Михаил Серяков - Культ солнца у древних славян

Завершало цикл купальских обрядов наблюдение за «игрой солнца». Выше уже приводилась белорусская песнь, в которой солнце просили заиграть людям. В.К. Соколова отмечает: «Некоторые поверья, относимые к иванову дню, связаны с солнцем. У украинцев и белорусов было широко распространено поверье, что в этот день солнце при восходе играет – переливается всеми цветами радуги, скачет, погружается в воду (“купается”) и снова появляется. Это представление нашло отражение в типовых зачинах купальских песен: “На Йвана рано соунцо играло”; “Сонце сходить грае”»[88]. Поскольку на заре солнце купалось, то воде в этот день приписывали особую силу, и купание молодежи становилось еще одним очистительным ритуалом наряду с прыжками через огонь. В Полесье считалось, что «игру солнца» на рассвете после купальской ночи может увидеть только праведный человек. Это представление явно обусловлено рассмотренным выше представлением о тесной связи правды и дневного светила, в силу чего и свою чудесную игру оно дает увидеть только живущему по правде человеку. В селе Споров многие пожилые женщины еще во второй половине ХХ в. говорили этнографам, что лично видели «игру солнца»: при своем восходе на небо оно начинает двигаться сначала лентами, потом кружками, затем снова лентами и опять кружками, переливаясь при этом синими, зелеными, сиреневыми и красными цветами. В д. Стодоличе «игру солнца» приурочивали не к Ивану Купалу, а к Пасхе, утверждая, что оно предстает перед людьми в зеленом, вишневом, голубом и розовом цвете, однако связь с днем летнего солнцестояния там сохранилась на языковом уровне: если во всем Полесье обычно говорят сонце грае, то там – сонце купаецця[89]. Как отмечает С.М. Толстая, поверье об игре солнца на восходе или на закате (что фиксируется гораздо реже) встречается у всех славян и отличается большим единством в отношении восприятия и символического истолкования этого явления, но сильно расходится в отношении к его календарной приуроченности. В начале книги уже приводилось описание наблюдения «игры солнца» на Петров день в Тульской губернии. Кроме этих двух дат данное событие также приурочивалось к Пасхе, Благовещенью, Воздвиженью, Рождеству, Троице, Розыграм (понедельнику следующей после троицкой недели), Чистому четвергу, Вознесенью, Ильину дню, Десятухе (пятнице десятой недели после Пасхи), а в отдельных местах – и к Крещению. В ряде случаев «игра солнца» знаменовала собой важные для крестьянина узловые моменты года. Так, например, на Благовещение праздновалась третья встреча весны (первая встреча на Сретение, вторая на Сороки): «На Благовещение весна зиму поборола». Этому долгожданному событию радуются люди, звери, птицы, растения, и даже самое солнце «играет». Важной приметой это событие было и на Пасху: «На Пасху небо ясное и солнце играет – к хорошему урожаю и красному лету». Не менее важен для земледельца был и Петров день, также отмеченный игрой солнца: «С Петрова дня – красное лето, зеленый покос»; «С Петрова дня – пожня (покос)». Очевидно, что христианство исказило древний языческий календарь, в результате чего данный ритуал оказался приуроченным к различным церковным праздникам. Тем не менее, по наблюдениям С.М. Толстой, наиболее устойчиво поверья об «игре солнца» оказываются связанными с днем Ивана Купалы, первым днем Пасхи и Благовещеньем (25 марта / 7 апреля). Поскольку Пасха является подвижным праздником, то можно предположить, что в языческие времена данный ритуал скорее всего мог быть связан либо с летним солнцестоянием на Ивана Купалу, либо с весенним равноденствием на Благовещенье. Касаясь терминологии, в которых описывалось данное событие, исследовательница отмечает, что чаще всего использовалось выражение солнце играет, вторым, по степени распространенности, было солнце купается, также могли использоваться слова «меняется», «гуляет», «дрожит», «сдвигается», «радуется», «веселится», «красуется» (украшается), «цветет», «переливается», «ходит», «бегает», «пляшет», «танцует», «скачет», «прыгает», «кружится», «до венца идет»[90]. Взятое в контексте празднования дня Ивана Купалы, чудесная природа «игры солнца» объединяет его с другими элементами обряда, носящими характер «откровения»[91], такими, как открытие тайн кладов, цветов, растений. В силу этого мы со значительной степенью вероятности можем предположить, что наблюдения за восходом солнца в славянском языческом храме-обсерватории осуществлялись именно в день летнего солнцестояния или весеннего равноденствия, а то и в дни обеих праздников, и могли иметь своей целью увидеть игру дневного светила.

Обычай этот был также весьма древний и о нем упоминал еще в «Вечере Духовной» иеромонах Симеон Полоцкий, отмечавший, что в навечерие дня Ивана Купалы некоторые «доходят до такого безумия, что и касательного великого небесного светила суеверствуют в тот день таким образом: не спят всю ночь в ожидании восхода солнца, с тем, чтобы, увидевши его, рассказывать, как оно играет, скачет с места на место и принимает на себя различные цвета»[92]. Хорошо был известен этот мифологический образ и другим славянским народам, в частности, западным: «Поверье об “игре” солнца в день “Sobotek” (24 июня) сохранилось в Силезии, особенно Верхней, где оно сопровождается обрядом: девушки пекут к этому дню пирожки, называемые “słończęta”, и выходят с ними на заре в поле; положивши их там на чистом белом платке, пляшут вокруг, припевают: graj ʼsłońce, grai, tutaj są twoe słończęta и потом, встретя солнце и поклонившись ему, делятся пирожками так, чтобы подарить ими всех близких своих»[93]. У сербов св. Иван назывался Игрителем, и считалось, что солнце в этот день трижды останавливается на небе и играет в страхе перед богом. Поскольку представление об игре солнца на Ивана Купалу встречается также и у армян, Л.С. Клейн отнес время его возникновения к индоевропейской эпохе.

После летнего солнцестояния день начинал потихоньку становиться короче, вскоре вступала в свои права осень, а за ней и зима, и годовой цикл повторялся.

Судя по всему, в Древней Руси дневное светило определяло продолжительность не только годового, но и недельного цикла. У подавляющего большинства европейских и многих азиатских народов дни недели получили свое название от названий небесных светил. Как уже давно отметили исследователи, у всех обитателей Европы, придерживавшихся подобной системы, воскресенье соотносилось с солнцем. В латинском оно называлось Dies Solis, в произошедшем от него кимрском dyw sul, современных англ. Sunday, нем. Sonntag, голл. zontag, др.-сканд. и современном шведском и датском sunnurdagr и во всех этих языках оно обозначает буквально «день Солнца». Как назывался этот день у славян в языческую эпоху – неизвестно, однако после принятия христианства за ним, в конце концов, закрепилось название воскресенье, связанное с тем, что, согласно Библии, именно в этот день произошло Воскресение Христово. Поскольку в честь этого праздника запрещалось что-либо делать, первоначально этот день в славянских языках назывался неделя, т. е. день, в который «ничего не делают», ср. др. – русск. неделя, белор. нядзеля, укр. недiля, польск. niedziela, чеш. nedele, болг. неделя, серб. – хорв. неделья. Впоследствии данный термин стал обозначать календарный цикл из семи дней, но первоначально он относился именно к первому его дню, воскресенью. О том, что отсчет времени начинался именно с него, однозначно свидетельствуют славянские названия остальных дней недели: понедельник, т. е. следующий после «недели» день, вторник – второй после него день, среда – средний день недели, четверг и пятница – соответственно четвертый и пятый дни. О том, что недельный цикл в эпоху Древней Руси начался именно с воскресенья, свидетельствуют не только эти лингвистические соображения, но и данные древнерусской письменности. Так, в новгородской церкви XII в. Спаса на Нередице исследователи обнаружили надпись № 23, которая гласила: НЕПОУСЕЧЬ ПЯСУ. Т.В. Рождественская так расшифровала кажущиеся загадочными на первый взгляд сочетание этих букв: «Эта надпись представляет собой запись первых слогов названий дней недели, сделанную кем-то из служителей или прихожан для памяти: не – “неделiа”; по – “понедельникъ”; у – по видимому, “уторникъ” с диалектной меной начального в/у; се – “середа”; чь – “чьтвьргъ” или “чьтвьртокъ”; пя – “пятокъ”; су – “субота”»[94]. Данная традиция оказалась весьма устойчивой, и архаичный счет дней, начиная с воскресенья, а не с понедельника, встречается нам и в записанном во второй половине ХХ в. полесском заговоре на сон: «Нядзеля с панядзелачкам, вавторок с сарадой, чятверц с пятницаю, а субота адна, як я малада. Ночка цемна, зорка ясна, сон благасчасливый. Саснися мне сон справядливый»[95]. Хоть мы и не можем с абсолютной уверенностью утверждать, что и у славян-язычников неделя-воскресенье считалось днем солнца, тем не менее приведенные выше индоевропейские параллели делают такое предположение более чем вероятным, особенно если принять весьма развитый культ солнца у наших предков. Явным аргументом в пользу этого предположения является приводившееся в предыдущей главе древнерусское «Слово истолковано мудрости от св. апостол и пророк и отец о твари и о дне рекомом неделе, яко не подобает крестьяном кланятис неделе, ни целовати ея, зане тварь есть», в котором прямо утверждается, что придерживающиеся исконной веры своих отцов восточные славяне «написавше свѣт болваномъ i кланяються емоу, то таковиi творца хоулять… Гдь рече створимъ заря и слнце и свѣтъ прольяся i свѣти всю вселеную. i не рече о болванѣ. Болванъ бо есть во iдолъ написанъ. (…) никто же бо (не) может оуказати образа свѣту. Но токмо видимъ бываеть»[96]. При этом данный идол был написан в «во образъ члвчь на прелесть малоразумным i на пагубу д(у) шамъ ихъ»[97] и соотносился с неделей-воскресеньем, в силу чего автор «Слова» заклинает своих читателей праздновать Воскресенье Христово, а не одноименный день недели в образе идола: «да чему се есть писана недѣля. та предана намъ кланятися еi. i чстити ю. (…) тако ти i мы не можемъ ся остати норова того пустошнаго. еже кланятис твари. того дѣля дано iмъ недѣля. да на томъ познаютъ хво воскрнье. (…) i кланяющися воскрснью хвоу, а не дни недѣли»[98]. Косвенно в пользу связи воскресенья с солнцем свидетельствуют и данные латышского языка. Как и у славян, у этого прибалтийского народа дни недели обозначались с помощью числительных, а воскресенье у них называлось svetdiene – «праздничный день», первоначально «день света». Наконец, приводившийся выше арабский средневековый источник «Ахбар аз-Заман» («Мухтасар ал-аджаиб») однозначно утверждал, что у части славян «имеется семь праздников в году, которые именуются по названиям звезд, и самый главный из них – это праздник солнца». Хоть восточная рукопись говорила о соотнесенных с небесными светилами годовых праздниках, однако их число точно совпадает с количеством дней в неделе, что делает более чем вероятным изначальную соотнесенность с ними в языческую эпоху и семи дней недели. В своей совокупности все эти данные позволяют нам предположить, что до своей насильственной христианизации и у славянских народов современное воскресенье считалось днем, посвященным солнцу, и, в силу этого, занимало первенствующее место в недельном календарном цикле, задавая в его рамках отсчет времени. Кроме того, как свидетельствуют данные языкознания, у славян именно воскресенье считалось днем, посвященным богу по преимуществу: «В народной традиции воскресенье – сакральное время, посвященное Богу: серб. божjи дан, пол. диал. dzień bozy, swięty dzień, укр. – карп. божа недiля»[99]. Как видим, речь идет о народной, а не о книжной традиции, что позволяет предположить опять-таки языческие корни данного представления.