Александр Балыбердин - Христианство как новая жизнь. Беседы с ищущими Бога

Возможно, кто-то заметит, что гении были всегда, что не мешало основной массе людей оставаться безграмотными, темными и забитыми, считать, что мiр населен драконами, а чуму насылают ведьмы. Что это ответить?

Во-первых, слухи о поголовной безграмотности людей средневековья сильно преувеличены. Так при раскопках на территории Новгорода Великого обнаружено более 1000 берестяных грамот XI—XV веков. Такие же грамоты обнаружены в Старой Руси (45), Торжке (19), Смоленске (15), Пскове (8) и т. д. – всего в 12 городах31. Это свидетельствует о широком распространении письменности, в том числе среди простых горожан.

Во-вторых, драконы действительно существуют – это слово используется в именованиях некоторых видов рептилий и рыб, например, комодского варана. Во-вторых, почему мы убеждены, что все люди средних веков понимали эти фантастические образы буквально? Современная массовая культура кишит черепашками-ниндзя, людьми-пауками, терминаторами, инопланетянами, вампирами, русалками и другими химерами. Если понимать все это буквально, что скажут о нас и нашем времени потомки, раскопав шкаф с фильмами начала XXI века?

Спросите, чем Церковь мешала развитию научного знания, и в ответ тут же прозвучат имена Джордано Бруно и Галилео Галилея, о преследовании которых наш современник узнал из школьного курса истории. Но вряд ли он знает, что Бруно был священником и был осужден не за научные взгляды, а за проповедь религиозного учения, расходившегося с учением католической церкви. В частности, он утверждал, что возмездия за грехи не существует, и души, сотворённые не Богом, а природой, переходят из одного живого существа в другое. Церковный суд в течение шести лет исследовал дело Бруно и в итоге передал его губернатору Рима, по решению которого он был казнен32. Что касается Галилея, то инквизиция, действительно, заставила ученого отречься от учения Коперника, но наказанием ему были несколько месяцев, проведенных под арестом… во дворце своего друга архиепископа Пикколомини в Сиене, после чего Галилей был выслан… в родной город Арчетри33.

Заметим, что казнь Бруно состоялась в 1600 г., а суд над Галилеем – в 1633 г., то есть на рубеже средневековья и нового времени. Суды над ведьмами также нельзя считать типично средневековым явлением или винить в них только инквизицию, так как эти процессы происходили не только в средние века, но и в новое время; не только в католических, но и протестантских странах, на которые не распространялась власть инквизиции. При этом обвинителями на ведьмовских процессах выступали не только религиозные фанатики, но зачастую также гуманистически образованные люди – философы и писатели, профессора, юристы и врачи34.

На территории Германии, где охота на ведьм достигла своего апогея, процессы над ведьмами велись светскими судами на основании принятого в 1532 г. «Уголовно-судебного уложения императора Карла V» (так называемой «Каролины»), статья 58-я которого предоставляла «доброму и разумному судье» самому решать, применять ли при допросе пытки и какие? Одним из первых, кто заклеймил это судейское безумие был иезуит Фридрих Шпее фон Лангенфельд в трактате 1631 г. «Предостережение судьям или о ведовских процессах», в котором он писал: «Пожелай я испытать вас, а затем вы меня – в колдунах оказались бы мы все»35.

Но даже эту страшную страницу истории в «просвещенном» XX веке затмили беззакония фашистов и сталинские репрессии, которые унесли миллионы жизней, и бомбардировки американцами японских Хиросимы и Нагасаки, в которых за два дня 6 и 9 августа 1945 г. погибло от 150 до 250 тысяч мирных жителей. Это позволило польскому писателю Станиславу Ежи Лецу (1909—1964) заметить: «У каждого века есть свое средневековье»36.

Приведенные нами примеры показывают, что, в действительности, средние века были не такими мрачными и темными, как пытались представить их некоторые деятели Эпохи просвещения, и какими привыкли считать их многие наши современники. Как и любая другая эпоха, они вместили в себя прекрасное и ужасное, великое и ничтожное, вечное и преходящее, светлое и мрачное. Вопрос лишь в том, что было источником света и причиной мрака, время от времени охватывавшего целые народы?

Напугав общество мифом о «мрачном средневековье», деятели Просвещения поспешили ответить на заданные выше вопросы по-своему. Для этого им пришлось не только предложить обществу новые слова и понятия (например, понятие «культура», о котором шла речь выше), но также наполнить новым содержанием старые слова и понятия, рожденные христианским мiром.

Одним из таких «старых» слов было слово «разум», которому в церковно-славянском тексте Библии соответствует слово «смысл». Сравните: «И дал Бог Соломону мудрость и весьма великий разум, и обширный ум, как песок на берегу моря» и «И даде Господь смысл и мудрость Соломону много зело и широту сердца яко песок иже при мори» (3 Цар. 4, 29).

Это характерное для Церкви и средневекового общества понимание «разума» является наследием греческой философии, представители которой, например, Платон (428—347 гг. до Р.Х.), размышляя над мысленными способностями души, разделяли ум (νους – нус) и рассудок (διάνοια – дианойя). Греки высоко ценили «беззвучную беседу души с самой собой»37 – дианойю, то есть способность души путем рассуждений и доказательств выработать мнение (докса). Но полагали, что дианойя не исчерпывает всех способностей ума (нуса), поскольку ум (нус) может получить истинное знание и другим путем – свыше, например, с помощью созерцания, интуиции. Поскольку полученное путем дианойи мнение может быть не только верным, но и ошибочным, то, по мнению греков, дианойя является низшей формой познания, с помощью которой человек может постигать только земной, временный и конечный мiр. Знания об Истине и «свышнем мире» даются свыше – в виде откровения или озарения. Эта способность интуитивного постижения Истины принадлежит не дианоий, которая сама является лишь одной из способностей ума (нуса), но самому уму (нусу). Поэтому при всем уважении к дианойи греческие философы считали ее низшей формой мышления38 и не считали ушлость и расчетливость признаками большого ума.

Необходимо заметить, что в латинском языке для обозначения ума и рассудка также существуют разные слова: ум обозначен словом sapientia, которое также означает «благоразумие, мудрость, знание», а рассудок – словом ratio – «расчет, выгода, интерес». Поэтому в латинском тексте Библии, упоминающем о мудрости царя Соломона слову «мудрость» соответствует не ratio, а sapientia:

– «И дал Бог Соломону мудрость и весьма великий разум» – «Dedit quoque Deus sapientiam Salomoni et prudentiam multam nimis»;

– «И была мудрость Соломона выше мудрости всех сынов востока и всей мудрости Египтян» – «Et praecedebat sapientia Salomonis sapientiam omnium Orientalium et Aegyptiorum»;

– «Он был мудрее всех людей» – «Еt erat sapientior cunctis hominibus» (3 Царств, 4, 29—31).

Именно латинское слово sapientia (ум) было использовано учеными для естественнонаучной классификации одаренного разумом человека – Нomo Sapiens, которое обычно переводится как «Человек Разумный». Однако, принимая во внимание сказанное выше, Homo Sapiens корректнее было бы перевести, как «Человек Благоразумный (Мудрый)». Думается, что с этим новым переводом согласились бы не только античные философы и христианские богословы, но и многие наши современники.

Но далеко не все. Потому что с каждым годом все чаще приходится слышать: «Если ты такой умный, то почему такой бедный?». Как будто признаками большого ума являются не способность человека к познанию Истины, а ушлость и расчетливость, а сам человек принадлежит совсем к другому роду – Homo Rationabilis или «Человек Рациональный».

Думается, что античные и средневековые философы отнеслись бы к этому философски, заметив, что этот вопрос не нов, и им самим не раз приходилось слышать его от торговцев на рынках, внезапно разбогатевших нуворишей или зарвавшейся знати. Но без обид. Потому что человек, задающий этот вопрос, сам выдает свою неразвитость, ставя рассудок (дианойя, ratio) – низшую форму сознания на место высшей формы сознания – разума (нус, sapencia), занятого поиском не денег, а Истины.

В высшей степени примечательно, что с особой настойчивостью этот вопрос зазвучал после Эпохи Просвещения, когда в результате буржуазно-демократических революций в Нидерландах (1568—1648), Англии (1640—1688), Франции (1789—1793) и борьбы американских колоний за независимость от Англии (1776—1783) к власти в этих странах пришло «третье сословие»39, терзавшееся именно этим вопросом. А как же ему было не думать о деньгах, когда, в отличие от дворянства и духовенства, третье сословие (буржуазия) платило налоги и должно было ежедневно думать о деньгах и, конечно, о власти и положении в обществе.