Умберто Матурана - Древо познания

Таковы основные направления насколько мы их мо жем реконструировать, в истории структурного дрейфа гоминидов, который привел к возникновению языка. Дальнейшие исследования могут изменить детали, но вряд ли затронут главное, так как фундаментальные биологические характеристики, сделавшие возможным структурный дрейф, по-прежнему остаются при нас, несмотря на то, что мы основательно затемнили их конкуренцией и войнами.

Уникальные особенности социальной жизни человека и присущая ей интенсивная лингвистическая сопряженность проявляются в том, что социальная жизнь человека способна порождать новый феномен, одновременно и близкий нашему жизненному опыту, и далекий от него: наш разум, наше сознание. Попробуем сформулировать некоторые вопросы, которые бы осветили зтот феномен детальнее. Допустим, мы спрашиваем у какого-нибудь примата: «Каково это — чувствовать себя обезьяной?» К сожалению, мы никогда не получим ответа, поскольку едва мы построим с приматами область сосуществования, которая допускает проведение таких операций лингвистического различения через язык, обезьяны перестанут быть обезьянами; они не смогут ответить на вопрос в терминах различений, присущих им самим. Таким образом, вопрос остается открытым.

Возможно, что существует другой способ противопоставления человеческого опыта опыту приматов — с помощью не языка, а некоторого объекта тесно связанного с отражением — зеркала. Глядя в зеркало, животные обычно ведут себя, как в присутствии другого животного, либо безразлично, игнорируя отражение. Например собака в течение некоторого времени лает на свое отражение, а затем игнорирует его. Кошка может проявлять признаки испуга или безразличия. Среди приматов макака действует во многом так же, демонстрируя в основном агрессию. Но горилла, впервые увидев свое отражение сначала выглядит озадаченной и заинтересованной, а затем, привыкнув к зеркалу, игнорирует его13. Чтобы изучить реакцию гориллы более подробно, экспериментаторы подвергли ее анестезии. Затем между глаз гориллы нанесли цветное пятно, увидеть которое она могла только в зеркало. Когда горилла очнулась от анестезии, ей

13 Gallup G Amererican Scientist. 67 (1979): «17 было дано зеркало. Каково же было удивление экспериментаторов, когда животное сразу же поднесло руку ко лбу и коснулось нанесенного пятна! Возможно, мы ожидали, что животное протянет руку с тем, чтобы коснуться цветового пятна в зеркале, κοιοροβ оно могла в нем видеть. Макака в аналогичном эксперименте вела себя не так, как горилла. Но как бы ни вели себя другие животные, этот эксперимент наводит на мысль что горилла может, путем операции социального различения, порождать область существования самой себя. В этой области есть возможность рефлексии либо посредством зеркала либо с помощью языка. Механизм этого явления может возникнуть независимо как от зеркала, так и от языка. Как именно это происходит, мы не знаем. Но можно предположить, что возникновение этого механизма каким-то образом связано с условиями, аналогичными тем, которые приводят к эволюции лингвистических полей у человека.

Более глубокое понимание роли, которую играет лингвистическое сопряжение в порождении ментальных явлений у человека, исходит из наблюдений над больными, проходящими курс нейрохирургического лечения от эпилепсии. Напомним, что эпилепсией называется неврологический синдром, который в своей тяжелой форме порожает центры, генерирующие волны электрической активности. Эти волны хаотическим образом распространяются по коре. У больною возникают конвульсии, сопровождаемые потерей сознания, и развивается множество других симптомов, делающих человека инвалидом (рис. 67). В некоторых тяжелых случаях эпилепсии в 60-е годы предпринимались попытки ее хирургического лечения. В частности, чтобы избежать распространения эпилептического приступа из одного полушария головного мозга в другое, делалась операция иссечения мозолистого тела (рис. 68)[16]. В результате состояние пациентов, если говорить об эпилепсии, улучшилось, но полушария их головного мозга перестали функционировать как единое целое. Поскольку мозолистое тело было иссечено, каждое полушарие вместе с остальной нервной системой формировало свое операциональное единство. Другое полушарие мозга оказывалось исключенным из этого единства, словно его и не было. Дело обстоит так, как если бы после операции иссечения мозолистого тела каждый пациент превращался в трех

Рис. 67. Эпилептический приступ у царя инков (гравюра 17-го века) различных лиц: в правополушарную персону, левопо-лушарную персону и внешнюю комбинацию того и другого, оперирующую в одном общем теле. Эти трое неодинаково доступны обычным взаимодействиям, поскольку все сенсорные системы обладают одновременным доступом к обоим полушариями мозга; в результате приходится прибегать к особым процедурам, чтобы вступить во взаимодействие с каждым из трех лиц в отдельности, независимо от остальных. По этой причине при нормальных условиях, когда мы взаимодействуем с одним из прооперированных пациентов, мы встречаемся с личностью, которая возникает в результате совместного действия в одном теле двух полушарий, и все кажется нормальным.

Какая картина возникает из всего сказанного выше, и что происходит с языком и речью? Мы уже упоминали о том, что для того, чтобы речь стала возможной, некоторые участки коры головного мозга (так называемые речевые зоны) должны находиться в неповрежденном состоянии (рис. 69). У большинства людей для того, чтобы они могли говорить и понимать язык, должны быть неповрежденными речевые зоны левого полушария. Следовательно, после иссечения мозолистого тела способность понимать и порождать речь, письменную или устную, сохраняется только у левополушарных пациентов.

Рис. 68. Разрушение меж-полушарных связей при лечении эпилепсии: иссеченное мозолистое тело показано темным цветом

Каким образом мы можем продемонстрировать это, если прооперированных пациентов не так-то легко отличить от обычных людей? Для того нам придется воспользоваться некоторыми анатомическими особенностями визуальной системы, которые позволяют ей взаимодействовать независимо с каждым из разделенных полушарий. Действительно, сетчатая оболочка соединена с головным мозгом таким образом, что все поле зрения обоих глаз слева от вертикальной линии, проходящей через точку бинокулярной фиксации, проецируется на правое полушарие, а все поле зрения справа от той же линии проецируется на левое полушарие (см. рис. 70). Следовательно, если мы попросили пациента с иссеченным мозолистым телом сосредоточить взгляд на той или иной точке экрана, то сможем взаимодействовать с ним визуально либо через правое, либо через левое, либо через оба полушария одновременно. Рис. 69. "Ахилесова пята" способности человека к устной речи.

Все зависит от того, на какую часть экрана относительно точки фиксации мы спроецируем пробное изображение.

Рассмотрим пример Прооперированного пациента попросили сесть перед проекцией. Не отрывая взгляда от точки фиксации, он должен выбрать из множества предметов, которое не может видеть непосредственно, тот, который соответствует изображению, спроецированному на зкран (рис. 71). Если ложка спроецирована слева от точки фиксации (следовательно, на правое полушарие), то прооперированный пациен'г без труда выбирает ложку из невидимого для него набора предметов. Если же мы вместо ложки

Рис 70 Геометрий проекции сетчатой оболочки на головной мозг. Возмущения, происходящие в левой части, оказывают воздействие только на правое полушарие мозга спроецируем на экран слева от точки фиксации слово «ложка», то прооперированный пациент вообще никак не прореагирует: для правополушарного человека, с которым мы имеем дело, взаимодействуя с пациентом через проекции на экране, слово «ложка» не существует. Если спросить прооперированного пациента, что он видел, когда слово «ложка» проецировалось слева от точки фиксации, то он ответит, что не видел ничего. Устная и письменная речь обычно столь же непонятны для правополушарного человека с иссеченным мозолистым телом, как они непонятны младенцу или обезьяне. Но левополушарный человек после такой операции обычно способен понимать письменный текст, проецируемый на экран справа от точки фиксации взгляда.

Если мы воспользуемся такой же процедурой и спроецируем изображение обнаженной красотки на правое полушарие пациента с иссеченным мозолистым телом, то пациент покраснеет или проявит какие-нибудь другие признаки смущения. Но объяснить, что произошло, он не сумеет. Он может заметить (как это действительно случилось во время эксперимента): «Ну и машинка у Вас, доктор!» А происходит при этом следующее: хотя эротическое изображение спроецировано на правое полушарие, пациент, отвечая на вопрос, использует действие своего левого полушария, единственного обладающего способностью порождать речь, но «не видящего» изображения. Все, что может сделать левое полушарие, дать ответ, используя свои связи с остальной нервной системой и телом; именно здесь и возникает краска на лице или смущение, порождаемые вмешательством правою полушария. Возглас: «Ну и машинка у Вас, доктор!» — ответ на вопрос о том, как прооперированный пациент с иссеченным мозолистым телом реагирует своим левым полушарием на смущение, порождаемое его правым полушарием.