Александр Оришев - Тайны российской аграрной науки: тимирязевский прорыв. Монография

Поздняя осень 1941 г. в Тимирязевке

Морально очень тяжелой была обстановка в покинутой Тимирязевке. Военные события не сулили никаких радостных надежд. Работа в академии была прекращена почти совершенно, учебные корпуса не отапливались, некоторые из них «консервировались» на длительный срок. Наготове стояла легковая машина для вызова в последнюю минуту заместителя директора, оставшегося в Москве для ликвидации всяких дел.

Главный административный корпус, где размещались дирекция и учебная часть, стоял с заколоченными окнами. В полумраке по комнатам бродила Александра Вячеславовна Метелкина, старший диспетчер и единственный оставшийся сотрудник учебной части. Вся ее фигура говорила о запустении и заброшенности, сильно напоминала Фирса в последнем действии «Вишневого сада», а заместитель директора, подобно купцу Лопахину из той же пьесы, распродавал как вишневый сад на вырубку академический лес, на который, ввиду отсутствия каменного угля, охотников было очень много.

Бытовая обстановка в домах преподавателей также была трудной. Дома не отапливались совершенно. Электричество было выключено. Керосина не хватало. В квартирах приспосабливались маленькие железные печурки, в которых готовилась еда и кипятился чайник. Печурки эти топились чем попало, но главным образом щепками. Редко удавалось достать немного дров.

Однажды жильцы профессорского корпуса решили своими силами пустить в доме отопление. Выяснили, что для этого требуется в сутки восемь кубометров дров. Договорились с заведующим Лесной дачей академии и отправились рубить дрова. Работали без перерыва целый день. В конце дня оказалось, что нарубили всего семь кубометров. Овчинка не стоила выделки.

Заметно улучшились условия жизни только с осени 1942 г. Все работники академии весной этого года получили земельные участки, на которых имели возможность вырастить овощи: картофель, капусту, свеклу, морковь и прочее. Выращивали и сахарную свеклу, из которой потом экстрагировали водой сахар и, уваривая сироп, получали нечто вроде сахара со специфическим свекловичным привкусом. Но этот сахар был питательным и по своим полезным качествам значительно превосходил сахарин, которого, впрочем, тоже невозможно было достать.

Условия жизни и учебы у студентов тоже были нелегкие. Из-за недостатка свободных помещений (часть корпусов общежитий была занята под госпиталь) студентов размещали только в одном общежитии и уплотняли до пределов возможного. Общежития не отапливались. Свет был выключен и давался только в главный корпус, где, правда, размещались библиотека и читальные залы. Питание в студенческой столовой было на низком уровне. Ежедневно студенты получали за обедом блюдо, представлявшие собой жидкую похлебку из пшеничных зерен.

Во время войны студенты были приравнены в снабжении к рабочим и получали рабочую карточку. Это характеризовало заботу правительства о студентах. Но это обстоятельство иногда привлекало в вузы проходимцев, которые шли в Тимирязевку не ради учебы, а ради продовольственной карточки.

Типичным явлением военных лет была текучесть студентов. Пользуясь тем, что учащихся во многих московских вузах было мало, и каждый вуз старался привлечь к себе молодежь, свободную от военных обязанностей, молодые люди, особенно девушки, кочевали из одного учебного заведения в другой нередко целыми группами. Они поступали в один вуз, но, не удовлетворившись чем-то, через месяц переходили в другой, а затем таким же образом в третий и четвертый.

В большинстве случаев серьезных причин для подобного поведения не было. Иногда действовали рассказы подруг о том, какие в другом вузе хорошие общежития, как кормят в столовой и какие интересные предметы там преподаются. Иногда это было результатом неопределенности собственных интересов.

В условиях, когда вермахт вплотную приблизился к Москве, было принято решение уничтожить архив академии. Важные документы, проливавшие свет на историю вуза сгорели в огне. Тогда это казалось оправданным шагом. Сохранились лишь только документы, переданные в свое время в Центральный государственный архив.

После войны не раз приходилось сожалеть о содеянном. В исследованиях возникли белые пятна, стереть которые не представлялось возможным. Осталось доверять воспоминаниям, которые порой не столько раскрывали тайны Тимирязевки, а сколько порождали новые мифы об истории вуза.

У студентов-старшекурсников одной из «любимых» является история о том, как в красных общежитиях, в которых в годы Великой Отечественной войны располагался госпиталь. Пугают не самим госпиталем, а моргом, который находился в его подвалах. Якобы столы из этого морга сейчас используются в общежитской столовой. Этот жуткий рассказ производит такое впечатление, что некоторые впечатлительные девушки до сих пор отказываются готовить на кухне. Между тем это типичная городская легенда, не имеющая никакого отношения к действительности.

Вспоминая предыдущую историю, остается лишь сожалеть, что забывают о действительно важных фактах, заслуживающих упоминания.

Прежде всего, это история сортировочного эвакогоспиталя, располагавшегося в старых общежитиях Тимирязевки №1—3. В госпитале было создано 25 отделений, которые ежедневно могли обрабатывать от 2-х до 3-х тысяч раненых. Только гипса для медицинских нужд в день требовалось 1,5 тонны, а для переливания крови раненым бойцам – от 100 до 120 литров донорской крови.

Госпиталь на Лиственничной аллее снискал себе славу лучшего медучреждения среди военных госпиталей во время войны. Врачи и медсестры, работавшие в нем, возвращали в строй 72—75% раненых бойцов. Это самый высокий показатель за время Великой Отечественной войны. За время своего существования в госпитале прошли лечение около 12 тыс. солдат и командиров Красной Армии. Среди них прославленные полководцы К. К. Рокоссовский и А. И. Еременко, будущий комендант Берлина Н. Э. Берзарин. Отбывая на фронт, он сфотографировался и подарил тимирязевцам снимок, который хранится в музее истории Тимирязевской академии.

На Овощной станции сотрудниками академии было организовано выращивание овощей для раненых госпиталя. Под руководством директора станции Евгении Васильевны Муратовой здесь в больших количествах выращивали лук, огурцы, корнеплоды. А на кафедре переработки плодов организовали изготовление витаминного экстракта из хвои для больных, что спасло тысячи жизней. Плодовая опытная станция в свою очередь снабжала госпиталь фруктами и цветами.

При академии работала и школа медицинских сестер. В ней занимались девушки-студентки. Они сочетали занятия в вузе и в этой школе. Многие из тех медсестер работали в госпитале. Несмотря на то, что в разных корпусах находились люди, различные по возрасту и образованию, помощь и уход все получали одинаковый. Отношение к раненым было очень хорошее, сестры милосердия сутками дежурили около больных. Женщины не только лечили, выхаживали их, но и поддерживали моральное состояние раненых, укрепляли их стойкость.

Во время авиа налетов больных приходилось спасать от бомбежек. Молодые сотрудницы тушили горящие бомбы, так называемые «зажигалки», которые падали на крыши зданий.

В годы войны из главного корпуса академии не только координировали учебным процессом. В его подвале располагался штаб МПВО. Сама жизнь диктовала необходимость организации противоздушной обороны. Налеты германской авиации на Москву стали регулярными уже на втором месяце войны.

Все военные годы заместителем начальника противоздушной обороны Москвы был выпускник Туркестанского госуниверситета и рыбохозяйственного факультета академии Ф. Г. Мартышев. Он блестяще справился со своей работой. Асы люфтваффе так и не смогли нанести существенный урон столице.

Причина тому была хорошо налаженная система ПВО и энтузиазм москвичей. Большинству преподавателей приходилось еженощно дежурить на чердаках учебных корпусов и жилых домов для защиты их от зажигательных бомб. Совместные дежурства преподавателей, сотрудников, студентов и участие в строительстве оборонительных сооружений сближали коллектив, делая его единым целым.

Хотя налеты на Москву, благодаря отличной противовоздушной обороне, прекратились весной 1942 г. подразделения ПВО оставались на своих позициях до 1944 г. В военной энциклопедии есть данные, что в период обороны Москвы, летчиками и зенитчиками совместно было сбито более 1300 самолетов противника31.