. О правлении Ашоки. см.: Г. Бонгард-Левин. Индия эпохи Маурьев. М., 1973, с. 62-70; D. R. Bhandarkar. Asoka. Calcuta, 1955; V. Barat. Asoka. — «2500 years of Buddism». New Dehli, 1956.

8. Сутта-Нипата, 142-144 (пер. Ю. Алихановой).

9. Согласно наиболее ранним текстам буддизма, после смерти праведник «возрождается на небесах, в обители счастья» (Махапариниббана-сутта, I, 24). Однако это временное состояние; оно сменяется новым воплощением на земле элементов, из которых состоит личность, сантана. Последний, вожделенный предел — это полное угашение бытия в Нирване (см.: О Розенберг. Проблемы буддийской философии. Пг., 1918, с. 16). Популярный же буддизм Ашоки делал ударение на воздаянии по смерти.

10. Большой колонный эдикт II; Большой наскальный эдикт III.

11. Большой колонный эдикт IV.

12. Таково свидетельство Даранаты (с. 37) и цейлонской хроники: The Dipavamsa. An Ancient Buddhist Historical Record. Ed. and tr. by Holdenberg. London, 1879, VII, 10-11.

13. Наскальные эдикты VII и XII.

14. Наскальный эдикт XIII.

15. Марксистские авторы, по своему обыкновению, рассматривают обращение и веру Ашоки «как наиболее эффективное духовное орудие подчинения масс, удержания их от борьбы с деспотизмом» (А. Кочетов. Буддизм. М., 1968, с. 48).

16. Наскальный эдикт XIII; Dipavamsa, VIII; Маhavamsа, VIII.

17. См. ниже: гл. V-VII.

18. Байратский эдикт; см: A.Sen. Asoka's Edicts. Calcuta, 1956.

19. Махапариниббана-сутта, II, 35. Однако Гаутама желал, чтобы дисциплинарные правила Сангхи соблюдались так, как он заповедал (там же, 4, 8-10).

20. Сказания о первых соборах сохранились в Чуллавагге и в цейлонской хронике, написанных много позднее предполагаемого времени соборов. Cullavagga, VI-VII, Dipavamsa, IV-V. Хронология соборов остается спорной. Дараната («История буддизма в Индии», гл. 1, с. 9) полагает, что в течение сорока лет после смерти Будды не было никаких собраний монахов. Но если детали рассказов о соборах сомнительны, то нет достаточных оснований отрицать сам факт подобных собраний. То, что Винайя (Устав) существовала очень рано, явствует из Махапариниббаны (IV, 10).

21. См., в частности: Васумитра. Колесо, утверждающее различие главных мнений. — В кн.: В. Васильев. Буддизм, его догматы. Т. I, 1869.

22. Dipavamsa, V, 55-69; VII, 34-59. В Байратском эдикте Ашока называет 7 сборников Писания, которые лишь частично совпадают с Трипитакой и по названиям не соответствуют ее частям (о составе ее см. приложение 2 к т. III «У врат Молчания»). Это показывает, что канонизация нынешней Трипитаки произошла позднее. О происхождении буддийского канона см.: В. Кожевников. Буддизм в сравнении с христианством Т. I. Пг., 1916, с. 81-154; В. Топоров. Дхаммапада и буддийская литература. — В кн.: Дхаммапада. Пер. с пали, введение и комментарии В. Топорова. М., 1960, с. 5-55; J. N. Farguhar. An Outline of the Religious Literature of India. London, 1920, р. 103-110; Е. Сопzе. Buddhism, its Essence and Development. New York, 1959, р. 28.

23. Многие историки полагают, что на описание III собора повлияли поздние воззрения цейлонских буддистов. См.: Г. Бонгард-Левин. К проблеме историчности III собора в Паталипутре. — В кн: Индия в древности (сборник статей). М., 1964, с. 119-134. Там же приведена и литература вопроса.

24. Это значит малый путь и большой путь (точнее — малая и великая колесницы)

25. Theragatha, 925 ff.

26. Дхаммапада, 416, 417, 421.

27. Великий царь царей, II, 42 (Буддийские сутры. Пер. Т. Рис-Дэвидса и Н. Герасимова. М., 1900).

28. О. Шпенглер. Закат Европы, 1923, с. 360 сл.

29. Cullavagga,X, 1, 6.

30. На 1971 г. мусульмане составляли 10% населения Индии, христиане — 2, 44%, буддисты — 0, 74%. Следует подчеркнуть, что, исчезнув из Индии, буддизм, однако, наложил неизгладимую печать на ее искусство, философию и религию. «Если, как это часто говорят, буддизм в Индии умер, то это в том смысле, в каком умирает семя, произведя растение, цветок или плод» (С. Р. R. Аiуаr. Rise and Decline of Buddhism in India. — «Vedanta Kesari», 1956. р. 42).

31. Махабхарата, IV, 190, 64-67 р. Б. Смирнова.

32. Ману, XII, 96.

33. См.: т. III.

34. Чжуан-цзы. II.

Нередко бывает, что европеец, введенный в заблуждение причудливыми узорами индийской мысли, склонен видеть в ней нечто вроде праздной игры ума. Между тем едва ли найдется другая древняя культура, мировоззрение которой было бы столь четко ориентировано на практические цели.

С тех пор как мудрецы Индии осознали непрочность и мимолетность всего земного, они постоянно отыскивали то, что называли мокшей — истинным освобождением и подлинным благом. Слова Бхагавад-Гиты: «Достоверно скажи мне лишь то, чем я достигну спасения» — выражают главную направленность всей индийской метафизики. Теория, которая не стремилась решить эту задачу, вряд ли могла рассчитывать на успех в Индии. Разумеется, и там было много людей, погруженных лишь в повседневные заботы. Но не такие люди формируют душу культуры; напротив, как правило, творческое меньшинство оказывает большее, хотя порой незаметное, воздействие на мысль нации и питает ее духовные корни.

Итак, повторяем, что бы ни зарождалось в индийском мире: мистика Упанишад или материализм чарваков, отрешенность буддизма или титанизм джайнов, — все это служило не просто усладой для интеллекта, но предназначалось быть компасом в странствиях человека по пути жизни.

Возродившийся в начале II века до н. э. брахманизм не составлял исключения. Если Будда обещал людям спасение, то и почитатели Вед говорили людям о том, что несут миру избавление от заблуждений, свободу и победу над всеразрушающим Временем.

В эпоху, когда происходило своего рода подведение итогов многовековой религиозной истории, брахманы суммировали и пересмотрели древние традиции, с тем чтобы человек, руководствуясь ими, смог вырваться из-под власти перевоплощений.

Наиболее полное выражение эта тенденция получила в йоге. Важнейшие ее принципы сформулировал гуру Патанджали, автор «Йога-сутры», первого классического руководства по йоге [1]. Предания отождествляют его с великим индийским грамматиком, носившим это имя и известным своими трудами по санскриту. Философ Патанджали жил около 180 года до н. э., в царствование основателя династии Шунгов. Некоторые исследователи отвергают это предание и относят время жизни автора «Йога-сутры» на полтора-два века раньше [2]. Впрочем, точная хронология здесь не так уж важна. Дело в том, что йога в широком смысле слова существовала задолго и до II и III веков. В «Йога-сутре» лишь обобщены идеи и правила куда более древние, чем буддизм, Гита и даже Упанишады, идеи, уходящие корнями в далекое прошлое.

В Европе впервые о йоге заговорил Шопенгауэр; а с тех пор как в конце XIX века Свами Вивекананда выступил на Чикагском конгрессе религий и прочел в Нью-Йорке цикл лекций по йоге, интерес к ней на Западе не ослабевал. Одних йога интригует своей экзотикой и рассказами о небывалых феноменах, другие ищут в ней способы сохранить и укрепить здоровье. Но хотя во всем этом немало от профанирующей моды, сам по себе интерес к йоге вполне оправдан. Если буддийская мораль представляет собой одну из вершин дохристианской этики, то йога сконцентрировала в себе тысячелетний опыт самоуглубления и психотехники, не имеющий себе равных в древности. Став школой духовной собранности, аскезы и созерцания, она заняла неоспоримое место в ряду великих достижений человечества.