Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1994 год

После ряда, как ему казалось, безнадежно потерянных лет в университете, бывшем в те годы настоящим очагом радикализма, он решил начать свои изыскания с самого низу. Год занимался поденными работами, разъезжал по стране и еще год колесил вместе с ворами и бродягами. Два года работал в Чикаго в одном благотворительном учреждении и получал жалованье пятьдесят долларов в месяц. Из всех этих занятий он вышел социалистом, «социалистом-миллионером», как окрестила его пресса.

— Вам совсем незачем сидеть взаперти в этом скверном, душном городе... — сказала Груня.

Но она не окончила фразы, заметив, что Холл не слушает ее. Его взгляд случайно упал на вечернюю газету, лежавшую на подоконнике. И, забыв о ее присутствии, он взял газету и начал читать.

Груня надула хорошенькие губки.

— Как это мило с вашей стороны... — не выдержала наконец она. — Читаете газету, когда я с вами разговариваю.

Он повернул страницу, чтобы она могла увидеть заголовок об убийстве Мак-Даффи. Она взглянула на него в недоумении.

— Извините меня, Груня, но когда я вижу такое, я обо всем забываю. — Он постучал указательным пальцем по заголовку. — Вот из-за этого-то я и занят и остаюсь в Нью-Йорке.

— Не понимаю, — начала она нерешительно. — Из-за того, что где-то в другом городе анархисты бросили бомбу в начальника полиции?.. Я... я... не понимаю.

— Я объясню вам. Еще два года назад у меня возникли подозрения, потом перешедшие в уверенность, и вот уже несколько месяцев я занят тем, что неотступно выслеживаю самую страшную организацию убийц из когда-либо процветавших в Соединенных Штатах или где-либо еще. Собственно, я почти уверен, что организация эта — международная.

Помните, Джон Моссман покончил с собой, прыгнув с седьмого этажа Фиделити-билдинг? Он был моим другом, а до этого другом моего отца. У него не было причин убивать себя. В личной жизни он был необычайно счастлив. Здоровье у него было на удивление крепкое. И на душе — ни малейшей тяжести. Тем не менее безмозглая полиция назвала это самоубийством. Говорили, будто у него было воспаление тройничного нерва, невралгия лица — неизлечимая, мучительная, нестерпимая. От такой болезни якобы кончают с собой. Так вот, не было у него ее. Мы обедали вместе в день его смерти. Я-то знаю, что не было никакой невралгии, но еще специально проверил — поговорил с его врачом. Это был чистейший вздор. Не прыгал он с седьмого этажа Фиделити-билдинг. Но тогда кто-то убил его? И почему? Кто-то выбросил его с седьмого этажа. Кто? Почему?

Вероятно, я бы это дело оставил и забыл, если бы буквально три дня спустя не был убит из пневматической винтовки губернатор Нортхэмптон. Помните? Прямо на улице, из окна, а ведь окон выходит на улицу тысячи. Преступление так и не было раскрыто. Мне пришло в голову, что между этими двумя убийствами, быть может, существует связь, и с тех пор стал с особым вниманием присматриваться ко всем случаям убийств по стране.

И это убедило меня, что здесь работает какая-то сильная организация. В том, что это не просто дело Черной руки, я уверен. Убийства не ограничены ни определенной национальностью, ни определенными слоями общества. Первая мысль была об анархистах. Извините меня, Груня, — рука его потянулась к ее руке и ласково сжала ее. — О вас ходит много слухов и о том, что вы тесно связаны с боевыми группами. Мне известно, что вы расходуете много денег, и у меня возникло подозрение. И, во всяком случае, через вас я мог ближе познакомиться с анархистами. Меня привело к вам подозрение, а удерживает подле любовь. Я нашел в вас самого нежного анархиста, и к тому же не слишком-то убежденного. Вот вы уже занялись общественными работами...

— И вам теперь только остается подорвать мою веру и в них, — засмеялась она, поднеся его руку к лицу и прижав ее к щеке. — Но рассказывайте дальше. Это так интересно.

— Анархистов я действительно узнал близко, и чем больше изучаю их, тем больше убеждаюсь в их неспособности к действию. Они так непрактичны. Мечтания, теории, негодования по поводу полицейских преследований — вот и все. Никогда они ничего не добьются. И прежде они никогда ничего не могли сделать, кроме неприятностей для себя самих, — я говорю, конечно, о террористических группах. Что же касается толстовцев и кропоткинцев, то они не более чем мягкотелые философы-теоретики. Они не обидят и мухи, да их братья-террористы тоже.

Понимаете, убийства были всякие. Если бы только политические или только светские, их можно было бы приписать какому-то накрепко засекреченному сообществу. Но здесь и светские, и связанные с коммерцией. Ну, а раз так, я заключил, что есть какой-то способ для людей получить доступ к этой организации. Но какой? Предположим, сказал я себе, есть человек, которого мне нужно убить. Ну, а что дальше? У меня нет адреса фирмы, могущей выполнить мое задание. Есть и другая загвоздка — ведь на самом-то деле я не хотел никого убивать.

Все это до меня дошло потом, когда Кобурн в Федеральном клубе рассказал о случае, произошедшем с ним как раз тем днем. Для него это было просто любопытное происшествие, а для меня — луч света. Когда он переходил 5-ю Авеню в центре, рядом остановился мотоцикл, и парень в рабочем комбинезоне сошел на мостовую и заговорил с ним. В общем он сказал, что если кого-нибудь он хочет убрать, это можно сделать безопасно и безотлагательно. Тут Кобурн пригрозил размозжить парню голову, тот проворно вскочил на свой мотоцикл — и был таков.

А дело вот в чем. Кобурн попал в отчаянно трудное положение. Перед этим его партнер Мэттисон обжулил его на сумму потрясающую. Вдобавок Мэттисон бежал в Европу с женой Кобурна. Понимаете? Во-первых, Кобурн действительно мог, по предположению, желать отомстить Мэттисону. И, во-вторых, благодаря газетам дело было предано гласности.

— Понимаю! — воскликнула Груня, оживившись. — Поскольку вы не могли предать гласности ваше предположительное желание убить человека, организация, естественно, не могла начать с вами переговоры.

— Правильно. Но мне от этого не легче. Мне стало известно, каким путем люди получают доступ к этой организации и ее услугам. С этого времени я занялся изучением таинственных, из ряда вон выходящих убийств и обнаружил, что всем случаям светских убийств практически всегда предшествовали сенсационные публичные скандалы. Убийства, связанные с коммерцией... Вы этого, может быть, и не помните, но в свое время скандальные процессы Этуотера-Джонса и Лэнгторна-Хейуордса были с сенсационным треском поданы газетами.

Итак, организация убийц должна иметь доступ к лицам с высоким положением в политической, деловой и общественной жизни. Также очевидно, что ее предложения не всегда отвергаются, как в случае с Кобурном. Я стал присматриваться, желая узнать, кто из людей, Встречаемых в клубах или на заседаниях директоров, пользуется услугами этой фирмы убийц. В том, что я знаком с этими людьми, у меня не было сомнений, но кто они? Представляете себе, если б я стал спрашивать у знакомых адрес фирмы, к которой они обращаются, чтобы убрать своих врагов?

Но потом судьба улыбнулась мне. Помните шум несколько лет назад по случаю свадьбы Глэдис Ван-Мартин и барона Портоса де Муань? Это был один из заведомо несчастных международных браков: барон оказался зверем. Он обобрал жену и развелся. Подробности его поведения выявились совсем недавно, а они ужасны, невероятны. Он даже бил ее, причем с такой жестокостью, что одно время врачи опасались за ее жизнь, а потом еще долго — за ее рассудок. И по французским законам он получил право на детей — двух мальчиков.

С братом ее Перси Ван-Мартином я учился в одном колледже. Я немедленно воспользовался этим, чтобы ближе сойтись с ним. За последние несколько недель мы виделись довольно часто. И вот позавчера случилось то, чего я ожидал, и он мне об этом рассказал. Организация обратилась к нему. В отличие от Кобурна он не прогнал их человека, а выслушал его. Если Ван-Мартин решится на это дело, он должен опубликовать в разделе светской хроники газеты «Геральд» одно слово: «Месопотамия». Я немедленно убедил его поручить все мне. Как было условлено, я поместил в газете слово «Месопотамия» и, выступив как доверенное лицо Ван-Мартина, встретился с человеком из организации. Это, правда, только подчиненное лицо. Они очень подозрительны и осторожны. Но сегодня вечером я встречаюсь с главным. Все уже устроено. И тогда...

— Ну? — воскликнула нетерпеливо Груня. — Что же тогда?

— Не знаю. У меня нет плана.

— А опасность?

Холл улыбнулся спокойно:

— Я не думаю, чтобы мне что-нибудь угрожало. Просто я иду для заключения с фирмой контракта на умерщвление зятя Перси Ван-Мартина. А фирма не практикует убийства своих клиентов.

— Будьте осторожны, прошу вас, — убеждала Груня, прощаясь у двери полчаса спустя. — Так вы приедете в субботу?