Японские средневековые сказания Сборник - Хёрай. Японские сказания о вещах не совсем обычных

— Эй ты! Видел я таких священников! Похоже, ты человек похуже, чем я сам. Бывает, что и я убиваю людей, но мне и в голову не придет расхаживать с чьей-то головой, привязанной к моему рукаву. Так что, господин священник, полагаю, мы с Вами одного поля ягоды, и должен сказать, что восхищаюсь Вами. Неплохо, если бы это страшилище теперь послужило и мне. Я буду пугать им людей. Может, ты ее продашь? Возьми мою одежду вместо своего коромо, а за саму голову я дам пять золотых рё.

Квайриё ответил:

— Ну что ж, я дам тебе то, что ты просишь, но должен тебе сообщить, что это не голова человека. Это голова демона. Поэтому, если ты ее купишь, а потом будешь иметь какие-нибудь неприятности, вспомни, что я тебя предупреждал.

— Какого веселого священника я встретил! — воскликнул разбойник. — Ты прикончил человека, да еще и шутишь по этому поводу! Но теперь прославлюсь и я. Вот моя одежда, вот деньги. Давай сюда голову! Хватит шутить!

— Что ж, возьми, — сказал Квайриё. — Но я не шутил. Единственный веселый момент, если он действительно веселый, заключается в том, что ты довольно большой дурень, потому что платишь приличные деньги за голову демона.

И священник, громко смеясь, пошел своей дорогой.

А разбойник, получив то, что хотел, действительно какое-то время пугал людей на большой дороге. Но достигнув окрестностей Сувы, он узнал подлинную историю головы и понял, что тот священник не шутил, когда предупреждал о возможных последствиях. Опасаясь того, что дух Рокуро-Куби может досадить ему, грабитель решил отнести голову в то самое место, откуда она была взята, и там похоронить вместе с телом, С большим трудом он разыскал дорогу к затерянной в горах провинции Кай соломенной лачуге. Она оказалась пуста и заброшена. Вокруг поднялась высокая трава, в которой затерялись все следы обезглавленного тела. Ничего не найдя, разбойник решил похоронить здесь хотя бы одну только голову, что он и сделал, выкопав могилу в роще, позади хижины. Сверху он поставил большой камень и затем прочел молитву, в надежде, что дух демона теперь успокоится.

А этот камень, известный как «Могильный Камень Рокуро-Куби», можно разыскать и сегодня (по крайней мере, так утверждают сказители древних легенд).

В Вакегори, одном из районов провинции Ийо, растет очень древнее и знаменитое вишневое дерево. Как у каждого замечательного существа, предмета или явления есть свое имя, так и у него оно тоже есть: Йу-Року-Сакура, что означает: «Вишневое дерево, цветущее на шестнадцатый день». Так оно названо потому, что расцветает каждый год именно в этот день первого месяца по старому лунному календарю. И только в этот день, несмотря на то, что он приходится на Пору Больших Холодов; другие вишневые деревья, согласно своей природе, ждут весны, не рискуя покрыться бело-розовым туманом раньше времени. Но Йу-Року-Сакура само выбирает свой срок потому, что это не обычное дерево. Чужая жизнь стала его жизнью. В нем душа человека. Он был самураем, и вишня росла у него в саду и цвела весной — в обычное время, положенное ей. Он играл под тем деревом еще ребенком и знал, что тут играли и его родители, и родители родителей, и их предки. Уже значительно более ста лет к цветущим ветвям из года в год весной привязывали яркие полоски цветной бумаги. На них иероглифы стихами возносили хвалу богам, пробуждающейся природе и весеннему солнцу. Сам он вырос, состарился и пережил всех своих детей. Единственное, что оставалось дорогим для него в этом мире, было вишневое дерево. И о ужас! Летом очередного года из цепи его долгих лет сакура начала засыхать и умерла.

От горя старый человек заболел и приготовился уйти туда, откуда нет возврата. Добрые соседи нашли для нега молодое и красивое вишневое дерево и посадили его в саду старика, надеясь таким образом его утешить. Он поблагодарил их и притворился, что очень рад этому. Но в действительности его сердце было наполнено болью, потому что он любил старое дерево так сильно, что ничем нельзя было возместить его утрату.

Но вот как — то раз к нему пришла счастливая мысль: он понял, каким путем может быть оживлено погибшее дерево. Это произошло на шестнадцатый день первой луны.

Один он вышел в сад, поклонился сухому стволу и сказал: — Умоляю тебя, снизойди до моей просьбы, начни расцветать снова. Я хочу умереть вместо тебя. Возьми мою жизнь.

Затем он расстелил под этим деревом белое покрывало, сел в ритуальную позу и исполнил харакири по обряду самураев[35].

Тело его умерло, а дух вселился в дерево, и оно расцвело в тот же самый час.

Оно продолжает расцветать каждый год, на шестнадцатый день первого лунного месяца, в сезон снегов.

В эпоху Буммей[36] на службе у Хатакеямы Йосимунэ, владетеля Ното, находился на службе молодой самурай по имени Томотада. Родом он был из Эчизена, но еще в детстве его взяли пажом во дворец даймиё Ното. Здесь он постиг науки и воинское искусство под руководством самого высокородного господина. Будучи прилежным учеником, Томотада ни разу не дал повода для гнева или огорчения своим учителям. А его дружелюбный характер и красивая внешность в сочетании с обаятельным обхождением завоевали любовь и уважение товарищей-самураев.

Когда Томотаде было уже около двадцати лет, его послали с поручением к Хосокаве Мосомото — Великому Даймиё Киото, родственнику Хатакеямы Йосимунэ. Путешествие выпало на самый холодный период зимы. Земля лежала покрытая снегом такой глубины, что, несмотря на то, что под самураем был конь необыкновенной мощи, приходилось передвигаться очень медленно. Дорога, по которой он следовал, проходила через гористую местность. Поселения здесь находились далеко друг от друга и встречались нечасто. Первый день пути, хотя и выдался довольно трудным, прошел без неприятностей. Но на второй день, проскакав много часов без передышки, Томотада с досадой понял, что сможет добраться до предназначенного для ночлега постоялого двора не иначе, как поздней ночью. Его конь начал проявлять признаки утомления и перешел на шаг. Между тем, погода ухудшилась. Подул сильный ветер, надвинулись тучи и повалил снег. Начиналась буря. В этот решающий момент, к счастью для себя, самурай заметил на холме, слева от дороги, три чернеющих дерева, похожие на ивы. Он пригляделся: внизу виднелась соломенная кровля одинокого дома. Но проехать верхом в том направлении не удалось. Пришлось спешиться и вести уставшее животное под уздцы. Добравшись до жилища, Томотада громко постучал в плотно закрытые ворота. Их открыла старая женщина. Она увидела облепленного снегом путника и воскликнула с состраданием:

— Ах, какое несчастье! Молодой человек благородного происхождения и путешествует один, да еще в такую погоду! Удостойте чести войти, молодой господин, А Вашего коня мы отведем в сарай с той стороны дома. Там ему будет тепло, Вы не беспокойтесь.

Томотада поблагодарил и вошел в крестьянскую хижину. В главной комнате в очаге горели стволы бамбука. Около огня сидели и грелись очень пожилой мужчина и девушка. Увидев вошедшего, они встали, вежливо поклонились и пригласили его к огню. Женщина стала готовить пищу для путешественника, а мужчина принялся подогревать сакэ[37]. Время от времени они задавали молодому человеку бесхитростные вопросы о дороге, о постоялом дворе, где ему пришлось провести прошлую ночь, и тому подобном. Между тем, девушка скрылась за ширмами, отделяющими другую комнату. К своему большому удивлению, Томотада успел заметить, что она чрезвычайно хороша собой, несмотря на весьма поношенную одежду и на сбившиеся в беспорядке длинные волосы. Странно было встретить такую красавицу в заброшенном и нищем доме. Его размышления прервал голос старика:

— Благородный господин, следующее жилье очень далеко отсюда. Ветер со снегом усиливается, и дорогу совсем замело. Поэтому снова пускаться в путь сегодня не стоит. Это очень опасно — можно заблудиться в горах и замерзнуть. А эта лачуга, хоть она и не достойна Вашего присутствия, так как в ней нет привычных для Вас удобств, сможет предложить Вам кров и тепло. Оставайтесь у нас до следующего утра. Да и конь Ваш устал. Пусть он отдохнет хорошенько, а мы его накормим.

Томотада принял это радушное предложение, втайне радуясь возможности подольше полюбоваться на молодую особу.

Наконец старая женщина поставила перед ним незатейливую, но обильную еду, а из-за перегородки вышла девушка, чтобы поднести ему вина. Она успела привести себя в порядок: переодеться в грубую, но чистую одежду из домашней пряжи и искусно причесать и заколоть свои блестящие вьющиеся волосы. Когда девушка наклонилась, чтобы наполнить его чашку, Томотада застыл, изумленный необычной грациозностью ее движений. Такого изящества и красоты он не встречал даже среди придворных дам. Тем более было странно слышать извинения старика, который запричитал: