Юрий Алексеев - Иван Великий. Первый «Государь всея Руси»

С опозданием подошла новгородская рать. Началось сражение. По глубокому снегу метались раненые кони новгородцев – москвичи били в них стрелами. Валились под ноги своих коней всадники в крепких, но тяжелых доспехах. Малоподвижная новгородская конница не знала тактики москвичей, заимствованной у лихих степных наездников. В плену оказался посадник Михаил Туча, многие бояре были убиты.

Новгородцы оказались разбиты. Архиепископ Евфимий, явившись к Василию Васильевичу во главе делегации посадников и тысяцких, начал «ему бити челом и молити» за свою паству. В Яжелбицах был заключен мир[70].

Значение Яжелбицкого мира 1456 года часто преувеличивается в литературе. Многие исследователи считают, что он стал важнейшим рубежом в судьбах Новгорода. Но это, по-видимому, не так. Новгородцы в очередной раз выплатили большую контрибуцию, в очередной раз повинились перед великим князем и признали формально его власть. Были решены и некоторые частные вопросы. Однако общий стиль новгородско-московских отношений, а главное – политический строй и порядки феодальной республики остались без каких-либо заметных изменений[71].

Идя по тому же пути феодального развития, что и вся Русская земля, Господин Великий Новгород жил своей особой жизнью. Он управлялся боярской олигархией, использовавшей в своих интересах вече – народное собрание, пережиток старых, дофеодальных и раннефеодальных времен. Важнейшие должности посадников и тысяцких были привилегией немногочисленных боярских родов, постоянно соперничавших между собой. Новгородские бояре не нуждались во власти великого князя. Они располагали несметными богатствами – далеко на север, в Заволочье, на Двину и за Двину, заходили их вотчины, в которых добывалась бесценная пушнина, основной экспортный товар Новгорода. В политической борьбе бояре опирались на свои кончанские и уличанские общины. Каждый из новгородских концов – Славенский и Плотницкий на Торговой стороне, Неревский, Людин и Загородский на Софийской – имел свое вече, своих бояр в составе «господы» – совета, управлявшего всеми делами Новгорода.

Неумолимы законы феодального развития. Все больше беднели рядовые свободные горожане, участники вечевых собраний, молодшие и черные люди. Они владели маленькими клочками земли, занимались ремеслом и мелкой торговлей. Все громче был слышен на вече голос богатеющей верхушки, бояр и примыкавших к ним житьих людей. Они крепко держали в своих руках и политику, и экономику феодальной республики. Ширился разрыв между массой свободных бедняков и горстью всевластных аристократов.

Но еще большая трещина в новгородском обществе пролегала за городскими стенами. На бескрайних просторах Новгородской земли, протянувшейся до самого Белого моря, жили в своих погостах неполноправные смерды. Они не имели голоса на вечевых собраниях, но именно они кормили огромный город, доставляли богатства феодалам, несли на своих плечах все повинности в пользу республики, от которых были освобождены свободные горожане. Новгородское боярство захватывало земли смердьих общин, превращая их в свои вотчины. Посадники и тысяцкие и послушное им вече санкционировали эти захваты.

Крупнейшую роль в политической и экономической жизни республики играл архиепископ – один из двух архиепископов Русской земли (другой был в Ростове). Как глава новгородской епархии, «дома святой Софии», он управлял огромными землями во всех частях владений республики. Богатейшие монастыри, и самый главный из них, Юрьев, где в Георгиевском соборе покоился прах мятежного Шемяки, владели тысячами крестьянских дворов.

Вся эта сложившаяся на протяжении веков политическая и экономическая организация, крепкая своими традициями, своим богатством, хотя и подтачиваемая изнутри неизбежно растущими противоречиями, противостояла власти великого князя Московского, Яжелбицкий мир по существу не изменил ничего.

Характерно, что в статьях этого «докончания» (договора) рядом с именем Василия Васильевича всюду стоит имя его старшего сына. Иван Васильевич признается великим князем наравне со своим отцом, наделяется такими же политическими прерогативами. Ему уже семнадцатый год. По средневековым понятиям, юноша в пятнадцать лет – воин. Следовательно, Иван Васильевич был уже взрослым человеком. Физическая беспомощность слепого отца подчеркивала значение сына. Вероятно, к этому времени он уже далеко не формально носил титул великого князя. Ближайший помощник отца, он, видимо, принимал реальное участие в управлении великим княжеством.

Весной 1456 года умер рязанский великий князь Иван Федорович. Его дед, беспокойный Олег Иванович, когда-то пытался соперничать с Дмитрием Донским. Но эти времена давно прошли – уже много десятков лет Рязань признавала старшинство Москвы, хотя и сохраняла полную внутреннюю самостоятельность. Победа Василия Московского в княжеской усобице еще больше усилила тяготение Рязани к Москве. Перед смертью рязанский великий князь «приказал» (поручил) восьмилетнего сына Василия, дочь и все свое великое княжение попечительству Василия Васильевича. В столицу Рязанской земли и на «прочаа грады» ее явились московские наместники. Фактическое, хотя и временное, подчинение Рязани – новый успех Москвы, новый плод победы в феодальной войне.

После победы над Шемякой и бегства Ивана Можайского в Московской земле оставалось только два удела – двоюродный брат великого князя Михаил Андреевич владел Вереей и Белоозером, шурин Василий Ярославич – старым Серпуховским уделом, восходившим еще ко временам сыновей Ивана Калиты. И тот, и другой активно участвовали в феодальной войне на стороне Василия Васильевича, особую помощь и поддержку в трагическом 1446 году ему оказал серпуховский князь.

Но в 1456 году «месяца иуля в 10 день поймал князь велики князя Василия Ярославича на Москве и послал его в заточение на Углеч…»[72] Это лапидарное известие московский летописец оставляет без малейшего комментария. Что случилось в июле 1456 года? Почему самый верный союзник великого князя оказался вдруг в заточении в зловещем Угличе, а его сын вынужден был бежать в Литву? Прямого ответа на эти вопросы у исследователя нет. Можно только строить предположения.

Можно перенести вопрос в морально-психологическую плоскость. Неблагодарный Василий Васильевич, ожесточенный несчастьями, ждал только случая, чтобы расправиться со своим другом, как только перестал в нем нуждаться. Серпуховский князь, обладавший, по-видимому, сильным, независимым характером, не хотел подчиняться возросшей власти своего зятя, во многом ему обязанного. Отсюда – неизбежность столкновения с трагической развязкой.

Несомненно, личные качества людей играют большую роль в историческом процессе. Но несомненно и другое – реальную, глубинную основу действий людей составляют определенные объективные причины. Василий Московский и Василий Серпуховской были не только людьми со свойственными им чертами характера, людьми, находившимися в определенных личных отношениях между собой. Они были политическими деятелями, представлявшими разные тенденции развития Русской земли. И коренное различие между ними заключалось именно в этом. Василий Ярославич мог быть верным и храбрым союзником Василия Московского, когда тот изнемогал в борьбе с врагами. Но, поддерживая слепого угличского узника, помогая ему выйти на свободу и вернуться на московский стол, серпуховский князь едва ли мог искренне и последовательно желать дальнейшего усиления великокняжеской власти. Эта власть в конечном счете представляла смертельную угрозу уделам. На московском столе оказался не раздавленный своим несчастьем, пассивный и робкий слепец, всецело зависящий от союзников, а динамичный, волевой, властный политик и воин, многому научившийся в своих бедах. Такого великого князя вряд ли стал бы поддерживать его шурин. Не столкновение характеров, а столкновение политических позиций и интересов – вот коренная причина трагедии, разыгравшейся в июле 1456 года и стоившей свободы Василию Ярославичу (пробыв в заключении 27 лет, он в 1483 г. умер в Вологде).

«Ужасный век, ужасные сердца» – можно повторить за поэтом. Ни в Англии, ни во Франции, ни на Руси в феодальной борьбе не было излишней сентиментальности. Короли, князья и герцоги, оспаривавшие друг у друга власть, могли быть умными и ограниченными, храбрыми или трусливыми. Но все они были беспощадны к своим противникам, подлинным и подозреваемым. Ни родство, ни прежние заслуги не играли роли. Средневековый человек был жестким прагматиком и жил в мире, весьма далеком от идиллии.

Так или иначе, Серпуховский удел был ликвидирован. Теперь почти вся Московская земля собралась под властью великого князя. По размерам своих владений, по своей политической мощи он превзошел Дмитрия Донского, которому всю жизнь приходилось считаться со своим двоюродным братом, дедом Василия Ярославича.