Как натаскать вашу собаку по философии и разложить по полочкам основные идеи и понятия этой науки - Энтони Макгоуэн

мыльный пузырь, что-то, в чем так сочетается единство, разнообразие и гармония, которые, как предполагается, должно сочетать искусство? Каждый мыльный пузырь идеален, при этом каждый совершенно уникален. И разве они не радуют нас? Кто не улыбнется, когда пузырь растет, и не вздохнет, когда он лопается? Поэтому, может быть, это как раз то, что нам нужно. Мы хотим, чтобы кто-то узрел…

– Узрел?

– …хорошо, видел нас, мы хотим, чтобы они улыбнулись и потом вздохнули.

– Тони?

– А?

– Вся эта штуковина насчет мыльных пузырей… Мне от этого не легче.

– Тогда еще последняя попытка. Как я уже сказал, я не считаю, что имеет смысл говорить, будто наши жизни имеют смысл. Мы имеем ценность, которая измеряется, по-моему, тем, насколько нас любят и насколько мы заслуживаем этой любви. А тебя, маленький пес, очень любят, и эта любовь заслужена тем, сколько любви ты дал нам.

– Если бы собаки могли краснеть, я бы покраснел.

– Но есть еще одна вещь. Помнишь telos, цель, которую Аристотель считает конечной причиной?

– Я немного отвлекся на Аристотеле, но да, смутно.

– Самое великое в том, чтобы быть человеком, э-э, то есть разумным, – что мы можем выбирать нашу цель, решать, почему мы здесь и что нам следует делать с нашей жизнью. Это довольно близко к точке зрения экзистенциалистов, представленной Жаном Полем Сартром в книге «Бытие и ничто. Опыт феноменологической онтологии» (1943). Когда речь идет о таком объекте, как, например, стул или молоток, говорит Сартр, идея объекта предшествует его существованию. Он формулирует это следующим образом: сущность предшествует существованию. Что касается нас, разумных существ, – людей и умных маленьких собак, – то существование предшествует сущности. Мы способны и обязаны решать, какими нам быть.

Позиция Сартра стала непосредственной реакцией на детерминизм Спинозы. По мнению Спинозы, если ты помнишь, Вселенная представляет собой непреодолимую определяющую силу и самое большее, на что нам можно надеяться, – понимать ее и молча соглашаться. Спиноза считает, что способ избежать человеческого рабства заключается в понимании природы наших цепей. Если дать более приятную интерпретацию, нам необходимо понять, что мы – серфингисты, и лучший способ жить – двигаться вместе с волной, стать единым целым с ее величественной, безличной, безразличной энергией. Но Сартр говорит, что быть человеком – значит не скользить по волнам, а решить встать посреди бурунов, бороться с ними, а затем выбраться, даже по направлению к водовороту.

– По направлению, правда?

– О, извини. С этими разговорами о смысле жизни начнешь путать слова. Но, думаю, в этом что-то есть. Мы должны выбирать нашу цель, а поскольку, как говорил Аристотель, человек – социальное животное, это должна быть цель, которую мы можем обосновать и защищать, такая, которая позволит сделать мир немного лучше, или, черт возьми, намного лучше. Есть незначительные дела, с которыми мы можем хорошо справиться, защитив от опасности и сделав счастливыми тех, кого мы любим, или, по крайней мере, не подвергая их опасности и не принося им горя, если наши способности этим ограничиваются. И есть серьезные дела, с которыми нам не удастся справиться, но тогда мы можем попытаться снова, и…

– Потерпим еще большую неудачу.

– Ты это сказал, приятель.

А потом Монти увидел, куда мы пришли, и начал сопротивляться, но слабо, в своей специальной сумке. Я успокоил его, насколько смог, и мы вошли в ветлечебницу.

Я переговорил с молодой женщиной в регистратуре, и она попросила меня сесть и подождать. Я достал Монти из его сумки, и он тихо сидел у меня на коленях, немного дрожа. Свет был слишком ярким, поэтому я положил руку на мордочку Монти, сказал несколько слов и почувствовал, как он закрыл глаза под моей ладонью.

В приемной сидели старик с ободранной кошкой в корзине и отец с дочкой, у которых было какое-то животное в коробке из-под обуви с проделанными отверстиями. Я улыбнулся девочке, и она, болтая ногами, улыбнулась в ответ. Не думаю, что с ее хомяком, или кто бы ни был в коробке, было что-то серьезное.

А потом пришла наша очередь.

Ветеринаром была маленькая темноволосая женщина по имени Весна, откуда-то из Балканских стран.

– Можно мне остаться? – спросил я.

– Лучше не надо, – ответила она. – Приходите потом, когда все будет сделано.

Я ушел и сел на скамейке в парке, куда столько раз приводил Монти на недолгие прогулки в те дни, когда погода была слишком плохой, чтобы идти далеко в поля, или когда я был занят. Прямо через дорогу находилось необычное старомодное пожарное депо, а пожарные команды на улице мыли машины. Когда дети были маленькими, им очень нравилось депо, и я, ради их удовольствия, приводил их поздороваться с пожарными, которые иногда разрешали им посидеть в кабине, надев на головы слишком большие желтые каски. Сидя в парке, я думал о прошедших годах, о том, как Монти вошел в нашу семью, и, поскольку по глупости я вышел из дома без носового платка, мне пришлось вытирать слезящиеся глаза и нос манжетами.

Прошло несколько часов, и я вернулся в ветлечебницу.

– Он готов?

– Кто?..

– Монти, мальтийская болонка.

Регистратор, молодая женщина с добрыми глазами, кивнула и мягко улыбнулась. Я прошел к задней двери.

Вдоль стен шли ряды клеток. Я увидел выглядевшую оглушенной морскую свинку и подумал, не принадлежит ли она той девочке. Монти лежал на боку на столе.

– Можно его забрать?

И тогда Монти, услышав мой голос, слабо застучал хвостом и оглянулся на меня.

Десять минут спустя я уже нес его домой.

– Ты же не позволил людям по-настоящему думать, что со мной, ну, знаешь, все кончено, правда?

– Может быть. От меня не зависит, что люди думают.

– Ты – плохой человек. Ты должен отвечать за свои поступки.

– Не думаю, что ты знаешь, насколько травмирующим это было для меня. Ты хотя бы представляешь, сколько стоит операция?

– Это всего лишь деньги. Ты должен относиться к этому философски.

– Я не вполне серьезно. Ветеринар сказала, что это серьезная операция. И особенно в твоем возрасте…

– Эй!

– Я просто рассказываю, что она сказала. В твоем возрасте всегда есть вероятность, что ты просто не проснешься. Вот почему нам пришлось так долго и тяжело обдумывать это. Но ветеринар сказала, что все прошло хорошо. Очень скоро ты будешь бегать и прыгать. Но сначала тебе нужен покой. Пусть заживут швы. У нас будет много времени для бесед.

– Не могу дождаться!

А потом мы пришли домой, и вокруг