Юрий Гейко - Как обманывают автомобилистов. Покупка, кредитование, страхование, ГИБДД, ГТО

– Да нет, Юрок, сон разгоняю.

Теперь я понимаю, что шли мы тогда процентов на 60–70 от возможностей машины. Обычный частник использует их процентов на 10–15, таксист – на 20–30, лихач – на 30–40, не больше.

Та грань, за которой кончается повиновение машины, – это 100 процентов ее возможностей. Вообще-то это грань между жизнью и смертью. Ближе всех к ней подбираются, как вы понимаете, чемпионы. И конечно же, не на улицах городов, не на шоссе, а на специальных перекрытых от движения трассах.

Лишь однажды мне посчастливилось оказаться к этой грани близко-близко и навсегда опалить душу счастьем приближения к Абсолюту – несколько скоростных участков я проехал на тренировке с Иваном Ивановичем Астафьевым, заслуженным мастером спорта, многократным чемпионом раллийных и кольцевых трасс, участником супермарафонов века: «Лондон – Мехико», «Лондон – Сидней». Светлая ему память!..

Но ни в одной моей книге вы не найдете описания этого случая – здесь я беспомощен.

Поверьте, автомобиль – мощнейший источник наслаждения в человеческой жизни, стоящий (для меня по крайней мере) на третьем месте после Царя наслаждений – секса с любимой. На первом месте счастье, когда встаешь в полночь-заполночь, а то и под утро из-за стола, а на столе остается такое!.. Такое!!!

Это счастье от творчества.

И это был уже «мустанг»!

Если в МАМИ я пошел случайно (ткнул наугад карандашом в список московских вузов), то после Еревана заболел автомобилями, автоспортом и, отслужив два офицерских года начальником автослужбы ракетной площадки в Казахстане, пришел проситься на АЗЛК испытателем, не обращая внимания на самый маленький для той поры инженерный оклад – 95 рублей.

Так в моей жизни появилась и прочно в нее вошла первая составляющая – автомобиль.

Десять лет, работая инженером-испытателем АЗЛК, я мотался по стране на не совсем серийных «Москвичах» со словом на госномерах «проба». В году пару месяцев меня дома не было. Частью из-за этого рухнул мой первый брак.

И одновременно, по вечерам, по ночам, не каждый день, но много-много лет я писал свои дневники, стихи, рассказы. И из-за этого тоже рухнул мой первый брак.

Зато случился второй.

Вторая составляющая – слово – впервые проклюнулась в 1956 году, в военном авиагарнизоне на краю Пскова, в Крестах: на восьмой день рождения мне кто-то подарил «сталинский» красный альбом с золотыми вензелями, тиснением и грозной надписью «АЛЬБОМ ДЛЯ СТИХОВ». И я не посмел писать туда ничего другого: пришлось начать писать стихи. И я начал, в духе своего времени и воспитания:

А через пару лет я уже вкусил сладость славы, прочитав что-то со сцены псковского Дома пионеров.

Но это был еще не «мустанг» – стихи пишут многие. Это была подготовка к тому, чтобы его увидеть.

Читал я, правда, запоем, во вред урокам, наперекор запретам отца, украдкой, иногда даже с фонариком под одеялом.

Но и это был не «мустанг», а опять же подготовка к нему – запоем читают тоже многие.

Отцу я благодарен безмерно за то, что он с третьего класса заставил меня вести дневник. Да, я вел его из-под палки, вымучивал мысли, иногда увлекаясь и получая удовольствие. Больше писал не для себя, а для отца, но – видеть в событиях больше, чем прежде, зная, что вечером придется их описывать, но – думать над увиденным, отделять главное от неглавного, но – подбирать, взвешивать слова – все же приходилось.

Ведение дневника считаю совершенно необходимым для любого человека, стремящегося к совершенству, а уж для того, кто хочет складно излагать свои мысли на бумаге!..

И это был второй «мустанг».

Третий «мустанг» – и тоже литературный – хотел проскакать мимо меня первого сентября 1964 года. В девятый класс московской 101-й школы вошла наша новая учительница литературы и русского – Софья Филипповна Иванова.

И я влюбился в нее!

Черный тяжелый пучок на затылке, гордая осанка тонкого, девичьего тела, чуть насмешливый взгляд, резкий, высокий голос и – как же она умела с нами разговаривать! Как интересно и страстно рассказывала она о классиках – они оживали для нас, и уже совсем по-другому мы глотали, впитывали их строки, мысли. Отчего возникали и свои строки, свои мысли. А как она читала «Евгения Онегина» – мурашки по коже бегали. И какие же потрясающе нестандартные темы сочинений она давала!

Естественно, что мне изо всех сил захотелось ее удивить, обратить на себя внимание: однажды домашнее сочинение я написал в стиле русской былины, в стихах. И она прочитала его классу. Да как прочитала! Я влюбился в нее еще больше.

Она наверняка видела это и отвечала «взаимностью» – выделяла меня, советовала и приносила мне книги, которые навсегда определили мои вкусы: Паустовский, Куприн, Тургенев, Пушкин, конечно же, Байрон в переводах Пастернака, Бунин, Драйзер, Ремарк…

Она научила меня ощущать слово, потому что оно имеет вес, цвет, запах, слово может быть невесомым и тяжелым, скользким и шероховатым, теплым, горячим и холодным.

Причем одно и то же слово в окружении разных слов разное. Я научился наслаждаться неожиданной мыслью, сильным образом. Таким, например: «Вера – это прыжок с закрытыми глазами в объятия Господа». Научился слышать поэзию прозы в таких, например, фразах, как у Паустовского: «Пахло мокрыми заборами и укропом». Или – у Ремарка о любимой женщине, выходящей из моря: «С ее плеч стекал мокрый блеск».

И с помощью своей учительницы литературы я оседлал литературного «мустанга». Исписав за двадцать лет горы бумаги, накопив папку отказов редакций, в тридцать два года я пробил наконец ту «великую редакторскую стену», которая встает перед каждым пишущим, и начал много и легко печататься.

И именно в это время, в 1980 году, мне навстречу устремился третий «мустанг» – 25-летняя и тоже разведенная актриса Марина Дюжева…

Но я был готов к этой встрече – увидел и «взлетел в седло» в мгновение ока…

И я не просто «удерживаюсь в седле» – слившись в единое целое, мы летим по жизни вместе уже тридцать лет.

Итак, книга третья…

Нас, автомобилистов, в нашей стране около 50 миллионов – каждый третий.

Нас, автомобилистов, в нашей стране обманывают многие.

С нас дерут три шкуры инспекторы ДПС на дорогах. Причем не обидно заплатить государству штраф, когда за дело, когда нарушил. Но все больше и больше разрастается «раковая опухоль» под названием «милицейские разводки» – когда из невиновных водителей инспекторы делают виноватых. Выполняют план и набивают свои карманы.

Нам недоплачивают вдвое, а то и втрое страховые компании за ущерб в ДТП, они повышают базовые тарифы.

Нас грабят автосервисы, впаривая ненужные нам услуги, завышая объемы работ и не делая добросовестно даже то, что нами оплачено.

Нас грабят дорожники, грязью, ямами и ухабами изнашивая наши автомобили в два-три раза быстрее, чем им положено изнашиваться.

Власть закрыла от нас фантастически разнообразный автомобильный мир таможенными заборами, сужая наш выбор до вчерашнего дня мирового автопрома, чья продукция СОБИРАЕТСЯ на территории России.

Наш сегодняшний автовыбор простирается от этого вчерашнего дня мирового автопрома до поза-позавчерашнего дня (относительно мирового) автопрома отечественного.

Производители-сборщики «отечественно-совместного» автопрома при таких пошлинах, а значит, отсутствии конкуренции, могут безнаказанно завышать цены.

Вторая нефтедобывающая страна мира ежедневно грабит своих граждан одними из самых высоких в мире ценами на топливо.

И т. п., и т. д.

Почему такое возможно?

Говорят, русский мужик долго запрягает… Мы, владельцы автомобилей, заменяем для власти тот «мидл-класс» российский, который она все никак не может создать и который является в любой стране становым хребтом экономики, а потому – главным налогоплательщиком. Вот с нас, автомобилистов, и тянут…

Наша власть повела автомобильную Россию по самому быстрому, самому легкому, самому социально «невзрывоопасному» пути насыщения автомобильного спроса – создания на территории России «совместных» автопредприятий. Такой путь предполагает с годами, со временем, их «локализацию», то есть превращение «отверточной» сборки силами собственной промышленности в «полноразмерные» производства, выпускающие ВСЕ компоненты автомобиля. Но… кроме аккумуляторов, ковриков, простейших пластмассовых штамповок и немногого другого, необходимого качества остальных комплектующих отечественная промышленность обеспечить пока не в состоянии.

Второй недостаток такого пути – ни одна автомобильная фирма мира не даст под отверточную сборку новейшую модель автомобиля: всегда это будет ее вчерашний день.

Третий недостаток – львиная доля финансовых потоков такого производства не остается в России, а утекает за ее границы, сохраняя ТАМ рабочие места и улучшая жизнь ИХ рабочих.