Тензин Гьяцо - Вселенная в одном атоме: Наука и духовность на служении миру

В буддийской эпистемологии, многие из положений которой развивались в условиях полемики с различными небуддийскими школами философской мысли, имеется обширный анализ взаимоотношений языка и мышления. Двумя наиболее значительными фигурами буддийской философии индийского периода являются Дигнага (V в.) и Дхармакирти (VII в.). В период моего изучения логики и эпистемологии мне пришлось выучить наизусть основные разделы знаменитого сочинения Дхармакирти Обоснование достоверного познания (Праманавартика), философского трактата, написанного в стихах и известного своим строгим литературным стилем. Я заметил, что западная философия внимательно изучает проблему взаимоотношения между языком и мышлением и рассматривает ключевой вопрос этой проблемы: полностью ли содержится мысль в ее языковом выражении. Буддийские мыслители, признавая наличие тесной взаимосвязи между языком и мышлением, в принципе, признают возможность существования невербализованной мысли; например, считается, что животные имеют зачатки концептуального мышления, но не имеют языка, по крайней мере, в нашем понимании.

Я был крайне удивлен, когда узнал, что в западной психологии нет развитого представления о внесенсорных умственных процессах. При этом я обнаружил, что большинство людей на Западе понимают выражение «шестое чувство» как указание на некий род сверхъестественных психических способностей. В буддизме же этим термином обозначают ментальную сферу, в которую включены мысли, эмоции, намерения и концепции. В западной философии эта брешь отчасти заполняется различными представлениями о душе в ее богословском понимании или об «эго» в психоанализе, но, как мне кажется, здесь отсутствует указание на специфическую способность ума постигать ментальные феномены. Эти феномены включают в себя широкий спектр когнитивного опыта, такого как память и воспоминания, которые, согласно буддийским представлениям, качественно отличаются от сенсорного восприятия.

Исходя из того, что, согласно нейробиологической модели, сенсорные и когнитивные феномены сводятся к химическим и биологическим процессам мозга, я могу понять, почему с научной точки зрения не требуется проведение качественного различия между процессами сенсорного восприятия и концептуализацией. Согласно этой модели, та часть мозга, которая ответственна за визуальное восприятие, участвует также и в построении зрительного образа в воображении. Поэтому, если говорить о функционировании мозга, нет разницы, видим ли мы нечто физическим глазом или «оком ума». С буддийской точки зрения проблема состоит в том, что нейробиология в своем рассмотрении упускает из виду одну из наиболее важных составляющих ментального процесса — субъективность получаемого опыта.

Классическая модель буддийской эпистемологии не выделяет особую роль мозга в познавательной деятельности, такой как восприятие. Подобное отсутствие прямых указаний на функцию мозга как интегративного центра живого существа и особенно его познавательных и сенсорных процессов не может не вызывать удивления, учитывая, что буддийская философия делала постоянный акцент на эмпирику, а медицинская наука Индии имела весьма подробные знания об анатомии. Правда, в буддизме ваджраяны говорится о канале, оканчивающемся на макушке и являющемся главной опорой всех энергий, регулирующих субъективный опыт переживаний.

В будущем я вижу поле для плодотворного сотрудничества между буддизмом и современной нейрофизиологией в деле изучения восприятия и когнитивных процессов. Буддизм может многое узнать о нейронных механизмах протекания ментальных процессов, об их нейрологических и биохимических коррелятах, об образовании синаптических связей и о соотношении между восприятием и определенными зонами мозга. Кроме того, в науке накоплено много медицинских и биохимических знаний в отношении функционирования мозга при повреждении отдельных его частей, и о том, как именно определенные вещества влияют на состояния сознания.

На одной из конференций «Жизнь и сознание» Франческо Валери продемонстрировал мне ряд снимков МРТ, представляющих горизонтальные срезы мозга, где цветом были отмечены области различной нейронной и химической активности, сопровождающей определенные виды сенсорного восприятия. Эти изображения явились результатом эксперимента, в котором испытуемому предлагались различные сенсорные стимулы (такие, как музыка или визуальный объект), после чего осуществлялась регистрация реакции на них мозга в различных ситуациях (например, с закрытыми или открытыми глазами). Все это очень наглядно демонстрирует тесную связь между наблюдаемыми и измеримыми изменениями, происходящими в мозгу, и разными видами сенсорного восприятия. Такой уровень точности измерений и возможности, которые открывает использование подобных инструментов, говорят об огромном потенциале научных исследований. Если же сочетать строгость и объективность научного метода со строгим субъективным самонаблюдением, можно надеяться выработать еще более всесторонний подход к изучению сознания.

Согласно буддийской эпистемологии, в человеческом уме имеется естественное ограничение способности распознавать свой объект. Это ограничение является чисто временным и связано оно с тем, что обычный ум, не обученный применению того уровня внимания, который достигается методами медитативной практики, способен осознать временной интервал лишь определенной минимальной длительности — традиционно он обозначается как время одного моргания глазом или щелчка пальцами. Более краткие интервалы времени могут быть восприняты, но ум не в состоянии полностью их осознать, а потому они не удерживаются в памяти. Еще одна особенность человеческого восприятия — склонность иметь дело с вещами путем обобщения сложности их составной природы. Например, взглянув на кувшин, я вижу округлую форму с плоским основанием и декоративным орнаментом. При этом я не воспринимаю отдельные атомы или молекулы и пространство между ними, что в целом образует данный составной феномен. Поэтому можно сказать, что акт восприятия — это не просто отражение в уме чего-то, находящегося снаружи, но очень сложный процесс ограничения избытка информации.

Но и само время мы также подвергаем процессу такого творческого конструирования. Время, соответствующее длительности щелчка пальцами, на самом деле также состоит из множества более коротких временных интервалов, и, даже воспринимая событие, длящееся столь краткий промежуток времени, мы сливаем все составляющие его моменты в единый континуум. Хорошая аналогия, используемая в этом отношении Дхармакирти и предлагаемая в качестве примера учащимся тибетских монастырских училищ, состоит в том, что, если ночью вращать по кругу горящую палку, наблюдатель увидит круг огня. Но, приглядевшись к этому кругу, вы заметите, что он состоит из ряда вспышек. Я помню из детства, что, просматривая кино с помощью механического кинопроектора, я в какой-то момент понял, что движущаяся картинка на экране состоит из набора неподвижных изображений.

Вопросы о том, как возникает восприятие и, в частности, какова связь между актом перцепции[7] и соответствующим объектом были главной областью интереса как индийской, так и тибетской философии. Между различным школами буддийской эпистемологии велись нескончаемые дебаты о том, как возникает восприятие объекта. В результате здесь выделились три главных направления. Одна школа придерживалась мнения, что подобно тому, как в многоцветном предмете имеется множество цветов, в визуальном восприятии при взгляде на предмет возникает множественная перцепция. Согласно другой позиции, восприятие можно сравнить с разрезанием сваренного вкрутую яйца. Если такое яйцо разрезать пополам, у нас окажутся две одинаковые половинки; подобно этому, когда орган чувств вступает в контакт с соответствующим объектом, единый акт перцепции разделяется на субъективную и объективную составляющие. Сторонники третьего взгляда, чья точка зрения была наиболее распространена в Тибете, утверждали, что, независимо от многогранности объекта восприятия, сам перцептивный опыт представляет собой одно единое событие.

Важной областью дискуссий в буддийской эпистемологии был анализ подлинного и ложного восприятия. Согласно буддизму, именно знание, или правильное постижение, освобождает ум от искажающих его состояний, и большое внимание здесь уделялось вопросу о том, что такое знание. Поэтому важной проблемой для буддийских мыслителей был вопрос о том, как отличить истинное познание от ложного. В буддийской философии имеется обширный анализ всех видов перцепции и разнообразных причин возникновения ошибочного восприятия. Например, если, находясь в плывущей лодке, мы воспринимаем деревья на берегу как движущиеся, такая иллюзия возникает на основе внешних причин, а именно — движения лодки. Если мы болеем желтухой, то даже белые предметы будут казаться нам желтыми; здесь причина иллюзии уже внутренняя. Находясь в месте, где живут змеи, и увидев в сумерках на полу разноцветную веревку, мы можем принять ее за змею; в этом случае причина иллюзии как внутренняя (наш страх змеи), так и внешняя (форма веревки и ограниченность видимости в условиях сумерек).