Инесса Гольдберг - Психология почерка

Отсутствие признаков какой-либо спешки или влияния эмоций дают ему способность действовать полностью продуманно, при этом обстоятельно вникая в предмет изучения.

Почерк характеризует стойкое постоянство и индивидуальность признаков. Постоянство линий, штрихов, наклона, углы – стойкость в своей индивидуальности.

Угловатость в почерке этого человека необходима, чтобы он мог быть способным задержаться на любой интересной проблеме и обстоятельно разобрать ее, однако, хотя угловатостей и достаточно много, при этом они не слишком резко выражены.

Итак, «типичная гениальность» подразумевает и графологически и психологически больше признаков раскованности, внутреннюю свободу, раскрепощение и непосредственность. Но это все не может сочетаться хорошо с усилиями, постоянно проявляющимися волевыми актами, которые можно отметить в почерке Эйнштейна. Полагаясь на интуицию и будучи ведомыми ей одной, такие люди склонны не заморачиваться, а избегать препятствия или, по их мнению, бесполезную трату сил.

Поэтому, поскольку признаки интуиции не доминируют, а дополняют, то есть гармонизируют, личность, это дает Эйнштейну блестящую способность синтезировать. Информацию, данные, достижения других людей и т. д. он мог неожиданным образом отлично объединить формально. Но ему были необходимы начальные данные, уже имеющиеся факты, он не мог действовать или прийти к чему-либо полностью с нуля. Другими словами, графологически, он, безусловно, великий интегратор, но не гений. Уверена, что теория относительности, так или иначе, была результатом того, что Эйнштейн был тем, кто смог формально выразить и описать всю эту теорию, используя то, что было известно до него.

Прежде всего, Эйнштейн – это чисто математический талант, это подтверждается и полной графической однородностью и ясностью. Схематичность предполагает лаконичность, которая здесь присутствует и свидетельствует о природной склонности к чистейшему анализу, математической лаконичности. Здесь в полной мере, я бы сказала, подходит выражение «краткость – сестра таланта». Таким образом, была предопределена склонность Эйнштейна к теоретическим направлениям более чем к экспериментальным, прикладным областям науки.

Среди врожденных свойств личности Эйнштейна такие качества, как внутренняя дисциплина, четкость суждений и естественная точность, эти качества необходимы для неизбывного состояния внутренней стабильности в личности этого человека.

Но у любой медали есть две стороны.

Чрезмерное развитие некоторых психических функций может усложнить адаптацию в областях жизни, связанных с другими функциями. Человек, одаренный исключительным творческим потенциалом, так называемый гений, мог бы затрудняться вести обычную жизнь и быть приспособленным к ней.

Эйнштейну повезло: его гениальность (то, что принято подразумевать под этим понятием) не настолько «интенсивна», чтобы вызвать действительно трудную социальную адаптацию. Как раз то удивительное с графологической точки зрения чувство меры, графическая однородность, движение и отвечают за отличный баланс и внутреннее равновесие между мерами интеллектуального и эмоционального. Эйнштейну удается соблюдать такую меру интуитивно, спонтанно и очень эффективно: это у него в крови.

Его почерк показывает обратное тому, что можно было бы вообразить о гении: здесь нет исключительных качеств, не встречаемых в обычной жизни. Зато есть замечательная способность балансировать, сохранять правильную меру, которая удерживает от слишком сильных эмоций, реакций, влечений, распущенности, тем, что иногда связывается с гением. Этот человек абсолютно неподвластен подобным порывам.

Обладатель этого почерка способен полностью использовать свои интеллектуальные ресурсы, при этом ему не достает некоторых других психологических качеств. Прежде всего, отсутствует внутренняя гибкость и открытость, но именно они свидетельствуют о способности воспринимать и тонко чувствовать окружающих.

Проще говоря, почерк обнаруживает то, что Эйнштейну неподвластно в полной мере какое-то умение входить в душевный резонанс с другими людьми, отсутствует главный навык психологического понимания других личностей. Еще одно слабое место личности Эйнштейна в том, что спокойствие, которое характеризует его, не происходит от сознательного, вдумчивого контроля, а это просто последствие нехватки живости в чувствах, эмоциональной подвижности. Почерк не демонстрирует заметной тенденции, скажем, к экстравертности или живому стремлению к сопереживанию.

Таким образом, наряду с присущими Эйнштейну качествами доброты, великодушия, этакого полного и спокойного баланса, ему недостает некой способности прочувствовать нечто совершенно для него неуловимое и даже, возможно, «глупое» в своей нерациональности – разнообразие проявлений человеческой природы. Его стабильное постоянство не дает ему прочувствовать и оценить необходимость и даже ценность чего-то непостоянного, разнообразного, неуловимого. Хотя теоретически, как отец, он запросто и мог бы вести с детьми интеллигентные, умные, тихие и немного отстраненные беседы (поскольку чувствовал себя в такой стихии как рыба в воде), однако он совершенно бы терялся, не представляя, на каком языке общаться с «этими странными детьми», если бы это были обычные непосредственные дети! Здесь ахиллесова пята Эйнштейна: в таких ситуациях он просто чувствовал себя болезненно беззащитным перед такими детьми (или людьми) и не знал, что сказать...

Поэтому инстинктивной психологической защитой Эйнштейна было поведение, характеризующееся дружелюбным, рациональным, несколько эмоционально отстраненным отношением с окружающим его миром. Защита – в неком отрицании чувств и эмоциональной причастности. Но это происходило не потому, что в почерке Эйнштейна присутствовали грубость, резкость и другие признаки, означая жестокость или эгоизм, а из-за некоего эмоционального дефицита в его личности, который он никак не мог восполнить.

Разумеется, Эйнштейн не мог жить мощными, страстными человеческими чувствами. Груз эмоций, которые могли пытаться подавить его ум, связанные с любыми, даже самыми бытовыми аспектами человеческой жизни, он автоматически уменьшал, отрицал, переводя их в разряд не имеющих значения.

Однозначно можно утверждать, что этот человек был защищен от безумия СМИ, их информационной и эмоциональной перенасыщенности. Именно поэтому, вопреки СМИ, желавшим превратить его в звезду, пытавшимся бросать его как сенсацию или, наоборот, скандал на суд толпы, он устоял, будучи отстраненным от всего этого. Секрет в том самом его экстраординарном внутреннем балансе, а также природных стабильности и устойчивости, именно благодаря этому, на мой взгляд, вся шумиха и ажиотаж вокруг его имени просто сходят на нет.

Многие люди восхищаются этим человеком, его умением контролировать себя, настолько, чтобы отказаться от того, чтобы стать кумиром, когда этого просит весь мир! Он остался равнодушным к огромным по масштабам лести и признанию человечества... Но все это – живые человеческие эмоции, и именно в этой же эйнштейновской природе крылись большие затруднения в межличностном взаимодействии...

Почерк Фрейда характеризуется очень высокой скоростью, он очень угловатый, узкий, со спазматическими сковывающими элементами и очень переменчив, неоднороден. Ритм неровен, а форма, хотя и безусловно нестандартна, при этом несет отпечаток усложненности, преувеличения, непродуктивна и трудно читаема. Почерк ориентирован прежде всего на движение, нежели на форму или организацию.[5]

Почерк Фрейда как нельзя лучше демонстрирует врожденный потенциал этого человека, поскольку именно здесь мы видим особенно сильное проявление и влияние подсознания, его незамаскированные защитные механизмы.

В почерке с точки зрения размера и выраженности есть баланс между тремя зонами (регистрами) букв, но средняя зона неблагополучна, она не выразительна, неполноценно развита, как бы стерта, угловата, скудна и одновременно резка и запутана.

Таким образом, можно утверждать, что у Фрейда действительно был сбалансирован разрыв между его «хочу» и «могу», между его сильными физическими, инстинктивными движущими силами и его интеллектом, амбициями, идеями и стремлениями.

Однако, вместе с этим, он испытывал недостаток в социальных навыках, был резким и нетерпеливым. Нельзя было не согласиться с Фрейдом и просто невозможно выиграть с ним интеллектуально-напористый поединок. Высокая степень резких импульсивных движений, угловатость и негибкость свидетельствуют о психологической жесткости и несгибаемости, он просто не мог бы спокойно и объективно выслушать оппонента! Не сомневаюсь, что Фрейд был человеком, с которым было очень трудно иметь дело. Он был упрямым, даже упертым и хотел, чтобы все было только так, как считает он, то есть только его мнение истинно.