Сергей Аверинцев - "Морфология культуры" Освальда Шпенглера

Две эти цитаты лучше всего выражают смысл шпенглеровской «морфологии культуры». Все остальное — ее бессмыслица.

Необходимо прежде всего указать на работы Е. Штаерман и И. Конрада.

Мы удобства ради пользуемся укоренившимся и благозвучным переводом заглавии «Der Untergang des Abendlanaes», хотя такой перевод заведомо неточен; сам Шпенглер решительно возражал против употребления слов «Европа» и «Азия» в каком-либо смысле, кроме чисто географического. Шпенглеровский «Abendland» («Западный мир») включает в себя США и не включает даже Греции, Венгрии и славянских стран, не говоря уже о России. «Закат» претерпевший именно Западная Европа, в то время как России Шпенглер предрекает большое будущее.

Последняя из публицистических книг Шпенглера «Годы решения: Германия и рамках всемирно-исторического развития» была написана при Веймарской республике, но печаталась уже после гитлеровского переворота. Автор написал к ней предисловие, и котором подчеркивал, что ничего менять в своей книге не намерен и что произошедшие со времени ее написания события никоим образом не решают ни одну из намеченных в ней национальных проблем. В тексте самой книги неоднократно повторяются насмешки над «расовой теорией» и пад «тевтонскими» мечтаниями нацистской молодежи, хотя само слово «национал- социализм» и имена его вождей старательно избегаются. Через три месяца вышло распоряжение иб изъятии книги и о запрещении упоминать имя Шпенглера в печати (ом. «Echо der Woche», Munchen, Sept. 17, 1948, S. 6); бывший ученик Шпенглера Г. Грюндель, ставший нацистом, включил в свою книгу «Годы преодоления» доносительскне выпады против своего учителя. Шпенглеру делает по так уж много чести то, что он, подойдя к гитлеризму достаточно близко, в последний момент остановился, но для характеристики феномена нацизма показательно, что даже столь негуманный и реакционно ориентированный творческий ум, как Шпенглер, оказался с ним несовместимым.

Шпенглер заявил, что отныне каждый поставлен перед выбором между философией Ницше и архивом Ницше. Этот факт не должен, впрочем, закрывать от нас роли, которую сыграл сам Шпенглер в неадекватной интерпретации Ницше, облегчившей нацизму беззастенчивую эксплуатацию многосменных символов базельского философа. Шпенглер представляет собой тип мыслителя, при всем внешнем сходстве отдельных формул и ходов мысли радикально отличный от ницшевского. Ницше нельзя оторвать от психологического комплекса интеллигенции XIX века, ого фронда либерализму — доведении до предела, принципов самого либерализма; ему органически чужд всякий национализм — достаточно вспомнить относящийся к 1886 году отрывок «Мы, безродные» из «Веселой науки». Не случаен тот тон обидного снисхождения, с которым Шпенглер отзывается об отсутствии у Ницше «реализма», об его «эстетстве»; по-своему Шпенглер был, конечно, прав, ибо по отношению к интересовавшей его, Шпенглера, «реальности» споров о границах и биржевых дол Ницше всю жизнь оставался ребенком. «…У Шпенглера Ницше с тупой прямолинейностью превращается в философского патрона империализма, хотя в действительности он и представления не имел о том, что такое империализм…» (Т. Манн). Па какие бы сомнительные ценности ни ставил в своей жизни Ницше, искомым выигрышем для него всегда оставалась личность и ее достоинство, а не «кровь и почва» и не пруссаческая государственность. «Государство — так зовется самое холодное изо всех холодных чудовищ. Оно и лжет холодно, и из уст ого выползает его холодная ложь;«Я, государство, есмь народ» («Also sprach Zaratustra»). Когда Ницше мечтало «силе» — об «имморальной», «жестокой» и т. п. и т. и. силе, — дело шло для него о том, чтобы усилить личность против гнета бюрократического отчуждения; (которое для него по понятным причинам рисовалось в своем «английском», «викторианском» обличии), а не наоборот. У Шпенглера другая мечта: «Просто реальный политик, большой инженер и организатор» («Der Untergang des Abendlandes»). Дифирамбы войне в «викторианскую эру» были вызовом сонному благополучию века (в 1898 году будущий пацифист Р. Роллан славит войну в пьесе «Аэрт»); после 1914 года они превратились в «реалистическую национальную политику». Шненглер был апологетом войны уже после 1914 и 1918 годов: именно здесь пролегает водораздел. Еще две цитаты. Ницше: «Лучше погибнуть, чем бояться и Ненавидеть, и вдвойне лучше погибнуть, чем допустить, чтобы тебя боялись к ненавидели» («Der Wanderer und soin Schatten»). Шпенглер: «Тот, кто не умеет ненавидеть, — не мужчина, а историю делают мужчины» («Poiitisclie Pflichten der doutschen Jugend»). Вот эту «историю», которую делают «мужчины, умеющие ненавидеть», Ницше до глубины души презирал. Ницше еще был до мозга костей «интеллигентом»; Шпенглер при всей своей гениальности был «мещанином».

Т. Mанн, Собр. соч., т. 9, Гослитиздат, М. 1960, стр. 611–612.

О. Spengler, Urfragen. Fragments aus dem Nachlass, Miinchen. Beck 1965.

Ф. Н и ц ш е, Поли. собр. соч., т. IX, М. 1910, стр. XXXI–XXXII.

«Освальд Шпенглер и Закат Европы», сб. статей И.Л. Бердяева, Я. М. Букшпана, Ф. А. Степуна и С. Д. Франка, кн-во «Берег», М. 1922, стр. 121.

В.Н. Лазарев, Освальд Шпенглер и его взгляда на искусство, М

О. Sреnglег, Urfragen…, S. 1.

О. Spengler, Der Untergang ties Abendlandes, Bd.Il, Mimchen, 1922, S.10.

О. Spengler, Der Untergang ties Abendlandes, Bd.Il, Mimchen, 1922, S.172

0. Spengler, Urfragen…, S. 138.

0. Spenler, Der Untergang des Abendlandes, Bd. II, S. 3–4.

0. Spenler, Der Untergang des Abendlandes, Bd. II, S. 263.

И конце жизни Шпенглер несколько пересмотрел свои взгляды на соотношение «жизни» и «духа» и отмежевался от обскурантистских вещаний Л. Клаггеса о смертельной вражде между этими началами: «Клагес называет душу пассивной, дух — активным. Так: но от этого дух еще не становится жизневраждебным» («Urfragen…», S. 174). Но если говорить о «Закате Европы», то от Клагеса Шпенглера отделял скорее здравый смысл — интеллектуальная хватка, — нежели общие тенденции

«Литературоведение». Под ред. В. Ф. Переверзева, Изд. Гос. Акад. худ. наук, М. 1928, стр. 11.

О. Sреnglег, Der Untergang des Abendlandes, Bd. 1, S. 279–280.

T. A dor n o, Minima moralia, Reflexionen aus dem Bescliadigten Leben, Frankf. a. M. 1951, S. 7.

О. Spengler, Der Untergang des Abendlandes, Bd. II, S. 487.

Ср. К. Леонтьев, Восток, Россия и славянство, т. I, М. 1885, стр. 152–158 и далее. Слово «культура» К. Леонтьев употребляет в смысле шпенглеровской «цивилизации».

О. Sрenglег, Der Untergang des Abendlandes, Bd. I, S. 29.

А. Ф. Л о с е в, Очерки античного символизма и мифологии, т. 1, стр 690

Эпигон славянофильского «почвенничества» (ср. шпенглеровские формулы о связи культуры с почвой) Н. Данилевский разработал в своем труде «Россия и Европа» (1869i) доктрину о десяти непроницаемых друг для друга «культурных типах». Сходство Шпенглера с Н. Данилевским в главных ходах мысли бросается в глаза, по генетическая связь недоказуема, ибо немецкий перевод книги Н. Данилевского появился лишь в 1920 году, когда концепция «Заката Европы давно была готова.

Собр. соч. В. С. Соловьева, т. V, СПб. б. г. стр. 123

К. Леонтьев, Восток, Россия и славянство, т. I, стр. 152; ср. всю главу VIII: «О долговечности государств».

См.: М. Гаспаров, Римская литература в современной буржуазной филологии, «Вестник древней истории», 1960, № 4, стр. 160–170..

О. Sреnglег, Der Untergang des Abendlandes, Bd. 1, S. 63

О. Sреnglег, Der Untergang des Abendlandes, Bd. I, S. 61.

К. Леонтьев, Восток, Россия и славянство, т. I, стр. 152;

Там же стр 143-144

О. Шпенглер. Закат Европы. Т.1 М.-Пго 1923 стр. 186-187

Sреnglег, Der Untergang des Abendlandes, Bd. I, S. 131

Тот же самый К. Леонтьев, вводя развернутую физиологическую аллегорию политического процесса, замечает: «…Но спешу сознаться, что я имею здесь претензию на нечто гораздо большее, чем уподобление: я имею претензию предложить нечто вроде гипотезы для социальной… науки» («Восток, Россия и