Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 2010 год

Перманентная революция

Разговоры о том, что в России нужно создать крупный музей науки и техники, ведутся уже больше полувека. В 1950-х годах Политехнический музей находился под эгидой общества «Знание» и занимался по большей части пропагандой технических успехов СССР в политических целях, поэтому Академия наук СССР задумывалась о создании отдельного, собственного музея истории науки и техники. В 1970-х проблемная группа при Институте истории естествознания и техники начала работу над его концепцией. В 1980 году она предложила строить такой музей на базе коллекций Политехнического музея. Однако эту инициативу никто не поддержал.

В самом Политехническом музее между тем происходили изменения. В 1986 году его возглавил Гурген Григорян — «перестроечный директор», который был призван переделать Политех из орудия государственной пропаганды в современный музей. Но сделать можно было не много: на протяжении 1990-х речь шла только о борьбе за выживание. Министерство культуры относилось к музею, как мачеха к постылой падчерице: техника интересовала чиновников от культуры гораздо меньше музыки или живописи. Чтобы помочь привлечь средства для обновления Политеха, в 2000 году был создан попечительский совет. В январе 2009 года в состав совета вошел Анатолий Чубайс, и можно сказать, что с этого момента открылась новая страница истории Политехнического музея.

Чубайс чрезвычайно энергично взялся за дело. Вместе с тогдашним председателем совета Андреем Кокошиным они обратились к президенту, и тот дал поручение разработать вопрос об обновлении главного научно-технического музея страны. В середине 2009 года на деньги «Роснано» Чубайс создал Фонд развития Политехнического музея. Было принято решение перестраивать музей, и фонд начал привлекать к этому российских и иностранных экспертов. Но тут начались проблемы.

По словам Гургена Григоряна, фонд стал претендовать на самостоятельное руководство музеем, в обход него давать поручения его подчиненным и т. д. По словам директора фонда Юлии Шахновской, Григорян рассматривал фонд как «денежный мешок», не признавая за теми, кто дает деньги, права распоряжаться тем, как эти деньги используются. Конфликт постепенно нарастал и разрешился только в июле 2010 года — министр культуры Александр Авдеев уволил Григоряна с должности директора. Теперь он работает в музее как научный сотрудник, и процесс обновления происходит без его участия. Новым директором назначен Борис Салтыков, бывший в 1990-е годы министром науки.

Мозги и мускулы

Юлия Шахновская, яркая рыжеволосая девушка, встречает меня в маленьком уютном переговорном кабинете. Она с энтузиазмом говорит о будущем музея. Фонд еще летом собрал жюри, в которое вошли Чубайс, Авдеев, помощник президента Аркадий Дворкович, российские и иностранные эксперты. Из 14 компаний, которые претендовали на то, чтобы разработать рамочную концепцию развития музея, жюри на первом заседании в июле этого года отобрало четыре: CosmoCaixa (Испания), Event Communications (Великобритания), Lord Cultural Resources (Канада — Франция) и Ralph Appelbaum Associates (США). Российских команд во втором туре не оказалось: по словам Шахновской, в России пока нет компаний, по опыту и возможностям сопоставимых с западными.

В новый Политех будет включен интерактивный «центр науки»

Эти организации очень разные. Например, Lord Cultural Resources — гигант, создавший 1700 музеев по всему миру, а CosmoCaixa — маленькая молодая креативная группа, которая всего несколько лет назад открыла свой первый, но уже знаменитый музей науки в Барселоне. 30 сентября жюри собралось в Политехническом во второй раз, чтобы послушать презентации конкурсантов, и почти единодушно выбрало концепцию Event Communications.

Гурген Григорян участвовал в работе жюри и тоже голосовал за Event Communications. «Одни компании показывали свои мускулы, а другие рассказывали, какие у них мозги, — говорит он. — Испанцы предъявили блестящие мозги, американцы показали мускулы, остальные пытались совместить то и другое. Удачнее всего это получилось у англичан».

Наблюдатели по-разному оценивают сложившуюся в музее ситуацию. Кто-то решительно не приемлет изменения, а кто-то несказанно рад, что реформы наконец начались. Кто-то беспокоится за экспонаты и уникальную библиотеку музея: что будет с ними во  время реконструкции? Предполагается, что часть экспонатов и книг переедет в новое здание, которое планируют построить в Москве или ближнем Подмосковье к 2013 или 2014 году. Многие опасаются, что в процессе модернизации «реформаторы» перестанут прислушиваться к старым сотрудникам музея. А этот диалог необходим: сотрудники музея лучше всех знают свои коллекции, и было бы упущением не учесть их мнение. Впрочем, Фонд развития музея обещает сделать диалог даже публичным: в середине декабря планируется провести открытые слушания по вопросам реконструкции.

Вандалоустойчивый музей

Президент компании Event Communications Джеймс Александер и его деловой партнер, известный шотландский музейщик Марк О’Нил (интервью с ними читайте на странице 138), кажется, очень хотят наладить диалог с сотрудниками музея. Это заметно по тому, какие вопросы они задают, пока вместе с другими участниками конкурса ждут объявления решения жюри. Александер и О’Нил явно не в курсе всех здешних перипетий, но понимают, что, если они выиграют, им предстоит огромная работа по изучению коллекций музея и российских особенностей ведения дел. В помощь им, возможно, привлекут российского партнера. Чаще всего в этой связи упоминают Лабораторию музейного проектирования Российского института культурологии — компанию, которая существует уже 23 года и завершила много проектов в России и за рубежом.

Открытые пространства легко трансформируются в конференц-зал

Правда, с Лабораторией по этому поводу пока никто не связывался, и, судя по всему, ее руководство считает, что могло бы справиться с задачей и без англичан. А вот англичанам самостоятельно не справиться никак. Во-первых, российское законодательство, касающееся музеев, не просто сильно отличается от западного, но часто вызывает у западных специалистов нервный смех — им неизвестна старая российская традиция использовать законодательство как основное орудие личного обогащения чиновников, поэтому контроль за финансами всецело берет на себя фонд. Во-вторых, на Западе музеи опираются на университеты, а у нас на протяжении десятилетий советской власти старательно истреблялись всякие мостики между университетской средой и академической. А кроме того, остаются не решенными до конца «политические» вопросы — в каком соотношении модернизированный музей должен сочетать свои разнообразные функции: поиск, приобретение и сохранение значимых для культуры объектов, их исследование и пропаганду научно-технических достижений. Решение этих вопросов лежит за пределами компетенции музейных интеграторов.  

«У нас мало кто понимает разницу между музеем науки и техники и центром популяризации науки, — говорит Елена Чернышкова, которая была президентом Фонда развития Политехнического музея до Юлии Шахновской, а теперь — директор по стратегическим проектам московской школы управления «Сколково». — То, что на Западе называется science center или science museum, это обычно такой интерактивный центр для школьников, в котором на современных «вандало устойчивых» экспонатах в увлекательной форме демонстрируется, как действуют законы природы. Но существует и традиционный формат: это музей, у которого есть фонды в виде коллекций уникальных экспонатов, образцы техники и т. д. В случае Политеха сложность задачи именно в этом: новая концепция должна сочетать разные модели и «обыгрывать» уникальную коллекцию». На взгляд реформаторов, противоречия здесь нет. «Интерактивность — это метод, — говорит Юлия Шахновская. — Он вполне совместим со старой экспозицией. Например, у нас огромная коллекция велосипедов. Если хорошо их отреставрировать, их можно поставить, чтобы на них садились и крутили педали. Они сами могут стать интерактивными».

Кроме всего этого, есть идея объединить в Политехническом музее науку и искусство. «Как Ирландии, так и России сегодня нужны люди инноваций — необычные, нестандартно мыслящие, те, кто сочетает науку и дизайн, технологии и искусство, люди типа Леонардо да Винчи, — говорит член жюри Майкл Джон Горман, директор Галереи науки (Science Gallery) в Дублине. — Музей — это больше не «поставщик контента». Старая модель «мы даем вам знания» уходит в прошлое. Современный музей я вижу как площадку для творчества, общественный центр, где встречаются мода, наука, искусство, бизнес и рождаются новые идеи». Похоже, на новом витке спирали прогресса музеи полностью меняют свое назначение.