Сергей Силин - Вокруг пальца

Фигдайл уже в курсе.

— Элеонора хороший работник, — озабоченно говорит он. — А что касается любви… Брось терзаться, Джеймс. У нас сотни женщин работают и многие из них по тебе сохнут. Нестарый еще, супермен. Возле такого даже на скамье подсудимых посидеть приятно. Бесится Элеонорка!.. Суперагентов не хватает, а тут еще наркомания мужиков на нет сводит. Подойдем к вопросу по-деловому. Страсть Элеоноры так или иначе скажется на нашей разведывательно-подрывной деятельности, а нам это ни к чему. Придется забросить ее в Россию годиков на пять — семь. Авось, пройдет дурь.

— А если не согласится?

— Напомним о дисциплине.

И Элеонору забросили в страну промышленных гигантов…

На сеновале пахнет навозом и ядохимикатами.

— Неужто мы встретились, Элеонора?

— Боюсь поверить, Джеймс!

— Сколько лет прошло!..

— Шесть лет три месяца девять дней четыре часа одиннадцать минут сорок две секунды, Джеймс!

— А ты по-прежнему хороша… хм…

— Увы, уже не та, Джеймс.

— Но почему ты не в дурдоме, Элеонора?

— Я в дурдоме, Джеймс. Так мы нашу общагу называем. Кто в ней живет, те дурнеют, замуж не выходят… Отсюда и дурной дом. Стосковалась я по тебе, Джеймс! Русские мужики совсем разучились любить. Они все говорят, говорят… И ничем их не соблазнишь, проклятых! Все силы на собраниях оставляют. Ах, Джеймс, если б ты знал, как мне тяжело здесь. Поговори с шефом, чтобы меня отозвали!.. Я согласна на любую работу в любой другой стране. Тут я или сопьюсь, или повешусь от скуки. Ни рулетки, ни кегельбана, ни путешествий. Читать и то нечего. Который раз Юлиана Семенова смакуем. А еще чекисты совсем обнахалились. Все зырят и зырят…

— Вот негодяи!

— Но я не переживаю. Ты унитаз привез, Джеймс?

— Привез, Элеонора. Но что за странный заказ? Центр в полном недоумении. Дурдом, унитаз…

— У нас в общаге последний туалет закрыли. Другого выхода не было. Надеюсь, ты установишь сантехнику, Джеймс?

— Что за вопрос, Элеонора, — говорю я потрясенно.

Многие первоклассные разведчики отдали лучшие порывы своих душ проникновению в психологию женщин. И все-таки женщина остается загадкой, над которой будут вечно ломать головы тысячи агентов всех спецслужб мира. Ни один разведчик-мужчина не додумался бы до такого.

— О, как я тебя люблю, Джеймсушка!..

— Спокойно, Элеонора, — говорю я. — Возьми себя в руки и приведи в состояние уравновешенности. Мы на службе. Кстати, я тут не один…

Элеонора догадливо вздыхает.

— Не люблю я этого типа, Джеймс. Обидел он меня…

Я спускаюсь с сеновала, огибаю дом и молча беру Макса за грудки. Макс вздрагивает и тушуется.

— Извини, что подслушивал. Работа такая.

— Макс, — говорю я. — За что ты обидел Элеонору?

— Не обижал я ее, Джеймс! — удивляется Макс. — Честное чекистское слово! Я приказ выполнял, а она…

— И как же ты его выполнял?

— Хорошо выполнял. Как получил сигнал, сразу приехал с парнями. Всю комнату на месте преступления взяли. Запрещенную литературу читали. Хорошо, твоя Элеонорка у нас под колпаком. Только поэтому и выпустили.

— Черт возьми, я и забыл, что у вас всё можно…

— Не всё, Джеймс, не всё.

— Но зачем вы у ней библиотеку забрали, Макс?

— Не забрали, Джеймс, а изъяли. Как идейно ущербную и политически вредную литературу клеветнического характера, порочащую наш строй.

— А ты здорово изменился за последнее время, — говорю я. — Давай поговорим честно, как профессионал с профессионалом. Ты ведешь двойную игру, дружище.

Макс бледнеет и опускает голову.

— Пойми, Джеймс, — говорит он тихо, — Коммунист должен вести борьбу с чужими взглядами, проявлять бдительность. Я поддался эмоциям, подружившись с тобой. Но долг призывает меня забыть о себе. И я забываю.

— Обо мне тоже…

Макс поднимает голову и замечает слезы обиды в моих глазах. Доброе его сердце не в силах перенести горести друга. Он рыдает и бросается мне на шею.

— Прости меня, Джеймс! — кричит он. — О, прости меня! Я чувствую, что виноват перед тобой! Но ты… ты являешь собой угрозу коммунистическим цивилизациям. Джеймс! Наша дружба с самого начала была лишена исторической перспективы!.. Забудь, что я был тебе другом! Отныне мы враги навеки!..

— Тебя позабыть! — всхлипываю я.

Мы обнимаемся, слезы наши смешиваются.

Но я, разумеется, менее мягкосердечен, более расчетлив и поэтому быстро беру себя в руки.

— Ты меня удивляешь, — холодно говорю я. — Я не сделал вашим цивилизациям ничего плохого. Я просто выполняю приказы…

— Нет, ты враг, Джеймс, ты враг, — как безумный твердит Макс.

Вот так ливень! Ветер льет на меня цистерны воды, но я рад. Что может быть лучше плохой погоды в России?!

Полночь. Вокруг ни души. Этот суровый край не живет ночной жизнью. Я останавливаю «Жигуленок» Макса у общаги-дурдома. Задуманная операция не имеет ничего общего с моей основной профессией, но чего не сделаешь ради женщины!

В дурдом я проникаю традиционным путем местных аборигенов — через окно. Макс в это время сладко спит в садах. В наших лабораториях делают неплохое снотворное. Помнится, однажды в Африке я усыпил случайно упавшей в реку каплей все деревни внизу по течению.

В моем мешке гвоздодер, цемент, унитаз.

В коридоре мертвая тишина. Чиркнув спичкой, я обнаруживаю прямо перед собой закрытый туалет. Отдираю гвоздодером доски. Операция длится не более минуты и осуществляется почти бесшумно.

Вступаю в тьму санузла. Тщательно закрыв за собой дверь, приступаю к установке унитаза. Сквозь мутное окно в помещение льется смутный сумрак.

Заодно я ремонтирую душ, смесители, прочищаю колено раковины.

Светящиеся стрелки часов показывают ровно три, когда до моего слуха доносятся знакомые шаги. Резко вспыхивает свет, и я вижу на пороге моего бывшего друга. В руке Макса пистолет с усилителем.

Глаза предателя закрыты, он крепко спит и даже слегка похрапывает. Такой силы воли мне еще не приходилось встречать. Спать и в то же время действовать!

— Руки вверх, подполковник! — сонно командует Макс. — Всякая попытка бежать будет стоить вам жизни!

У меня легкое тело, светлая голова и нет желания оставлять семью без кормильца.

— О! Какой сюрприз! — восклицаю я с необыкновенным радушием. — Но почему же вот так, тайком?

— Помолчи! — сонно предупреждает Макс. — Тайник ты оборудовал в унитазе. Это я уже понял. А теперь выкладывай остальное.

В это мгновение за спиной Макса бесшумно открывается дверь и появляется Элеонора. Даже телогрейка не портит ее красоты! Что за женщина!..

Элеонора ободряюще улыбается мне, поправляет локон и аккуратно опускает на голову Макса чугунную стиральную доску. Макс молча валится на пол.

— Прощай, друг! — говорю я со вздохом, подтаскиваю его поближе к унитазу. Разряжаю пистолет, смываю патроны. Унитаз работает хорошо.

Прошло много лет. Я уже не работаю в ЦРУ. Генерал Серегин сдержал свое слово: накатал на меня большую телегу. Меня с позором выгнали из разведки. Теперь я, как и все оказавшиеся не у дел разведчики, пишу детективы и сценарии для Голливуда, мечтая о специальной премии нашего главного шпионского ведомства для произведений на античекистскую тематику.

Мой шеф вероломно ушел на пенсию.

Генерала Серегина перевели на партийную работу.

Элеонора с тоски вышла замуж за тракториста, отошла от секретной деятельности, научилась материться и работает в Одуванчиково телятницей.

Мечта Макса сбылась: его сделали генералом. Живет он по-прежнему в садах: с жильем у русских туго. Однажды мы с ним встретились в Берне. Заметив меня, Макс смутился и перешел улицу в неположенном месте.

Унитаз, который я установил в общаге-дурдоме, был в ту же ночь арестован. Говорят, все управление КГБ три дня и три ночи искало в нем хорошо закамуфлированный тайник с контейнером, но не нашло.

Что касается радиопередатчика, то я без зазрения совести спрятал его Максу в зуб мудрости, и теперь нашим людям известен каждый вздох генерала Тихова…