Георгий Бабат - Магнетрон

— Я вспомнил, как уговаривал своих ребят, когда работал комсомольским организатором, — ответил Веснин. — Вызову, объясню задание и обязательно прибавлю: «Смотри не подкачай, я ведь потому тебе это поручаю, что очень на тебя надеюсь. Знаю, не подведешь». И таких надежных у меня было одиннадцать человек, вся моя организация. Но говорил это каждому в отдельности и по секрету.

Муравейский поднес часы к уху и еще раз взглянул на циферблат.

До конца рабочего дня оставалось еще целых двенадцать минут. Михаилу Григорьевичу уже не хотелось сейчас приниматься за какое-либо серьезное дело. Поворачивая то направо, то налево вращающееся кресло, он с удовольствием слушал Веснина.

Веснин, все более распаляясь, рассказывал Муравейскому о магнетроне двухразрезном, о том, как ему пришла идея разрезать анод на четыре части. Он достал свою записную книжку, показал схемы, которые успел набросать в поезде.

— Угу, — листая блокнот, глубокомысленно изрек старший инженер бригады. — Вы, значит, утверждаете, что до сих пор анод в магнетроне резали только на две части? Угу… А вы предлагаете резать на четыре… Что? Можно и на шесть? Ах, и на восемь, оказывается, возможно… Ну-с, а на нечетное число… скажем, на пять частей?

— Это надо еще продумать, — смутился Веснин. — О нечетном числе разрезов я еще не думал, но полагаю, что возможно… Только будет невыгодный вид колебаний.

— Угу… Так, так. А почему, собственно говоря, именно наша бригада должна заниматься этим генератором? Мы ведь схемники, а не вакуумщики.

— Миша, ведь это вполне в наших силах — построить такой генератор сантиметровых волн.

— А бригаде генераторных ламп, по-вашему, не под силу? Им, как говорится, и карты в руки.

— Михаил Григорьевич, мне кажется, вы не представляете себе всех перспектив этого дела. Если б удалось достичь большой мощности, если мы создадим концентрированный луч энергии… На всем заводе никто не занимается сантиметровыми волнами. Кому-то надо начинать!

Он листал перед Муравейским свою записную книжку, заполненную схемами, формулами…

Муравейскому было известно, что несколько месяцев назад в бригаде генераторных ламп под руководством инженера Цветовского сделали по специальному заказу Военно-электротехнической академии несколько магнетронов. Какие это были магнетроны, какова была их конструкция и назначение, Михаил Григорьевич не ведал. Но, упомянув о бригаде генераторных ламп, он был, по существу, прав. Однако упомянул он об этой бригаде нечаянно, подчиняясь своему первому порыву — во что бы то ни стало отпихнуться от дела, которое ему навязывали сверх его прямых служебных обязанностей. Но противодействие Муравейского не было длительным.

«С какой стати я подарю хорошую идею чужой бригаде? — размышлял он. — Веснин, не требуя ничего, отдает всего себя. И если он, все-таки, в конце концов, сделает какой-нибудь новый магнетрон, что я на этом деле потеряю? А выиграть тут можно».

И Муравейский произнес нараспев:

— Цэ трэба розжуваты… розжуваты… Это надо разжевать.

Зазвенел сигнал окончания работы. Муравейский вскочил:

— Сегодня, Володя, я, к сожалению, не имею возможности продолжать разговор. Мне предстоит экстренное совещание. Договоримся завтра.

Напевая «В движенье мельник должен быть, в движенье…» Михаил Григорьевич убежал из лаборатории.

Муравейский сказал Веснину правду: он действительно спешил на совещание. Оно должно было состояться на дому у Терентия Спиридоновича Сельдерихина — директора вновь открывающегося магазина «Гастроном № 1». Сельдерихин решил сделать подведомственный ему «Гастроном» одним из лучших магазинов Ленинграда.

Сегодняшнее совещание было уже четвертым или пятым, в котором участвовал Михаил Григорьевич. Первое совещание под председательством Сельдерихина произошло больше месяца назад.

Товарищ Сельдерихин — рыхлый, бледный толстяк с добрыми светло-синими глазами — имел слабость к материям возвышенным.

— Покупатель, войдя в магазин, должен отдыхать душой и телом, — подперев ладонью щеку, тонким, бабьим голосом проповедовал он Муравейскому и небритому юнцу Васе — студенту Вхутеина (бывшей Академии художеств) по отделению станковой живописи.

Сельдерихин настолько увлек идеями фруктово-ягодных панно будущего мастера кисти, что Вася Светлицкий расписал все стенды и прилавки скорее за честь поставить всюду свою фамилию, чем за ту умеренную оплату, которую предложил ему Терентий Спиридонович. В своем увлечении первой самостоятельной работой Светлицкий, не требуя особой доплаты, за ту же цену создал проект витрины для огромного окна, выходящего на Невский проспект. Он предложил поставить здесь карусель. На литых бронзовых платформах карусели должны были плавно вращаться сыры, колбасы, фрукты и вина.

Но ни Сельдерихин, ни художник — автор проекта — не могли сами технически оформить свои творческие замыслы. И Сельдерихин решил пригласить в помощь художнику какого-нибудь инженера-конструктора. Как раз в те дни Муравейский вернулся с берегов Черного моря, где проводил свой отпуск.

В Ленинград Михаил Григорьевич привез традиционные реликвии: кисть страшного на вид и нестерпимо кислого на вкус винограда, а также несколько недозрелых персиков, мохнатых и твердых, как теннисные мячи. Помимо этих вещественных доказательств щедрости юга, он привез самшитовую тросточку, на которой был выжжен лозунг: Помни нас, не забывай Кавказ.

— От всех прочих пород дерева самшит, как известно, отличается способностью тонуть в воде, — докладывал по приезде Муравейский знакомым студентам Высшего художественно-технического института. — Кошелек же мой этой способностью, увы, уже не обладает. Легкий кошелек, джентльмены, — это тяжелая ноша.

Предприимчивый инженер-электрик время от времени претворял творческие замыслы будущих декораторов и монументалистов в хорошо оплачиваемые конструкции. На этот раз знакомые студенты-декораторы посоветовали Муравейскому обратиться к одному из представителей факультета станковой живописи. Так произошло пересечение путей бескорыстного Васи и Михаила Григорьевича, жаждавшего, по его собственному признанию, «припасть несытыми губами к не замутненному еще роднику».

Васю Светлицкого интересовали цветовая гамма, эффекты, светосочетания бронзы и стекла и прочие красоты. Все трудности технического оформления витрины легли на плечи Михаила Григорьевича. Сельдерихин выписал аванс, и Муравейский развил энергичную деятельность.

Надо было выполнить рабочие чертежи карусели, сделать модели для отливок. Заказ на стальные валы для карусели Муравейский решил, по личной договоренности со знакомым мастером, сдать в ремонтный цех на завод, где протекала его основная работа. Потом надо было еще спроектировать и построить передачу от электродвигателя к платформам. Работа оказалась куда более трудоемкой, чем это первоначально предполагал Муравейский. Сельдерихин денег даром не платил никому. Говорить приветливые слова и делать многообещающие намеки — это он умел.

Михаил Григорьевич злился на себя за то, что так легко попался на такую простую приманку. Было обидно, что Сельдерихин, этот добродушный толстячок в чесучовой косоворотке, подпоясанный крученым шнурком с кистями, оказался умнее человека с высшим образованием, старшего инженера, начальника бригады.

Но хотя «длинных рублей» от оформления витрины уже не предвиделось, Муравейскому жаль было бросить работу, в которую он вложил столько остроумия и настоящей инженерной выдумки. Хотелось только как можно скорее разделаться с этим малодоходным предприятием. Вот почему в последние дни старший инженер бригады промышленной электроники покидал лабораторию, едва заслышав звонок. Он спешил в «Гастроном № 1» и там работал до полуночи.

Еще долго спустя после ухода Муравейского Веснин оставался в кабинете-аквариуме. В разговоре с Муравейским ему пришло на ум несколько новых идей. С ним уже не раз случалось, когда он, не записав сразу того, что думал, не мог потом воплотить неясный образ в четкие, конкретные понятия. Ему казалось, что, если теперь встать, выйти из комнаты, мысль раздробится, расплещется.

Он раскрыл тетрадь и задумался.

Его отвлек стук в дверь. За стеклом двери стояли Наташа и Валя.

— Войдите, — не слишком приветливо пригласил Веснин.

— Михаил Григорьевич велел нам сегодня и завтра проектировать сопротивление для установки срока службы, а мы уже кончили, — сказала Наташа.

— Вот эскиз. — Валя положила чертеж на стол.