Герман Садулаев - Прыжок волка: Очерки политической истории Чечни от Хазарского каганата до наших дней

А потом как-то очень «кстати» случился буденновский рейд Басаева, новые атаки чеченских сепаратистов на Грозный, и, как результат, были заключены Хасавюртовские соглашения. После которых российская армия покинула территорию Чечни, оставив своих бывших союзников-чеченцев на произвол судьбы. Те же, кто еще не перешел к сепаратистам, были частично уничтожены последними, частично выкатились из Чечни вместе с российской армией. А кто и еще раньше.

Политические итоги так называемой «первой чеченской войны» были внушительными. Полностью изменилась расстановка сил внутри Чечни. Прежде всего, с оппозицией было покончено раз и навсегда. Партия умеренных националистов, национал-демократов, перестала существовать и больше никогда и ни в каком виде не возрождалась. Ее сторонники были рассеяны: многие погибли, другие покинули чеченские земли, третьи перешли на сторону сепаратистов, четвертые сложили оружие и прекратили участие в политической деятельности и старались устроиться в де-факто установившихся обстоятельствах. А что лидеры? Хасбулатов, как уже было сказано, внезапно вспомнил об одном очень важном деле и вернулся в Москву. Хаджиев еще до падения своего правительства сложил с себя полномочия и тоже вернулся в Москву с чувством, что он сделал все что мог, и ощущением безнадежности проекта демократического государства в Чечне. И прочие в основном нашли прибежище в российской диаспоре. За немногими исключениями — как Леча Магомадов, оставшийся в Чечне.

Усилиями дудаевско-удуговской пропаганды руководители национал-демократического движения (люди, в общем-то, неплохие — только идеалисты) в восприятии земляков были густо вымазаны в смоле и вываляны в пухе как национал-предатели, пособники русских оккупантов. Хозяева кремлевских кабинетов сделали для себя вывод о бесполезности и беспомощности чеченских демократов, об их неспособности взять ситуацию на местах под контроль и послужить опорой российской власти. В стане самих демократов постоянно были противоречия, разногласия, не существовало единого авторитета — они были обречены с самого начала. После Хасавюрта все было кончено.

Со сцены истории удалилась не только группа политиков, не только партии и организации национал-демократической ориентации, но и сама идея независимой и демократически устроенной Чеченской Республики.

Однако и в партии радикальных националистов наметился раскол. Прежде всего потому, что в Чечне появилась новая идеологическая сила — миссионеры и проповедники так называемого «ваххабизма». У этих людей не только книжки были в руках. Они располагали финансами, возможностью поставок новейшего вооружения, боевым опытом. Самым известным был Хаттаб. Вокруг Хаттаба сформировалось боеспособное соединение, сыгравшее важную роль в военных действиях как первой, так и второй войн.

Крайности имеют тенденцию переходить в собственную противоположность. И самое крайнее, самое непримиримое крыло радикальных националистов вдруг сменило лозунги и флаги. Теперь они отрицали идею построения национального государства, отрицали национализм, а провозглашали вечный всемирный джихад (квазирелигиозный вариант троцкистской идеи мировой революции).

Поборниками джихада стали такие головорезы, как Басаев: мысль о мирном существовании в нормальном государстве, пусть даже чеченском, была им скучна, вечная война им больше импонировала, ничего, кроме как воевать, они не умели и не хотели. Они фактически отошли от идей национал-социализма времен Дудаева и присоединились к «ваххабитам». Социальным ресурсом движения стало довольно большое количество фанатически настроенной молодежи, принимавшей этот новый для Чечни «настоящий» ислам.

Бывшие соратники по национализму сразу отметили этот финт. Наиболее жесткую антиваххабистскую позицию заняли религиозные авторитеты, такие как муфтий Чечни Кадыров. Понятно, почему: новые миссионеры посягали на их вотчину. Но и более-менее светски настроенные националисты также не поддерживали идеи участия в вечной «священной» войне со всем миром и устройства вместо национального государства теократического режима. Пока шла война, обе партии находились в состоянии вынужденного союза. Но когда боевые действия с российскими войсками в общем и целом были закончены, конфронтация стала нарастать.

Таким образом, после уничтожения оппозиции, представлявшей идеи национальной демократии, победители — радикальные националисты — сами раскололись на два противоборствующих лагеря: религиозных радикалов и консервативных националистов.

27 января 1997 г. в де-факто независимой «Чеченской Республике Ичкерия» прошли выборы президента. Главными претендентами на эту должность были начальник штаба ВС ЧРИ полковник Масхадов, полевой командир Басаев, и. о. президента Яндарбиев, министр пропаганды Удугов. С большим отрывом в первом же туре победил Масхадов. За него проголосовало около 60% избирателей! В Масхадове народ видел миротворца — была известна его склонность к компромиссам, в том числе в отношениях с Россией. Главной задачей момента было установить нормальные отношения с Россией; все понимали, что Хасавюрт — временное решение, что «расстались нехорошо». Поэтому выбрали Масхадова.

Теперь уже проигравшие радикалы во главе с Басаевым встали в «оппозицию» к президенту и стали формировать свои параллельные органы «власти».

Режим Масхадова был попыткой № 4 установления чеченской государственности; после № 1 — постсоветского правления Завгаева; № 2 — национал-социалистической диктатуры Дудаева; № 3 — коллаборационистского правительства Хаджиева. Время Масхадова характеризовалось поиском компромиссов, попытками предотвратить внутренний раскол в обществе и новую гражданскую войну. Внешне же все это выглядело как метание из стороны в сторону. Масхадов то жестко выступал против радикалов, то вступал с ними в союз, пытался сформировать коалиционное правительство (Басаев был приглашен на пост премьер-министра), потом опять шел на конфликт.

В это время экономика республики практически перестала существовать. Нормальной государственной власти не было. Масхадов не контролировал ни всей территории, ни всех вооруженных формирований. Наступили хаос и дезинтеграция. А главная цель его избрания — установление мира и дружбы с Россией — так и не была выполнена. Отчасти потому, что это не входило в планы России. Отчасти потому, что сам Масхадов не мог быть достаточно последовательным в борьбе с террористическими устремлениями неподконтрольных ему радикалов.

Масхадов пытался играть роль общенационального лидера и сглаживать противоречия, а на деле оказался ничьим и никому не нужным, после чего стал и сам сползать в лагерь Басаева, видя в религиозном радикализме единственный путь «сплочения нации».

Между тем консервативные националисты периодически и сами переходили к активным действиям, изгоняя ваххабитов и беря под свой контроль целые районы и населенные пункты. Так в Гудермесе укрепились Кадыров и клан Ямадаевых.

Вот такой была Ичкерия перед катастрофой: здесь Масхадов, там Басаев, в лесу Хаттаб, в Гудермесе Ямадаевы, и никто никого не слушает.

7 августа 1999 г. боевики Басаева и Хаттаба с территории Чечни вторглись в соседний Дагестан, чтобы поддержать ваххабистский мятеж в горных аулах. Мятеж был подавлен федеральными войсками.

11 сентября боевики вернулись в Чечню.

Так началась Вторая чеченская война. Для России стало слишком очевидно, что Чечня превратилась в анклав террористов и мирное сосуществование с ней невозможно. Правительство Масхадова заняло странную позицию. Масхадов осудил поход на Дагестан. Но силовых мер против боевиков не предпринял. Он продемонстрировал, что глава «государства», президент «Чеченской Республики Ичкерия» реально не способен контролировать ни территорию, ни вооруженные формирования. С точки зрения международного права это очевидное обстоятельство немедленно свело шансы признания ЧРИ как независимого государства (хотя бы и де-факто) к нулю. Вмешательство России стало оправданным.

Поход боевиков в Дагестан стал последней каплей и для другой внутренней политической силы в республике — консервативных националистов во главе с Кадыровым. В их сознании произошел переворот. Очевидно, они поняли, что идея построить в Чечне полностью независимое национальное государство оказалась преждевременной. За несколько лет фактической независимости чеченцы не смогли наладить работу основных институтов государственной власти. Вместо этого они допустили к себе носителей чуждой мироотрицающей идеологии, и Чечня стала плацдармом для экспансии религиозного радикализма и терроризма.