Максим Рохмистров - Введение в социологическую теорию предпринимательства

Вряд ли то кажущееся противоречие между ликвидацией ситуации, когда в СССР главным и единственным собственником средств производства было государство, и тем, что оно продолжает играть роль руководящего начала, в том числе с некоторых пор и в собственности (сегодня, по данным М. Борщевского и А. Шохина, государству принадлежит 70 % собственности, хотя, по данным официальной статистики, численность предприятий государственной формы собственности и, например, частной соотносится как 3,4 и 80,5 % соответственно), оставаясь по своей сути старым бюрократическим образованием, может сегодня играть роль фактора, ускоряющего развитие нашего общества[12]. Практика показывает, что влияние данного противоречия пока остается весьма негативным моментом на этом этапе развития. Не с этим ли связано и то, что в отечественной литературе само видение процесса становления новой парадигмы России с каждым прошедшим годом после первого десятилетия реформ представляется сегодня чаще всего в наборе различного рода явлений, объединенных одним «началом» – пагубным влиянием «рынка» на развитие российского общества. При этом игнорируется сам факт отказа от старой бюрократической общественной системы – СССР, которая во многом воспроизводится сегодня в России, и, на наш взгляд, постепенно девальвируется тот простой факт, что страна 25 лет тому назад вступила в свое качественно иное состояние жизнедеятельности. Осознать всё это, а тем более управлять этим процессом невозможно с позиции и старой практики, и старого научного багажа. Мы же чаще всего пытаемся искать в прошлом не только нашу национальную идею, но и опыт создания нового общества.

Конечно, трудно сразу осуществить переход из старой жизни общества в новую, особенно в ситуации, когда содержание и специфика признания необходимости этого определенного переходного периода и поиск конкретных форм его осуществления чаще всего являются предметом научных дискуссий, чем практических действий и органов управления, и основной массы населения. Хотя совершенно очевидно, что это – переход от старого к новому, и само это новое не какой-то аналог старого, тем более не какой-то «улучшенный социализм», и не тот капитализм, негативный образ которого десятилетиями формировали советские идеологи. Очевидно, что это именно то, чего у нас никогда не было не только на практике, но и в нашем представлении. Как очевидно и другое – необходимо сформировать само ви́дение[13] этого нового общества или хотя бы иметь перед глазами определенный набор связанных явлений, представляющих собой достойный объект для исследования.

Таким объектом для нашего исследования является набор действий государственной власти по созданию условий для самовоспроизводства и взращивания того субъекта, который только и может быть фундаментом и агентом становления действительно новой России. Вполне естественно, что и сам властный орган в ходе этого процесса должен самовоспроизводиться в своем совершенно новом качестве, а не в каком-то перелицованном виде, как это происходит сейчас. Вполне возможно, что данная постановка вопроса будет расходиться с какими-то классическими схемами возникновения капитализма, например, в странах Восточной Европы. Возможно, даже не совсем совпадать с аналогичным опытом перехода к нему других бывших социалистических стран. Но даже сама роль государства в становлении рыночных отношений в России, на наш взгляд, во многом отлична от названных стран.

В сферу нашего видения должно войти и то, как конкретно будет осуществляться становление этого нового социально-политического качества новой России и с позиции какой научной платформы будет отслеживаться и осмысливаться сам переход к новому. Именно платформы, а не конкретной науки, чем мы «грешим» до сих пор, ибо те кардинальные изменения, которые должны произойти в обществе, должны, в первую очередь коснуться изменений не только в какой-либо науке или ее «подаче», как это было у нас с экономической наукой, но и в практике самой жизнедеятельности общества. Что касается самой науки, то в ее системе уже давно сложилась такая научная дисциплина, как, например, социология, которая способна сама по себе выступать как платформа практически всех наук, изучающих человеческое общество, в том числе и экономики.

Один из самых известных социологов второй половины ХХ века Т. Парсонс не раз замечал, что для того, чтобы научно обосновать социологическую картину мира, необходимо овладеть соответствующим языком этого познания, сравнивая этот процесс с ролью математики в научном развитии физики. Эта данность помогает отчетливо представить ситуацию с рынком и социологией. Сколько бы ученые ни доказывали, что социология возникла чуть ли не с момента сотворения мира, вряд ли кто найдет серьезные аргументы против признания простого факта: рынок в своем появлении все-таки опережает социологию. Это, в свою очередь, позволяет нам утверждать, вспомнив Т. Парсонса, что пока рынок в теоретическом осмыслении представлен не социологией, а экономикой. Понятийный аппарат социологии как науки о развитии человеческого общества так же беден, как бедны и наши представления о закономерностях развития человеческого общества; к тому же этот понятийный аппарат постоянно «засоряется» «вбросами» «отвлекающих моментов», порождаемых очередными «открытиями» всё новых псевдопредставлений, в которых конкретизируются разные модели процесса развития общества. Хотя, конечно же, они не могут быть научными по причине весьма краткой осмысленной истории развития человечества.

«Не стреляйте в пианиста», он играет как умеет». Это незатейливое выражение приобрело особое звучание весной 2011 года, когда в России отмечали 55-летний юбилей Е. Гайдара. Мир ученых и управленцев-практиков впервые четко раскололся на сторонников и противников этого человека, с именем которого связывается практика рыночного переустройства России. Не вдаваясь в подробности этого противостояния, выскажем главное. А именно то, что каждый из тех людей, имена которых в какой-либо степени связаны с выбором рыночного пути развития страны в последние годы существования СССР и постсоветской России, представлял этот путь по-своему.

Однако для всех, отметим, было характерно главное: смешение старого и нового. В любой концепции ярких представителей того времени – Л. Абалкина, Г. Явлинского, Е. Гайдара и других четко прослеживались обновленные позиции той конвергенции, наиболее значительными представителями которой были Белл и Гэлбрейт. Свойственны черты этой конвергенции и процессу обоснования рыночного пути развития страны теоретикам конца 80-х годов, и практике «создания рынка» в России под руководством Е. Гайдара, «патронируемого» во многом главным идеологом Б. Ельцина Геннадием Бурбулисом, и процессу законодательного закрепления этой практики в новой Конституции 1993 года.

Конечно, «дефиниционное социологическое обрамление» предпринимательства начинается с простого доказательства самой необходимости научной потребности введения предпринимательства в систему категорий социологической науки. Проще говоря, так ли уж необходим сам факт появления новой социологической теории и не является ли он актом некой псевдонаучной риторики кого-то из представителей науки?

Думается, что нет, не является. А сама необходимость «введения» его в социологию именно сегодня и именно в России объясняется не столько какой-то «созвучностью» с историей возникновения в советском прошлом страны такой социологической теории, как «социология управления», сколько как раз именно самой практикой становления нового качества страны. Именно качества, а не тех «новостроек» постсоветской России, которые представляют собой попытки втиснуть новое здание в давно сложившийся ландшафт местности, которое ничего, кроме неудобств, населению принести не сможет.

Что касается конкретности в целом социологии, то именно в ее рамках и возможно осуществить научное осознание происходящих в России процессов и более конкретно представить не только объект, но и предмет научного поиска нового формата развития постсоветской России.

Эта конкретность стала проявляться в большей мере, когда в рамках социологии стала воссоздаваться такая ее конкретная отрасль как социология предпринимательства. Пока можно говорить лишь о каких-то попытках воспроизвести некую специальную отрасль знания, охватывающую своим вниманием процесс становления и развития некой специальной формы постсоветского развития России.

Именно поэтому объектом социологии предпринимательства, как научной теории, является сам содержательный процесс замены старой системы жизнедеятельности российского общества, основанного на командном управлении государства, на предпринимательскую парадигму развития.