Анатолий Малахов - Наперекор судьбе

Или вот другой из «целебных» камней — гиацинт.

В XVI столетии один из ученых того времени, Жером Кардан, уверял, что гиацинт может усыплять людей и излечивать разнообразные болезни. Но тут же с грустью добавлял, что принадлежащий ему гиацинт не усыпляет. Сам ученый страдал бессонницей и не мог ее излечить.

Мы знаем, что гиацинт — разновидность минерала циркона, в котором соединены цирконий, кремний и кислород. Содержание всех этих элементов в минерале характеризуется суммой своих изотопов. Сочетаний изотопов может быть очень много в таком минерале. Возможно, что какое-то из этих сочетаний действительно обладает целебными свойствами? Но этот вопрос также никто никогда не изучал.

Я часто прихожу в гости к горщику. Зная меня, он сразу же ставит передо мной свой талисман — аквамарин. В разговоре мы вновь и вновь перебираем все возможные пути и способы изучения пока еще не выявленных свойств камня. Многие из этих свойств еще кажутся нам таинственными и непонятными. Но ведь на современном уровне развития науки мы еще незнаем многих тайн мироздания.

До революции у евреев было принято обучать своих детей в хедере. Слово «хедер» означает — комната. В комнату приходили дети, садились за парты или просто на пол, и их учитель, ребе, часто с помощью палки вдалбливал в них знания. Говоря современным языком, ребе таким образом достигал «закладки» информации. Усвоение информации сводилось к заучиванию священных текстов. Ребе, обучив детей элементам распознавания знаков, заставлял зазубривать тексты. Раскачиваясь, дети повторяли бессмысленные для них слова. «Брайше бюро элоим эс ашомаим эреогец». В переводе это означает: «Вначале сотворил бог небо и землю». А по существу — вообще ничего не означает.

Ребе не торопился, дети могли повторять текст и пятьдесят и сто раз, пока они его не усваивали.

Так же преподавался «закон божий» и в дореволюционных русских школах.

Каким контрастом с хедером или с уроком «закона божьего» является в настоящее время память машины, сразу усваивающей информацию! В первых счетных кибернетических машинах память концентрировалась в особых блоках, состоящих из множества элементов.

Как правило, все запоминающие устройства основаны на магнитном состоянии некоторых кристаллов. Общепринятой является так называемая двоичная система, которой можно передавать и закладывать информацию посредством электрических импульсов.

Недавно в нашей печати сообщалось, что уже изобретен способ закладки информации в троичной и четверичной системах. Так, например, ферритовый магнитный элемент сагер запоминает на основе периодичности четырех символов: отсутствие тока, движение тока в одном направлении, движение тока в другом направлении и прямое движение как в одном, так и в другом направлениях.

А между тем на помощь запоминающим машинам могли бы прийти камни. Например, кристалл поваренной соли обладает феноменальной «памятью». Он может в кубическом миллиметре сохранить до одного миллиарда единиц информации. Это связано с тем, как проходит в таком кристалле свет. Пока кибернетические машины не используют удивительные свойства каменной соли, но можно не сомневаться, что наверстают упущенное.

Современность выявляет истинные удивительные свойства многих минералов.

Всем известен горный хрусталь. Еще не так давно все сборы этого камня шли на изготовление безделушек, печатей, брошей, ограночных камней для колец и прочего.

Но оказывается, пластинка из горного хрусталя, ориентированная под определенным углом к оптической оси кристалла, обладает способностью издавать ультразвук, приобретает пьезооптические свойства. На этом основана большая отрасль современной промышленности. Пластинки горного хрусталя обеспечивают и стабилизацию радиоволн, и ультразвуковую дефектоскопию, и многое, многое другое.

Казалось бы, говорящий камень — это ли не чудо! Но наука не признает чудес. Она утверждает силу знаний, бесконечные возможности человека раскрывать сокровенные свойства вещей.

А легенды? Всегда ли они уводят от жизни в мир сверхъестественного? Нет, ведь иной раз в народных (а не религиозных) сказаниях отражаются опыт народа, его знания, его сила. Мне вспоминается один эпизод, свидетелем которого я оказался однажды.

Это был спор об отношении ученых к фольклору. Спорили крупнейший специалист по золоту, профессор нашего института, и один из его учеников, молодой казах. Он был студентом-заочником третьего курса, только что возвратившимся из геологической экспедиции, очень энергичным, толковым, правда, несколько горячим. Но этот порок обычно проходит вместе с молодостью. Звали казаха Акбас, а может быть, Акбай. Фамилия не удержалась в памяти. Но дело не в имени и не в фамилии, а в сущности спора. Я не вмешивался в их спор. Старался не только запомнить все оттенки рассказа студента, но и уловить логику его мышления. Все это должно было дать мне ответ на один из вопросов, интересовавших меня: как относиться к народным легендам? Что это — суеверие, пустой вымысел или что-либо другое?

Акбай (будем звать его так) отстаивал важность изучения народных легенд, а профессор предостерегал юношу «от увлечения сказками».

— Сказка есть сказка, — говорил профессор, — нельзя переносить в науку все, что нами услышано в песнях и сказках. Иначе наука перестанет быть наукой. Она переполнится суевериями.

В ответ полилась страстная речь Акбая:- Я не понимаю, против чего ты, профессор-ага, возражаешь. Почему думаешь, что все сказы — суеверия? Слушай и дай договорить мне до конца. Не перебивай, пожалуйста.

Я не знаю, когда произошло то, о чем поют акыны — хранители мудрости нашего народа. Они не говорили, когда это было. Их рассказ я слышал на айтысу — состязаниях песенников.

Акыны пели под звуки домбры о том, что случилось еще в те далекие времена, когда главной в роду была женщина. Та, о которой пели акыны, звалась «золотой».

Да, да! Много легенд ходит в народе о «Седьмом чуде», о самородке невиданных размеров. Многие рассказывают об этом чуде, но правду знают немногие.

Все ашуги Джетысу, или, как мы сейчас говорим, Семиречья, все певцы Джетытау, или, как мы говорим, Семи гор, все акыны Джетыкала, или, как мы говорим, Семи городов, воспевали Джеты-чудо, «Седьмое чудо», которым владела молодая хозяйка нашего рода.

Постой, — перебил речь Акбая профессор, — среди семи чудес света нет золотого самородка.

У вас, европейцев, профессор-ага, — сказал Акбай, — свои семь чудес света. Мы знаем о них. Это и Колосс Родосский, и Александрийский маяк, и Египетские пирамиды… Но наши азиатские чудеса света еще пока мало известны. О них очень редко говорят.

Ну, одно чудо света Азии знают все. Это великая Китайская стена. На тысячи километров протянулась она. Это действительно гигантское творение народа.

Второе чудо света находится в Индии. Ты, наверное, слышал про знаменитый железный столб. Сотни лет стоит он, вкопанный в землю, и' не ржавеет. Действительно чудо! Он был вкопан в то время, когда народы еще не знали железа, когда люди только-только стали осваивать бронзу. Откуда взялось железо? Почему оно не ржавеет? Никто не знает.

В Индии есть и другое чудо света — храм в Армакантаке, сделанный из красного камня. Он величественно стоит на горе. Толпы народа стекаются для поклонения этому чуду. Сейчас нам рассказывают, что стены храма сделаны из боксита — алюминиевой руды. Но когда строили этот храм, никто не знал, что такое алюминий. В нем все поражает удивительной гармоничностью украшений и статуй богов, высеченных из красного камня.

О четвертом, пятом, шестом чудесах света говорят разное. В каждой стране есть свои чудеса. Но вот «Седьмое чудо» света было общепризнанным. «Седьмое чудо» света было у нас в Западном Казахстане, в Семигорье, в Семиречье, в Семи городах. Это был самородок золота замечательной красоты. Все наши жирау — сказители и акыны — импровизаторы слагали стихи об этом чуде.

Есть на свете чудо красоты, Знаешь ли о нем ты? Ари-айдай-бойдай-талай…Блестящим сиянием озарено, Ни с чем не сравнимо оно… Ари-айдай-бойдай-талай…

Так пели под домбру свои стихи о «Седьмом чуде» сказители песен. Припев песни обычен. Его не перевести. Это что-то вроде вашего «ай-люли».

Самородок был большой и напоминал бюст женщины. Тонкая сетчатая вязь прикрывала ее плечи, ниспадая причудливыми складками к основанию статуи. Царственная диадема из древовидных хитросплетений золота гордо окаймляла ее чело. Но не это главное. Всех поражало лицо статуи — красавицы с огненно- рыжей копной волос. Как природа добилась такой красоты? Никто не знает.

Нам сейчас известно, — возразил профессор, — что золото в тонких листочках просвечивает зеленым и синим цветом. Может быть, и у этого самородка поверхностные части были тонколистоваты?