Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1995 год

— А что... вата у вас по пятьдесят центов? — неуверенно и застенчиво спросил Джонни.

— Отнюдь, сэр, — старый фокусник извлек монету из лацкана Джонни и вручил ее владельцу. — За счет заведения — я вижу, вы участник. И, в конце концов, что значат деньги?..

— Э-ээ... ну, то есть спасибо, конечно, но, э-э, я, видите ли, не то чтобы участник, знаете, — я...

Старик пожал плечами.

— Если вам угодно сохранять инкогнито — кто я такой, чтобы оспаривать ваши решения? Но ваши деньги здесь недействительны.

— Э-ээ... если вы так считаете...

Тут он почувствовал, как что-то потерлось о его ногу. Это был пес той же породы... то есть той же беспородности, что и Биндльстиф. Пес взирал на него снизу вверх и с обожанием вилял хвостом — даже не хвостом, а всем, что было позади ушей.

— Эй, привет, старина! — Он потрепал пса по спине, и глаза его затуманились: собака и на ощупь была точь-в-точь, как Биндльстиф. — Ты что, парень, потерялся?.. Вот и я тоже. Может, нам стоит держаться вместе, а? Кстати, ты не голоден?

Пес лизнул ему руку. Джонни повернулся к продавцу сахарной ваты.

— Где тут можно купить сосисок?

— Прямо позади вас, сэр. На той стороне улицы.

Джонни поблагодарил продавца, свистнул псу и поспешил через улицу.

— Полдюжины «хот-догов», пожалуйста.

— Сию секунду! Просто с горчицей или с полным гарниром — лук, салат и прочее?

— О, простите. Я хотел их сырыми — это для собаки.

— Ясно. Получите!

Продавец протянул ему шесть «венских» сосисок, завернутых в бумагу.

— Сколько с меня?

— С наилучшими пожеланиями — за счет заведения.

— Простите?..

— Знаете, говорят — «у каждого пса есть свой счастливый день». Так вот, сегодня такой день у него.

— О! Что ж, спасибо.

Праздничный шум вокруг усилился — он обернулся и увидел, как проходят первые платформы Жрецов Паллады из Канзас-сити. Его новый приятель тоже увидел процессию и залаял.

— Тихо, старик, тихо!

Он принялся разворачивать пакет с сосисками; тут кто-то на другой стороне улицы свистнул — пес метнулся на звук, проскочив между колесниц, и был таков. Джонни рванулся было следом, но понял, что придется подождать, пока пройдет процессия. Между колесницами он пару раз заметил пса — тот весело прыгал вокруг какой-то женщины. Из-за отсутствия очков он не мог разглядеть ее, но было ясно, что женщину пес знает: он приветствовал ее с тем искренним всепоглощающим энтузиазмом, какой доступен лишь собакам.

Он помахал женщине пакетом с сосисками, та помахала в ответ, но из-за грохота оркестра и шума толпы нельзя было обменяться словами. Он решил, когда шествие кончится — найти дворнягу и ее хозяйку. Сразу, как пройдет последняя платформа...

Насколько он мог судить, это был лучший парад Жрецов Паллады из всех, что ему приходилось видеть.

Да, это вполне в духе Канзас-сити, большого маленького города. Самый его любимый город. Вряд ли есть другие, сравнимые с ним... разве что Сиэтл. И конечно, Новый Орлеан.

И Дулут. Чудесный город. Ах, да, еще Мемфис...

Мобайл — вот замечательное место!..

Парад прошел, и Джонни поспешил через улицу. Женщины не было — ни ее, ни пса.

Он побрел, куда глаза глядят, готовый к новым чудесам ярмарки. Но думал он о собаке. Пес, действительно, был точь-в-точь Биндльстиф... и он хотел бы познакомиться с его хозяйкой: женщина, которой нравится такой пес, сама должна быть отличным человеком и вполне в его духе. Он купил бы ей мороженого, — а может, и уговорил бы дойти вместе с ним до Главной улицы. Марта бы это одобрила. Марта бы, конечно, знала, что ничего дурного у него на уме нет.

И потом, кто примет всерьез немолодого толстого коротышку?

Но вокруг было столько чудесного, что для таких мыслей места не оставалось. Он вдруг оказался в самой гуще Зимнего Карнавала Сент-Пола, сказочным образом перенесенного в лето. Пятьдесят лет он проходил в январе — но вот же он, здесь, на макушке лета, бок о бок с Пендельтонской ярмаркой, Праздником Изюма из Фресно, Колониальной Неделей из Аннаполиса. Джонни успел, правда, только к концу Зимнего Карнавала — но все-таки как раз вовремя, чтобы увидеть самый любимый номер, труппу «Олд Смуфиз», которые ради такого случая, видимо, оставили заслуженный отдых и так же гладко, как в былые времена, скользили под звуки «Свети, сияй, полная луна...»

Его глаза снова затуманились, и очки тут были ни при чем.

Выбираясь из этой толпы, он наткнулся на плакат: «ДЕНЬ СЭДИ ХОКИНСА: ХОЛОСТЯКИ, НА СТАРТ!». Хорошо бы принять участие, подумал он: вдруг женщина с псом окажется среди «старых дев»?.. Но, вообще-то, он уже слегка устал; а тут кстати подвернулся еще один праздник, с катанием на пони и каруселями.

В следующий миг он уже был на карусели и с чувством благодарности вскарабкался в люльку в виде лебедя. Там уже сидел и читал книгу молодой человек.

— Ох, извините, — смутился Джонни. — Я не помешаю?

— Вовсе нет, — ответил молодой человек, откладывая книгу. — Больше того, может быть, вы — именно тот, кого я ищу.

— Так вы кого-то ищете?

— Да. Видите ли, я частный детектив. Всегда мечтал стать сыщиком — и вот теперь, наконец, стал.

— Скажите-ка!

— Да. Понимаете, каждый когда-нибудь захочет прокатиться на карусели, так что надо только ждать здесь. Между прочим, вы сами-то не детектив ли тоже, случайно?

— Нет, я — э-э — я торгую слонами.

— Отличная профессия. Но, боюсь, тут по вашей части ничего нет. У нас здесь есть жирафы, — он теперь кричал, чтобы каллиопа карусели не заглушала его, и осматривал карусельных зверей, — верблюды, пара зебр, целый табун лошадок, а вот слонов ни одного. Смотрите, не пропустите Большой Парад; вот там будет слонов — сколько захотите!

— Ни в коем случае!

— Это будет самый потрясающий парад всех времен, такой длинный, что никогда не пройдет весь мимо неподвижного наблюдателя; и каждая миля Большого Парада полным-полна чудес, и каждое чудо чудеснее предыдущего. Да, так вы не тот, кого я ищу?

— Не думаю. Но вот, кстати — не могли бы вы найти в этой толпе даму с собакой?

— Обещаю, что если она придет сюда — я дам вам знать. А вам стоило бы пройти на Канал-стрит. Будь я дамой с собакой, я бы направился именно на Канал-стрит. Женщины любят карнавалы, им нравится носить маску — потому что она может маску снять, когда захочет...

— Большое вам спасибо.

Джонни, следуя указаниям, двинулся в путь, не забывая поглядывать по сторонам в поисках женщины и пса. При этом он, не переставая изумляться, глазел на чудеса, сквозь которые пробирался и протискивался в веселой кутерьме.

Вскоре Джонни оказался на Канал-стрит, и иллюзия была столь полной, что было трудно поверить, что он не попал каким-то загадочным образом в Новый Орлеан. Карнавал был в самом разгаре: здесь отмечали Тучный Вторник; Джонни тоже обзавелся маской у лоточника и присоединился к гулянию.

Улица была запружена зеваками, глазеющими на шествие Венеры. Дышать и то было непросто — а уж продвигаться, да вдобавок искать кого-то, — и вовсе невозможно. Он бочком-бочком выбрался на Бурбон-стрит — здесь воспроизвели весь Французский Квартал! — и тут увидел пса.

Он был абсолютно уверен, что это тот самый пес. Теперь на нем был клоунский костюмчик и маленький колпачок, но он был неотличимо похож: на его пса. Тут же Джонни поправил себя: пес был неотличимо похож на Биндльстифа.

И теперь пес с благодарностью принял сосиску.

— А где же она, старина? — спросил Джонни.

Пес гавкнул и кинулся в толпу. Джонни попытался последовать за ним, но промежутки в толпе, достаточные для пса, для Джонни были малы. Но духом не пал: он один раз нашел собаку, найдет и еще раз. Вдобавок именно на карнавале когда-то он встретил Марту — она была изящной Пьереттой, а он — толстым Пьеро. После маскарада они вместе встретили рассвет, а еще до заката решили пожениться.

Теперь он оглядывал толпу в поисках женщины в костюме Пьеретты, будучи почему-то уверен, что хозяйка пса нарядится именно так.

Все, все на этой ярмарке заставляло его вспоминать Марту чаще и сильнее обычного, если это возможно. Как она ездила вместе с ним по его торговому участку, как они закидывали в машину путеводитель Дункана Хайнса да две-три сумки — ив путь! Марта... сидит на соседнем сиденьи, перед ними разматывается бесконечная лента дороги... поет «Америка прекрасная», а он должен подтягивать: «...и мрамор городов твоих слеза не омрачит!..»

Как-то она сказала ему, когда они неслись по дороге... где это было? В Черных Горах? На плато Озарк? В Йосемитской долине?.. Неважно. Так вот, она сказала тогда:

— Джонни, тебе никогда не стать Президентом, и мне не бывать Первой Леди. Но спорю на что угодно — не было и не будет Президента, который знал бы о Соединенных Штатах больше, чем мы с тобой. Беда в том, что у этих людей просто нет времени, чтобы по-настоящему увидеть Америку.