Оскар Курганов - Сердца и камни

— Я тебе ничего не говорил. Одну коробку спичек я все-таки приберег.

Они сели на холодный каменный пол. Решили спать по очереди. Вряд ли до утра кто-нибудь вздумает молиться в этой часовне. Но на всякий случай надо быть осторожными.

Юрий сразу уснул.

Лехт тоже хотел спать, но понимал, что надо вытерпеть. Как всегда в таких случаях, он решил чем-нибудь отвлечься. В эту ночь Лехт впервые за долгое время вспомнил, что он инженер-строитель и что ему еще придется долго возрождать города и села, уничтоженные войной. Без всякой связи с этой мыслью он вдруг спросил самого себя: сколько лет этой часовне? Сто? Двести? Из какого камня она сложена? Во всяком случае, камни скреплены известково-песчаным раствором. Он начал обшаривать стену, у которой они сидели, наткнулся на какую-то щербинку, ковырнул ее. Все это он делал без всякой цели, только для того, чтобы как-то занять себя. Потом он начал шепотом подсчитывать, сколько понадобится кирпичей для того, чтобы поселить жителей всех городов мира в хороших квартирах.

Миллионы переходили в миллиарды. Лехт шептал какие-то фантастические цифры, и то ли от этого шепота, то ли от холода проснулся Юрий. Он прислушался и спросил:

— Ты что — бредишь?

— Почему ты так думаешь?

— Ты шепчешь какие-то миллиарды. Я уже давно прислушиваюсь к твоим расчетам. У тебя есть клад?

— Я подсчитываю, сколько понадобится кирпичей, — ответил Лехт.

— Для чего?

— Для новых домов.

— Это единственное, что тебя сейчас занимает?

— Конечно, я бы отдал теперь все свои миллиарды кирпичей за сто граммов хлеба, — сказал Лехт.

— Это разумная мысль, она убеждает меня, что ты еще не свихнулся. Тебе надо поспать. Я посижу, покараулю.

Но Лехт долго не мог уснуть.

Он проснулся от яркого света и вскочил. Юрий спал. Первые лучи солнца пробивались через маленькие окошечки. Лехт разбудил Юрия. Они прислушались. Доносились чьи-то голоса. По-видимому, вблизи проходила дорога. Конечно, часовня стояла у дороги, и оставаться здесь было нельзя.

— Надо идти, — сказал Лехт.

— Нет, теперь нельзя, пусть стихнут голоса, — возразил Юрий.

Они осторожно вышли из часовни. Лехт делал вид, что осматривает это древнее сооружение. Полосатые куртки они сняли, перекинули их через руку. Конечно, в это холодное осеннее утро никто не поверит, что им стало жарко и приятнее остаться в нижних сорочках. Но и в полосатых куртках идти было нельзя. Об их побеге, конечно, сообщили во все деревни, за их головы назначили плату — пусть небольшую, но все же для подлых людей это неплохая приманка.

Они все еще не решались отойти от часовни. Лехт продолжал играть роль археолога.

— Конечно, эта часовня принадлежит к древним архитектурным памятникам.

— Какого века? — усмехнулся Юрий.

— Я думаю — семнадцатого, — серьезно ответил Лехт.

— Не может быть! Двести лет этой халупе?

— Это не халупа, — возразил Лехт. — Посмотри, какие крепкие стены. Здесь, должно быть, разорвался снаряд, но не очень их повредил.

— Часовню оберегает бог, — пошутил Юрий.

— У этого бога хорошие камни.

Лехт изучал осколок стены с таким видом, будто ему в самом деле поручили в этот ранний час определить, какого века эта часовня.

Они заметили женщину, которая шла от деревни к картофельному полю.

Она уже тоже их увидела. Как быть?

— Я подойду к ней, попрошу хлеба, — сказал Лехт.

— Нет, — ответил Юрий, — это опасно. Кто знает, может быть…

Юрий не успел договорить — Лехт побежал к лесу. Юрий едва поспевал за ним.

— В чем дело, почему ты так побежал?

— Женщина махнула рукой, указала на лес. По-видимому, в деревне немцы, — ответил Лехт.

Они углубились в лес, потом осторожно вышли на опушку, увидели в крайней усадьбе немецкий грузовик, вернулись в глубь леса, залезли в кусты, сидели и молчали.

Только в этот момент Лехт почувствовал, что рука его что-то сжимает. Это был осколок камня — маленький кусок стены часовни.

— На кой черт тебе дался этот камень! — сказал Юрий. — Давай обдумаем, куда идти.

Юрий снова начал считать время. У них не было карты, не было даже приблизительного представления, что их ждет впереди.

— Нужна какая-то ясная цель, — сказал Юрий. — Надо где-то выйти на дорогу, и тогда мы поймем, приближаемся ли мы к нашей цели или удаляемся от нее.

— Теперь я ни о чем не хочу думать, — ответил Лехт.— Я хочу наслаждаться свободой. Впервые за два года я могу идти куда хочу, могу бежать, могу сидеть, могу стоять. Никто не кричит на меня. Это уже великая победа. А голод… Ничего, мы что-нибудь найдем.

Они были истощены, измучены, голодны, но считали себя счастливыми людьми.

— Давай не будем думать ни о хлебе, ни о дороге, — предложил Лехт.

— Давай, — усмехнулся Юрий.

Они сидели на стволе сухой ели — трава еще была мокрая после ночного дождя. Перед ними оживал лес. Вот дятел возвестил характерным стуком о своем прилете. Вот появился еж. Острыми иглами он собирал пожелтевшие листья для своего зимнего логова. Летели на юг журавли. Лехт и Юрий провожали их долгим, грустным взглядом. На высокой ели сидела белка, и Лехт бросил в нее осколок камня.

— Ты расстался со своим талисманом! — удивился Юрий.

— Не смейся, Юрий, — ответил Лехт. — Еще в институте, когда я был студентом, меня привлекали стены старых замков и храмов. Их ведь много у нас, в Эстонии. Тебе приходилось бывать в них?

— Конечно, мы приезжали с нашим учителем в Таллин.

— А я ходил в эти замки со своим профессором. Он говорил мне, что люди расточительны, как нищие, а должны быть бережливы, как богачи.

— Он был умным человеком, твой профессор, — сказал Юрий.

— Да, очень, — согласился Лехт. — Он-то и приучил меня уважать камень. «Камень, — говорил он, — это самая интересная книга».

— Почему же ты бросил свой камень?

— Теперь не время читать его, — ответил Лехт.

— А после войны что ты собираешься делать? — спросил Юрий.

— Не знаю, Юрий. Надо еще, чтобы наступило это «после войны».

— Мы не знаем, что происходит на фронте, — с огорчением сказал Юрий и встал.

— Ты куда? — спросил Лехт.

— Пора умыться и переодеться к завтраку, — усмехнулся Юрий. — Пойду искать какое-нибудь болотце или лужу — хочется пить.

И ушел в глубь леса.

Прошло более суток. Теперь они думали только о хлебе; решили пробираться к дороге, к деревне.

Вдруг послышались шаги и голоса. Они бросились на землю, стараясь не дышать, не двигаться. Так они лежали в неудобной позе, прижимаясь к траве, пытаясь разобраться в приближающихся звуках. За эту минуту ожидания они пережили, может быть, больше, чем за минувшие сутки. Но ни бежать, ни прятаться уже нельзя было. Внезапно прямо на них из леса вышла корова, гремя колокольчиком, а за нею девочка лет десяти.

— Хей, Маазик! — девочка ударила кнутом по земле.

И как только корова прошла, Лехт и Юрий рассмеялись. Конечно, девочка гонит корову домой. Если пойти за ней, можно найти что-нибудь поесть. Но они отказались от этой мысли.

Сперва они двигались опушкой, а потом повернули в лес. Стемнело. Лехт споткнулся и упал в лужу. Треск сломавшегося сучка показался в этой тишине ударом грома. Вскоре они снова вышли к опушке леса, перед ними возникла маленькая деревня.

В темноте они даже не заметили, что идут задними дворами этой деревни, вытянувшейся вдоль леса. Они легли на землю и начали прислушиваться.

Вот залаяла собака, за ней другая, третья. Из-за угла избы показался человек с фонарем. Человек поднял руку над головой. Огонек подымался все выше и выше и как бы повис в воздухе, затем начал медленно опускаться, задвигался и вскоре исчез.

Должно быть, человек ушел в дом.

Лехт и Юрий решили подползти поближе. Лехт предложил войти в избу, но Юрий был осторожнее. Он продолжал наблюдать, прислушиваться. Потом прошептал:

— В этот дом идет провод полевого телефона. Видишь?

Они поползли к лесу. Тяжело было уходить из деревни, где их могли покормить, но Лехт понимал, что Юрий прав.

Считая шаги, они прошли километра три. Во всяком случае, так полагал Лехт.

Мимо них проехал кто-то на велосипеде, они успели прижаться к земле. Вскоре показалась еще одна деревня. Кто в ней — друзья или враги? Есть ли там немцы? По-видимому, в деревне все уже спали, и кто в ней, трудно было определить. Они направились было к ближайшему дому, но в это мгновение во дворе этого дома зашумел мотор автомобиля. Яркие огни автомобильных фар осветили дорогу и сразу же погасли. Вскоре смолк и шум мотора. Зайти во двор они уже не решились.

Лехт и Юрий снова оказались на опушке леса в стороне от дороги. Усталость и голод, казалось, достигли предела. Они еле двигались. Временами Лехт поддерживал Юрия.