Абрам Фет - Инстинкт и социальное поведение

У нас и в самом деле более чем достаточно оснований для пессимизма! Кто решится предсказать такой культуре лучшее будущее? Но представим себе, чт? подумал бы о перспективах нашего вида объективный наблюдатель, рассматривая наших предков, живших в пещерах сорок тысяч лет назад. Такой наблюдатель, зная судьбу всех предыдущих гоминид, тщетно пытавшихся стать людьми, мог бы не заметить особые свойства сапиенсов, уже сделавшие эти существа людьми – без их ведома и понимания!

Мы способны уже перейти от слепого повиновения животным инстинктам, выражающим страх и голод, к сознательному творению своей культуры, удовлетворяющему наш единственный в мире, давно уже человеческий социальный инстинкт. Мы находимся на пороге новой эпохи, и в нашей власти переступить этот порог.

История учит нас, что глубокая реформа культуры требует обращения к опыту предков – к их высшим достижениям и надеждам. Уже древние греки времен Гомера знали, что их предшественники, ахейцы, обладали утраченной высокой культурой, и не переставали думать об этом прошлом. Итальянцы эпохи Возрождения знали, что их предки превосходили их знанием и могуществом, изучали древнюю культуру и стремились с ней сравняться. Наша западная культура достигла своей вершины, по-видимому, в девятнадцатом веке, и мы напрасно думаем, что превзошли ее, впадая в комфортабельное варварство «потребительского общества». Нам недостает больших идей и далеких целей.

Россия достигла высокого развития культуры в том же девятнадцатом веке, усвоив и своеобразно преломив европейскую культуру в ее лучших достижениях. Изучение и понимание этого прошлого составляет необходимую предпосылку нашего Возрождения. Мы должны сделать свободный выбор – не подражания худшим образцам западного общества, а спасения и развития нашей культуры. Традиция, к которой мы должны обратиться – это не узкая традиция русского рабства, а широкая традиция русского освободительного движения. Это и будет наш путь к единой культуре будущего.

От латинского appetentia, означающего "сильное желание, стремление, страсть".

Konrad Lorenz. Das sogenannte Böse. Borotha - Schoeler Verlag, Wien, 1963. Русский перевод опубликован в 1998 г. издательством «Республика» в сборнике работ Лоренца под названием «Оборотная сторона зеркала».

Исключение составляет выдающийся натуралист П.А.Кропоткин, автор книги «Взаимная помощь как фактор эволюции» (Mutual Aid: a Factor of Evolution. London, 1902).

Jane Goodall. The Chimpanzees of Gombe. Patterns of Behavior. The Belknap Press of Harvard University Press, Cambridge, Mass., and London, 1986. Есть русский перевод: Джейн Гудолл. Шимпанзе в природе: поведение. «Мир», 1992.

См. также популярную книгу: Jane van Lavick-Goodall. In the Shadow of Man. Houghton Mifflin Co., Boston, 1971. Русский пер. : Джейн ван Лавик-Гудолл. В тени человека. “Мир”, 1974.

Konrad Lorenz. Die Rückseite des Spiegels. Versuch einer Naturgeschichte menschlichen Erkennens. R.Piper & Co. Verlag, München, 1973. Русский перевод в цитированном выше сборнике работ Лоренца.

Konrad Lorenz. Die acht Todsünden der zivilisierten Menschheit. R.Piper Verlag, München, 1973. Русский перевод в том же сборнике.

В распространенной серии компьютеров этот набор носит название BIOS.

"Зверь, не знающий покоя" – у Данте это обозначение волка.

Мы уже упоминали о другом исключительном виде – крысах. Поскольку среди высших животных этот вид отличается рядом патологических особенностей, не представляющих прямого интереса для нашей темы, мы будем его в дальнейшем игнорировать, интересуясь только «патологией» человека.

Разумеется, здесь имеются в виду отдельные популяции общего происхождения, то есть слово «раса» употребляется в его первоначальном смысле, до сих пор сохранившемся в английском и французском языках. Как видно из дальнейшего, Дарвин не говорит о «больших» расах в смысле антропологии («белой», «черной» и «желтой»), которые вовсе не «вымирали», и «состязание» не означает у Дарвина их истребление победившей расой, как это понимали социал-дарвинисты. Но фатальное недоразумение начинается с этого слова.

Заметим, что у сапиенсов объем мозга перестал меняться и не может уже служить мерой умственного развития. По-видимому, дальнейшие мутации уже не увеличивали количество мозговых тканей, а изменяли структуры и способы работы мозга. Этот качественный рубеж можно определить по резкому улучшению ископаемых орудий, но не по костным останкам.

Сам Лоренц сказал бы, пользуясь выражением своего любимого философа Николая Гартмана: «Человек перешел на более высокий уровень реального бытия» – вкладывая в это, впрочем, отчетливый естественнонаучный смысл.

Можно предположить, что «патологический» характер человеческого мозга вызовет удивление читателя; но здесь речь идет о биологической (а не какой-либо другой) оценке этого механизма. С точки зрения биологии, патологическим следует считать любой механизм, ставящий под угрозу выживание вида. Развитие мозга под действием внутривидового отбора стимулировало повышение агрессивности и эффективности агрессии, что вполне могло быть причиной вымирания малочисленных видов гоминидов, в бесконечных истребительных войнах между их группами. И в самом деле, все они вымерли, кроме сапиенсов – в полном согласии с законом Лоренца. Даже сейчас человеческий мозг поставил наш вид на грань гибели, придумав атомную войну. Таким образом, с биологической точки зрения – то есть с точки зрения сохранения вида – избыточное развитие мозга представляет сомнительный дар природы. К счастью, мы уже более чем животные.

К сожалению, упомянутые тенденции проникли даже в популярную книгу Ричарда Лики о происхождении человека [ Richard Leakey and Roger Levin. Origins. Macdonald and Jane’s Pbls, London, 1977 ]. Конечно, это замечание никоим образом не затрагивает конкретных палеонтологических исследований д-ра Р.Лики.

Наших предков оно, может быть, сделало людьми - но биологического преимущества здесь нет!

При обсуждении этого вопроса В.А.Охонин заметил, что между этими мутациями могла быть связь. Основными явлениями могли быть мутации, обусловившие быстрое развитие мозга, а выпадение инстинкта, запрещающего убийство, было, скорее всего, сопутствующим: в самом деле, как показывает математическое исследование эволюции, при быстрых мутационных процессах проявляется общая тенденция к выпадению инстинктов.

Cavalli-Sforza L.L., Piazza A., Menozzo P., Mountain J. Reconstruction of Human Evolution: Bringing Together Genetic, Archaeological, and Linguistic Data. Proc.Acad.Sci.USA, 1988 Aug.85(16) 6002-6.

M. Ruhlen. The Origin of Language: Tracing the Evolution of the Mother Tongue. J.Wiley & Sons, 1994

 Gracilis – тонкий, стройный (лат.).

Термин «метка» был предложен Р.Г.Хлебопросом, когда я изложил ему ту же идею в применении к другому случаю. Для знакомых с логикой приведу ее общую формулировку. Некоторый механизм срабатывает при предъявлении любого объекта множества М, то есть содержит квантор общности, распространенный на это множество. Последнее ограничение и есть то, что выше было названо «меткой». Добавочный механизм блокирует метку и устанавливает вместо нее другую, то есть распространяет квантор общности на большее множество, или сужает его до меньшего. В предыдущем примере множество М состоит из целых чисел, меньших семи, а большее множество из всех целых чисел.

У австралийских аборигенов выпало даже представление об отцовстве: они не связывают беременность с половым актом и не знают своего отца. Скорее всего, это патологическое выпадение культурной традиции у немногочисленного первоначального племени, изолированного на своем континенте.

Самое слово «биология» было введено в употребление Ламарком в 1802 году.

Интеграцией здесь называется соединение более простых систем в единую систему, в которой они играют роль взаимодействующих подсистем.

G.Bateson. Steps to an Ecology of Mind («Этапы экологии психики»), 1972; Mind and Nature («Психика и природа»), 1979.

По этому поводу трудно не вспомнить памятное с детства заклинание Маугли: «Мы одной крови – ты и я». Конечно, Киплинг вовсе не стремился расширить человеческую солидарность на чужие племена, но правильно понимал смысл этого расширения.