Александр Никонов - Верхом на бомбе. Судьба планеты Земля и ее обитателей

p – это протон. He – гелий, B – бор, C – углерод, N – азот. Цифирки сверху обозначают атомную массу, а снизу – номер элемента в таблице Менделеева или, что то же самое, количество протонов в ядре.

Что необычного в этих реакциях? Ну, вообще говоря, бомбардируя бор протонами, мы вправе ожидать, что протон этот останется в ядре и получится следующий по номеру элемент таблицы Менделеева. Поскольку бор имеет номер 5, значит, при добавлении протончика, должен получиться 6-й элемент – углерод. А при добавлении протончика к изотопу азота, должен получиться более тяжелый кислород.

А вот не получается почему-то более тяжелый элемент!

Вместо нуклеосинтеза почему-то происходит распад ядра на более легкие составляющие. Вместо термоядерного синтеза получается термоядерный распад. И при этом высвобождается очень много энергии. Приставочка «термо-» означает, что налетающий на ядро протон должен иметь очень высокую температуру (скорость, энергию).

Возникает вопрос, а что будет, если протонами облучать не бор и азот, а магний и кремний, которые составляют 76% массы Земли? Не случится ли и при этом вместо термоядерного синтеза более тяжелых элементов (алюминия и фосфора, соответственно) термоядерный распад с образованием легких элементов и высвобождением термоядерной энергии?

– Поскольку я не физик, с этим вопросом я пошел к физикам, – чешет репу Ларин. – Надеялся, они поднимут меня на смех. Но они, к моему ужасу, сказали, что, хотя опытов с кремнием и магнием не проводилось, этот вариант не исключен, поскольку возможность подобных распадных реакций показана на примере более легких элементов – бора и азота.

Ужас Ларина состоял в том, что наша магниево-кремниевая по большей части планета насыщена водородом, причем этот водород находится в ней в протонированном состоянии, то есть в виде протонов. И если с магнием и/или кремнием могут идти реакции термоядерного распада, вместо планеты мы имеем готовую бомбу. Остается только воткнуть запал.

Что может послужить таким запалом? Точнее, спросить нужно так: что может разогнать протоны до таких скоростей, на которых они преодолеют электростатическое отталкивание ядра магния и войдут с ним в соприкосновение? Если нам удастся разогнать некоторое количество протонов до таких скоростей, то дальше проблем не будет: начнется цепная реакция – при каждом соударении станет высвобождаться куча энергии, которая будет разогревать зону реакции, разгоняя другие протоны и сталкивая их с другими ядрами. И вся планета в одно мгновение превратится в облако раскаленной плазмы. Нужен только первичный разогрев металлосферы до пары миллионов градусов. Нужна спичка. Это похоже на реакцию горения – сначала необходимо разжечь уголь внешней температурой, а уж потом он будет гореть сам, поддерживая процесс окисления температурой реакции.

Такой внешний разогрев в нашем случае может дать небольшая ранцевая атомная бомба, с которой мусульманский шахид проберется в промышленный район по добыче магния и опустит свою адскую машинку в шахту.

Надеюсь, я вас не сильно огорчил?.. Но такова уж судьба цивилизации – по мере познания люди овладевают все большими энергиями, и им требуется все больше мозгов и сдержанности, чтобы не угробить самих себя. Не зря в самой технологически развитой части нашего мира – в странах постиндустриального Запада – столько говорят о толерантности. Толерантность в современном мире – системное требование.

Овладевая все большими (можно сказать, «все более разрушительными») энергиями, люди параллельно должны включать все большие контуры защиты от этих энергий. Пока что человечеству удавалось более или менее успешно бороться не только с природными стихиями, но и с самим собой.

Надеюсь, эта борьба с самими собой не ослабнет у нас и в эпоху водорода, и в магниевый век, идущий на смену железному. Если нам удастся уберечь планету от взрыва, то уж с траппами мы как-нибудь справимся. В конце концов, разлитие траппов грозит не всему человечеству, а только России, да и то не всей, а лишь центральной, например, Москве.

А Москву в провинции не любят…

В Америке и в России большинство геологов в ларинскую теорию не верят. В отличие, скажем, от физиков или астрофизиков, которым посчастливилось с этой теорией познакомиться. И это понятно: физика раскачать проще – у него нет психологической привычки к старой геологической парадигме, поэтому нормальный физик из двух предложенных на выбор теорий, старой и ларинской, не колеблясь, выберет ларинскую. Потому что, в отличие от теории железного ядра, которая основана на чисто умозрительной аналогии «Земля как домна», металлогидридная теория зиждется на эмпирически установленных астрономами фактах. Именно поэтому покойный ныне академик Юрий Николаевич Руденко, ознакомившись с металлогидридной теорией, был поражен, узнав, что она до сих пор не является главенствующей теорией геологии.

Впрочем, и в геологическом мире в последнее время отношение к ларинской теории ощутимо меняется.

– Когда мне доводится бывать на геологических тусовках и семинарах, – признается Ларин, – я обращаю внимание на то, что люди вдруг стали стесняться моего присутствия. Без меня, думаю, все проходит нормально. Но стоит мне появиться, и на лицах людей читается явное смущение. Мне кажется, им неудобно в моем присутствии докладывать то, что они докладывают. Многие из них уже чувствуют, что говорят что-то не то, но отдают дань ритуальным фразам: они же не могут вот так вот просто взять и перечеркнуть всю свою жизнь! Ведь если принимать эту теорию, нужно будет менять все – всю геологию, всю систему преподавания, все учебники…

Ларин прав. Именно поэтому, несмотря на десятки сбывшихся предсказаний, эта теория до сих пор не признана. Признание теории Эйнштейна прошло легко – не пришлось ничего менять ни в школьных, ни в вузовских учебниках. Механика Ньютона, как была в этих книгах, так и осталась. А в геологии придется менять почти все.

И для такой коренной ломки весь старый геологический мир нужно ткнуть носом, как нашкодившего котенка, в то, от чего отмахнуться уже невозможно. Так, как в свое время старперов ткнули носом молодые ребята, обнаружившие в траппах самородный алюминий. Помните? Фомам неверующим от науки они приносили на демонстрацию глыбы базальта и кувалду. Коли! И убеждайся сам – вот он, алюминий!

Что может быть тем сенсационным и уже неоспоримым фактом, который убьет всю старую геологию? Открытие магниевых интерметаллических языков, подтянувшихся к поверхности планеты! Многие старые учебники по геологии после этого заполыхают кострами на площадях.

Когда же это случится? Возможно, раньше, чем эта книга попадет вам в руки. Выше я написал, что в научном сообществе России и Америки Ларину не верят. Но есть страна, которую природа жестоко обделила и углем, и нефтью, и газом, но подарила зону современного рифтогенеза. В этой стране нашлись люди, готовые рискнуть средствами и проверить прогнозы Ларина (во что только не поверишь, когда тебя душит костлявая рука энергетического голода). Ларин не велит мне указывать название этой страны, но плотный загар, который он привозит оттуда, позволяет делать некоторые выводы.

В общем, в этой южной стране геофизики открыли зону повышенной проводимости там, где было предсказано Лариным. Открыли не сразу. Долго не верили, бились, мучились, злились, не понимая, как человек может столь уверенно предсказывать столь необычные эффекты на такой большой глубине, поскольку в их практике такого прецедента не было. Но, в конце концов, обнаружили зону проводимости, нашли и даже попросили прощения за свое неверие.

Теперь осталась формальность: нужно бурением доказать, что зона повышенной проводимости содержит именно то, что предсказал Ларин, – интерметаллиды. Для этого необходимо очертить границы зоны, выбрать место и бурить скважины. Всей работы – на год-полтора от момента написания вот этих вот строк.

А на следующий день после того, как бур коснется кремния и магния, мы проснемся на совершенно другой планете!

И, возможно, это случится раньше, чем моя книга попадет в ваши руки…

Никонов А. П. Апгрейд обезьяны. Большая история маленькой сингулярности. – М. : ЭНАС, СПб. Питер, 2008.