Лорин Батлер - Просто пришла любовь…

Клеменси была ошеломлена. Ей казалось, что в эту минуту она выглядит так же, как выглядела сегодня днем Кэрри, узнав, что подруга выходит замуж за Ленарда.

— А не торопимся ли мы? — пробормотала она.

— Время не ждет. Выборы уже на носу.

— Но ведь в Лас-Вегасе…

— Я полагаю, при сложившихся обстоятельствах нам с тобой надо улизнуть из города и тайно обвенчаться в Лас-Вегасе, — ласково перебил ее Ленард. — Будет лучше, если церемония пройдет незаметно, скромно… Мы можем расписаться в какой-нибудь часовне на Стрипе. Потом на пару дней задержимся в городе, осмотрим достопримечательности… получше узнаем друг друга.

— Мне кажется, мы уже достаточно знаем друг друга.

— Но не в том смысле, какой я имею в виду.

Она обомлела. Ее сердце на мгновение замерло, а затем заколотилось с такой бешеной силой, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Клеменси поняла, что Ленард имел в виду — разделить с ней ложе.

— Я имею в виду, что нам следует узнать друг друга в роли молодоженов, празднующих свой медовый месяц, — тем же ласковым тоном пояснил он, подтверждая ее догадку.

— Я поняла, Ленард. — Клеменси приложила максимум усилий, чтобы не покраснеть, но все равно зарделась как маков цвет. — По правде сказать, мне просто не хочется говорить о таких вещах.

— Почему же? — Его голос по-прежнему был спокойным, почти безразличным.

— По причинам, вполне понятным, как я полагала, даже самым бесчувственным из мужчин, — буркнула Клеменси.

Заметив, что Ленард сложил нож и вилку на тарелке, она встала и начала убирать со стола — ей не терпелось скрыться от внимательных глаз Ленарда и собраться с мыслями.

— Я отнесу все это в кухню, — пробормотала Клеменси и, глядя себе под ноги, вышла из столовой.

Однако он не собирался оставлять ее и, встав из-за стола, последовал за Клеменси. Она решила, что самое правильное решение — это продолжать играть роль гостеприимной хозяйки.

— Могу предложить на десерт землянику со сливками. Или ты хочешь просто выпить чашечку кофе?

Ей стоило невероятных усилий говорить нормальным голосом, чтобы Ленард не обнаружил, как она взволнована и встревожена, потому что не может совладать со своими мыслями и чувствами, уже мчавшими ее с бешеной скоростью к самому важному пункту в программе их медового месяца.

Однако от Ленарда трудно было что-либо скрыть. Он нежно взял Клеменси за руки и, пытливо заглянув в глаза, спросил:

— Ты боишься физической близости со мной?

— Я ничего не боюсь.

Клеменси заглянула в его темно-карие глаза и едва не утонула в них. Она поняла, что сделала ошибку, произнеся эти слова. Ленард не мигая смотрел на нее, и ей казалось, что его взгляд проникает в самую душу.

— Я буду ласков с тобой, — сипло пробормотал он и поцеловал ее.

Клеменси вернула поцелуй — поначалу робко, потом смелее, а через минуту ее руки уже обвивали шею Ленарда, а горячие губы жадно требовали продолжения. Клеменси ощущала тепло мужского тела даже сквозь ткань своей блузки и рубашки Ленарда, и это еще более возбуждало ее.

Он нежно взял ее лицо в ладони и прошептал:

— Я с нетерпением жду момента, когда мы окажемся в постели. И я хочу, чтобы физическая близость принесла нам обоим удовлетворение и радость.

Клеменси отпрянула. Рядом с Ленардом она теряла над собой контроль, слишком рьяно реагировала на его ласки. А ей следовало вести себя осторожнее, быть начеку, чтобы вдруг не открыть ему свое сердце, не выдать чувств, которые испытывала к нему. В конце-то концов этот человек ей враг: за то, как он поступил с ее отцом, ему нет прощения. Она не должна забывать об этом, не должна ронять перед ним своего достоинства.

— Я сделаю все возможное, чтобы мы получили от этого удовольствие, хотя мне будет, пожалуй, нелегко справиться с новой ролью, — пробормотала Клеменси.

Он приподнял двумя пальцами ее подбородок и, глядя ей прямо в глаза, сказал:

— Я думаю, ты справишься с ней великолепно.

— Рада, что ты веришь в меня. — Она отвела его руку. — Я хотела бы так же верить в тебя.

— Не волнуйся. Надеюсь, я смогу доставить тебе удовольствие. — Губы Ленарда тронула едва заметная ухмылка. — Может быть, нам провести репетицию? Как ты на это смотришь?

Его грубоватое предложение вызвало у Клеменси негодование и ярость, однако она вынуждена была признать, что к этим двум чувствам примешиваются не менее сильные желание и страсть.

— Мне кажется, тебя что-то беспокоит, — полушутя-полусерьезно сказал Ленард.

— Меня беспокоит одно: выполнишь ли ты обязательства, которые возлагаются на тебя в рамках нашей договоренности? — Голос Клеменси противно дрожал, и она ненавидела себя за это, завидуя спокойствию и невозмутимости Ленарда. — Сразу хочу предупредить: я не имею в виду интимные отношения.

Ленард недоуменно вскинул брови.

— А тогда какие же?

Клеменси ждала этого вопроса: Ленард то и дело стремился дать понять, что постель является частью их сделки, и это обстоятельство вызывало у девушки бурю бессильного протеста. Как можно говорить о таких сокровенных вещах, как сексуальная близость, с цинизмом и грубым сарказмом?

— Я больше беспокоюсь о том, что ждет нас в конце годичного контракта, — объяснила Клеменси. — Сдержишь ли ты свое слово и вернешь ли мне мой виноградник, а также наведешь ли порядок в моем хозяйстве и спишешь долги?

Ленард нахмурился и недовольно пробурчал:

— Вы полны неожиданностей, мисс Эгфорс. Для девушки, называющей себя романтиком, торгашество не к лицу.

— Я не дурочка, Ленард, — холодно заметила она.

— А я никогда и не сомневался в этом.

— Тогда ты не вправе осуждать меня за сомнения. В самом деле, почему я должна верить тебе, если ты столь ужасно обошелся с моим отцом?

— Я полагал, мы давно закрыли этот вопрос. — В его голосе, как показалось Клеменси, появились угрожающие нотки.

— Ничего подобного! Я никогда не соглашусь на такое! — запротестовала она. — Разумеется, тебе было бы гораздо удобнее, если бы я просто закрыла глаза на то, как ты разорил моего отца, погубил его…

— Я не разорял Роба.

— Ты потребовал возвращения кредита в самое неподходящее для него время. А это, считай, равнозначно разорению… Я никогда не забуду об этом. — Клеменси заставила себя посмотреть ему прямо в глаза, а в следующий миг с ее губ сорвались слова, которые она вовсе не собиралась произносить: — Мне кажется, при складывающихся обстоятельствах нам следует составить и подписать брачный контракт.

Ленард изумленно уставился на нее.

— Я не требую чего-то еще, что выходило бы за рамки нашей договоренности, — затараторила Клеменси, боясь, что он перебьет ее. — Но я буду чувствовать себя спокойнее, если на руках у меня окажется документ, на котором черным по белому будут изложены все мои права и обязанности.

— И все только потому, что ты не доверяешь мне, — глухим голосом констатировал он.

— Почему ты ставишь мне мое мнение в укор? После такого обращения с моим отцом…

Его лицо стало хмурым и строгим.

— К твоему сведению, я раньше тебя решил, что нам нужно подписать контракт. Мой адвокат уже работает над ним.

Клеменси не знала, как реагировать на эти слова. Если она и предложила оформить юридический документ до заключения брака, то сделала это в порыве гнева с целью нанести Ленарду ответный удар, дать понять, что никому не позволено обращаться с ней, как с игрушкой. Тот факт, что Ленард уже распорядился подготовить такой документ, говорил лишь о том, с каким холодным расчетом относился он к женитьбе.

— Клеменси, если ты хоть еще раз заведешь речь о том, как я плохо обращался с твоим отцом, боюсь, у меня могут вырваться слова, о которых я потом буду сожалеть. — Он говорил насмешливо и очень язвительно.

— И какие же, интересно, слова могут у тебя вырваться? Может быть, сожаление или мольба о прощении за содеянное? — Ее глаза вспыхнули недобрым огнем. — А что еще тут можно сказать?

— Мне не о чем сожалеть, не за что просить прощения. — Тон Ленарда ничуть не изменился. — И я действительно предупреждаю тебя в последний раз. Больше я не намерен выслушивать от тебя обвинения.

— Не сомневаюсь…

— Я говорю серьезно, Клеменси.

Это прозвучало зловеще. Казалось, Ленард на волосок от срыва, однако на Клеменси это не произвело впечатления, и она твердо сказала:

— Извини, но я не могу обещать, что не вернусь больше к теме, связанной с отцом. Все дело в том, что для меня она — как нож в сердце.

— Нет, Клеменси, дело вовсе не в этом, а в том, что твой отец сам уготовил себе такую судьбу. Я потребовал от него вернуть деньги только по одной причине: он их проигрывал. Да, твой отец был игрок, картежник. Я пытался взывать к его здравому смыслу, пытался помочь ему осознать свои обязанности, ответственность перед тобой. И я вовсе не хотел выбить у него из-под ног почву, тем более разорить, погубить… У меня даже в мыслях никогда не было ничего такого.